Ловцы душ - Александр Мазин

– Как это?

– Бают, тот вроде как берсерком был, но очень уж дико себя вести стал. Кровь начал пить у своих дружинников, людей мучить очень уж жестоко, даже по меркам воинов. Вот дружинники, пока их вождь спал, ему хребет поленом и сломали. Связали и уложили в курган, а чтобы дух воина не мстил, всю их добычу ему в посмертие отправили. Потом тризну справили и, чтобы никто лишнего не сболтнул, всех холопов и даже всех смердов из окрестных деревень убили, а потом уплыли восвояси. Вот такая история, всё тебе рассказал как на духу. Так что решаешь? Согласен или нет? Только учти, мы завтра выходим, до полной луны должны успеть.

– А как же ты узнал, где могила?

– А мне особый человек указал, – Житомир многозначительно ткнул пальцем в потолок, – рассказал, как преграды обойти, которые вои в древности оставили, и как дух павшего воина укротить, чтобы он нам не навредил. Итак, твой ответ?

Корт задумался, вертя кружку в руках. То, что предлагал Житомир, было за гранью, точнее за Кромкой. Девять из десяти людей, которым предложил бы такое купец, едва услышав про разорение кургана, шарахнулись бы от него, как от чумового.

Но, в конце концов, думал Корт, если всё толкало его сюда, в этот город, если купец произнес слова, которые врезались ему когда-то в память, может, это и в самом деле судьба?

– А, была не была! Купец, я с тобой! – решил охотник, и они ударили по рукам.

– Иди на пристань, найди Щурку, это мой приказчик. Скажи, что ты седьмой, и передай, чтобы вечером они все приходили сюда. Разопьём братину, дадим клятву, а завтра вечером на закате и уйдём.

Корт выполнил поручение, найти приказчика оказалось легко: это был задорный веснушчатый парень с волосами пшеничного цвета, стриженный под горшок. Хотя это только поначалу Корт принял его за парня. Судя по сеточке морщин вокруг глаз и твёрдому, немного грустному взгляду, Щурке было уже немало лет и в своей жизни он многое повидал.

– Так ты, значит, седьмой, ну дела!.. Завтра выходим, так что пошли знакомиться с остальными, – по его тону чувствовалось, что он одновременно и рад, и разочарован, что в их ватаге полный набор.

Щурка привёл Корта к небольшому парусному челноку с двумя парами вёсел. Челнок стоял пришвартованный к пристани, а рядом сидели на брёвнышках у костра четверо.

– Братцы, хорошая новость! Житомир седьмого нашёл. Смотрите, это Корт Охотник.

Щурка хлопнул того по спине.

– О, вот это дело, – первым вскочил паренёк, совсем отрок, и тут же опасливо заозирался по сторонам – не обидел ли кого из старших.

– Это Третьяк, он у нас самый младший. А это Ступка, он был в подмастерьях у кузнеца в Смоленске. Болота хорошо знает, как в них крицы[2] – кровь земли искать.

Щурка указал на ближайшего ватажника, низкорослого, широкоплечего, пухлогубого, с широким носом, заросшего бородой почти по глаза. Тот поднялся, глянул снизу вверх (Корту он был по плечо), сказал:

– Охотник – это хорошо, – и хлопнул по руке Корта, ладонь у него была твёрдая, как дерево.

– А это Лузгай, он из местных, знает, как пройти сам знаешь куда, – Лузгай поднялся, был он высок ростом, даже выше Корта, но очень тощий, одет хуже всех. Взгляд у него был почти такой же зашуганный, как у Третьяка. Он молча протянул руку для рукопожатия и так же безмолвно сел.

– Ну и последний в нашей рати, – Щурка хохотнул, – знакомься – это Свей.

Свей сидел наособицу от всех и не спеша водил бруском по секире. Когда его назвали, он прекратил работу, нарочито неторопливо подошёл к Корту и приказчику. Он единственный носил подобие доспеха: кожаную куртку с рукавами, не доходящими до локтей, на которой были редко нашиты металлические бляхи.

Выглядел он чистым… свеем: рыжий, бородатый, голубоглазый. Волосы и бороду он заплетал в косицы, на волосатых ручищах, оголённых по локоть, белело с дюжину шрамов, на лице тоже имелась парочка таких отметин. Свей осклабился, передних зубов у него не хватало.

– Охотник, значит? – Из-за отсутствия зубов Свей слегка шепелявил и при этом у него был явно северный говор, слышать это было забавно, но надо было обладать недюжинной храбростью, чтобы рассмеяться ему в лицо.

– Ты слышал, – ответил Корт.

– Видишь вон ту берёзку? Попади в верхушку ствола.

– Хорошо, только ты мне сначала за стрелу заплати.

Свей хрипло засмеялся и хлопнул Корта по плечу.

– Хороший охотник! И впрямь годится.

– Вот и славно, други. Тогда сейчас все идём к Житомиру, братину пить и клятвы давать, а завтра уже на дело. Ну что, все готовы, никто назад повернуть не хочет? – ответом ему было молчание. – Тогда айда все на постоялый двор!

У себя в комнате купец ещё раз оговорил с ватажниками, кто и что должен будет делать в походе, спросил – не передумал ли кто? Отказавшихся не было.

Тогда Житомир воздел братину и все принесли торжественную клятву, после чего каждый отпил из братины – широкого глубокого кубка с ручками в форме оленьих рогов. Так был заключён ряд – договор между ватажниками. Кровь в братину не добавляли, так что после похода любой ватажник мог идти куда захочет, но пока дело не сделано, ослушаться их батьку Житомира значило навлечь на себя гнев богов и всех честных мужей.

Корт остался спать у Житомира.

«Нечего тебе серебро лишнее тратить», – сказал купец, предложив заночевать в своей горнице.

А Охотнику много и не надо было, он подложил свою котомку под голову и уснул прямо на сундуках. Спалось ему крепко, но беспокойно, снилась Ося, она звала его к себе, просила остаться, прямо как тогда, когда Корт спас её из полона, большие голубые глаза смотрели на него жалостливо и маняще, но, как и тогда, Корт не остался с ней.

Житомир решил отплывать не рано утром, а в полдень, чтобы не привлекать внимания, идти им недалеко. Так что никто даже не догадается, куда и зачем держит путь купец.

Когда Щурка, Корт и Житомир пришли на пристань, остальная команда уже поставила парус. На челноке было довольно тесно, особых привилегий никому не досталось. Кормилом правил Щурка, на носу устроился Лузгай, остальные сели на вёсла. Сперва они спустились вниз по реке, а потом повернули в один из притоков и пошли против течения. Ближе к вечеру подошли еще к одной развилке и свернули в меньший из двух притоков. Проплыв четверть поприща, челнок направили к берегу для ночёвки.

– Охотник, слышь, охотник, – услышал Корт сквозь сон.

– Чего тебе, не видишь, все спят? – тоже шёпотом ответил он.

– Вот именно, – это был Щурка, – зачем ты с нами поплыл?

– А ты зачем?

– Мне Житомир вольную обещал и долю в своей торговой сотне, а у него свой двор на Словенском конце в Новом Городе. Должен был я ему крепко, теперь отрабатываю.