Рожденный туманом. Книга 3. Герой Веков - Брендон Сандерсон

Если ему суждено стать приговоренным к вечному заточению, его народ хотя бы должен узнать правду. Хотя бы услышать то, что Тен-Сун собирался сказать. Второе Поколение ему не убедить, и кто знает, что думают, сидя в своих темных нишах, молчаливые Первые? Однако кандра помоложе, возможно, прислушаются. И возможно, когда Тен-Суна не станет, что-то предпримут. Он следил, как они заполняют зал, занимают места на каменных скамейках. Несколько сотен. Самые малочисленные – Первые, Вторые, Третьи, поскольку многие погибли в те времена, когда люди их боялись и истребляли. Представителей последующих поколений было намного больше: одно только Десятое включало сотню с лишним особей. Скамьи Сокровенного места строили с таким расчетом, чтобы их хватило на всех, правда, сейчас здесь находились только кандра, не занятые исполнением Договора или чем-то еще.

Тен-Сун надеялся, что Ме-Лаан не придет, но она показалась в дверях чуть ли не первой. На мгновение он испугался, что сейчас она бросится через всю комнату и взбежит на платформу, куда допускались лишь благословенные или про́клятые. Однако Ме-Лаан застыла в дверном проеме, заставив остальных с раздражением проталкиваться к незанятым местам.

Тен-Сун сразу узнал ее, несмотря на весьма причудливое Истинное тело. Тонкие деревянные кости казались преувеличенно, неестественно гибкими; череп был длинным, с заостренным треугольным подбородком, глаза выглядели слишком большими, а витые шнуры заменяли волосы. Молодые поколения расширяли границы дозволенного, раздражая Вторых. Тен-Сун, наверное, мог бы с ними согласиться: даже сейчас он считал себя приверженцем порядка. Но сегодня вызывающее тело Ме-Лаан лишь заставило его улыбнуться.

Сразу успокоившись, Ме-Лаан отыскала себе место в первых рядах, возле нескольких Седьмых. Эти предпочитали и вовсе деформированные Истинные тела: один напоминал каменную плиту, у другого было четыре руки.

– Тен-Сун из Третьего поколения. – Официальный тон Кан-Паара заставил зрителей притихнуть. – Ты упорно требовал суда в присутствии Первого поколения. Согласно Первому договору, мы не можем вынести приговор, не позволив тебе выступить в свою защиту. Если Первое поколение сочтет необходимым отменить наказание, тебя освободят. В противном случае ты должен будешь принять решение Совета Вторых, которое и определит твою судьбу.

– Я понял, – откликнулся Тен-Сун.

– В таком случае, – Кан-Паар облокотился на трибуну, – мы начинаем.

«Он совсем не обеспокоен, – понял Тен-Сун. – Похоже, он собирается развлечься. А почему бы и нет? После того, как они веками внушали, что Третье поколение состоит из негодяев? Все это время Вторые пытались исправить свои ошибки, а ошибками они считали то, что дали нам слишком много свободы, позволили считать, что мы ничем не хуже их. Доказав теперь, что я – самый «спокойный» из Третьих – представляю опасность, Кан-Паар одержит победу в войне, которую ведет бо́льшую часть своей жизни».

Тен-Суну всегда казалось странным, что Вторые так сильно опасались Третьих. Им понадобилась лишь одна смена поколений, чтобы осознать свои ошибки: Четвертые были почти столь же лояльны к ним, как и Пятые, если не считать нескольких отклонений от нормы.

И все же кое-кто из молодых поколений – Ме-Лаан и ее друзья, к примеру, – действовали так, что… возможно, Вторые боялись не зря. Потому и собирались принести Тен-Суна в жертву. Таким им представлялся путь восстановления порядка и благочестия.

Их точно ожидал сюрприз.

* * *

Зерна чистой алломантии – частички силы самого Охранителя. Не знаю, почему Рашек оставил одно из них у Источника Вознесения. Возможно, не заметил – возможно, собирался использовать позже, чтобы вознаградить счастливчика из числа своих слуг.

А возможно, боялся, что когда-нибудь потеряет собственные силы, и это зернышко понадобится ему самому, чтобы восстановить алломантический дар. Так или иначе, я благословляю Рашека за его оплошность, потому что без этой металлической бусины Эленд бы умер у Источника в тот день.

Сэйзед никак не мог разобраться, что делать с ларстаизмом. Религия выглядела достаточно невинной. О ней было известно многое: в четвертом веке один из хранителей обнаружил целый клад с молитвенниками, священными книгами, записями и заметками, которые когда-то принадлежали высокопоставленному священнику этой церкви.

И все-таки сама по себе религия казалась в каком-то смысле… нерелигиозной. Основанная на искусстве, а не на святости в привычном смысле, она поощряла денежные пожертвования монахам, которые сочиняли стихи, рисовали и создавали скульптуры. Это как раз и не позволяло Сэйзеду сделать окончательный вывод, поскольку он не мог отыскать ни одного противоречия в доктринах ларстаизма. Их просто было слишком мало, чтобы одно в них могло противоречить другому.

Террисиец читал и перечитывал написанное, качал головой. Лист бумаги он прикрепил к папке, чтобы не сдуло ветром, а привязанный к седлу зонт защищал страницу от пепла. Вин жаловалась, что не понимает, как можно ехать верхом и читать, – Сэйзед же устроил все очень удобно.

Тем более не надо было перелистывать страницы – он просто перечитывал одни и те же слова снова и снова, повторял про себя, будто играя с ними в уме. Предстояло принять решение. Содержалась ли в этой религии истина? Ларстаизма придерживалась Мэйр, жена Кельсера. Она была из числа тех немногих знакомых Сэйзеда, которые предпочли поверить в одну из старых, проповедуемых им религий.

«Ларста верили, что смысл жизни заключается в поиске божественного. Учили, что искусство приближает нас к пониманию сущности божества. Поскольку не все могут тратить время на искусство, ради блага общества в целом необходимо поддерживать группу преданных своему делу мастеров, которые будут создавать шедевры, способные возвышать людей, соприкоснувшихся с ними».

Все это было очень даже хорошо, с точки зрения Сэйзеда, но как же вопросы жизни и смерти? Как быть с душой? Что собой представляло божественное и как оно допускало ужасы, происходящие с миром, если и в самом деле существовало?

– Ты знаешь, – заговорил вдруг ехавший рядом Бриз, – во всем этом есть что-то потрясающее.

Слова нарушили сосредоточенность Сэйзеда. Со вздохом он отвел взгляд от своего труда. Лошадь продолжала идти вперед, цокая копытами.

– И что же вас так поразило, лорд Бриз?

– Пепел. Ну ты только посмотри на него! Все вокруг покрыто пеплом и кажется таким черным. Просто невероятно, насколько жутким сделался пейзаж. Во времена Вседержителя он был коричневым, и растения за пределами городских стен казались умирающими. Меня это угнетало. Но чтобы пепел сыпался круглые сутки, погребая под собой всю страну… – Гасильщик с улыбкой покачал головой. – Вот уж не думал, что без Вседержителя станет намного хуже. Да уж, наделали мы бед! Уничтожили мир. Это вам не какой-нибудь пустяковый трюк, если хорошенько подумать. И я спрашиваю себя: стоит ли нам восхищаться своими достижениями?