Вторжение - Дин Кунц

Не было в городе и школы. Детей, которые не учились дома, на автобусах отвозили в школы других городов.

Молли и Нейл проехали мимо двух церквей города, католической и баптистов-евангелистов, но обе стояли темные и покинутые.

Стратегов они нашли на Главной улице, в маленьком деловом районе, расположенном на значительной высоте над уровнем озера. Собрались стратеги в таверне «Волчий хвост».

Дюжина автомобилей стояла перед таверной, не около мостовой, где вода бурлила в сливной канаве, а практически посреди улицы. Стояли полукругом, задним бортом к таверне, чтобы в случае необходимости хозяева могли быстро уехать.

На крыльце, под навесом, защищающим от дождя, двое мужчин охраняли тех, кто находился внутри. Молли и Нейл знали обоих.

Кен Холлек работал в почтовом отделении, которое обслуживало Черное Озеро и несколько окрестных деревушек. Его любили за улыбку, которая растягивалась по морщинистому лицу от одного уха до другого, но, стоя на крыльце, он не улыбался.

— Молли, Нейл, — кивнул он. — Всегда думал, что нас уделают чокнутые исламисты.

— Нас еще не уделали, — возразил Бобби Холлек, сын Кена, возвысив голос больше, чем следовало, чтобы перекрыть шум дождя. — У нас есть морская пехота, армейские рейнджеры, подразделение «Дельта», «Морские котики».

Семнадцатилетний Бобби заканчивал среднюю школу и был куотербеком[17]футбольной команды, хороший парень, открытый и решительный, словно персонаж из фильма о футболе 1930-х или 1940-х годов с Джеком Оуки и Пэтом О'Брайеном. По возрасту он, похоже, уже мог стоять на страже, но вот выдержки ему еще определенно не хватало. И, вероятно, по этой причине его отец, сам вооружившись винтовкой, дал Бобби вилы, не слишком адекватное средство для отражения атаки инопланетных десантников.

— Телевидение накрылось, поэтому мы о них и не слышим, — продолжил Бобби, — но можете быть уверены, американская армия врежет им от всей души.

Кен смотрел на сына с любовью, которую выражал часто и открыто, но теперь во взгляде читалась и тоска, а вот ее он не решился бы выразить словами, из страха, что тоска эта перейдет в глубокое отчаяние и оно лишит их маленьких радостей, которые они могли бы разделить в свои последние дни и часы.

— Президент сейчас наверняка укрылся под какой-нибудь горой, — не унимался Бобби. — У нас есть секретные атомные ракеты на орбите. Так что если эти мерзавцы чувствуют себя в полной безопасности на своих кораблях, то их ждет неприятный сюрприз. Вы согласны со мной, мистер Слоун?

— Я бы никогда не поставил и доллар на противников нашей морской пехоты, — ответил Нейл сыну и сочувственно положил руку на плечо отца.

— Что там происходит? спросила Молли, указав на дверь в таверну.

— Основная идея — общая оборона, — ответил Кен. — Но реально… Не знаю. Мысли у всех разные.

— Насчет того, хотят ли они жить или умереть?

— Я полагаю, далеко не все из них столь ясно воспринимают ситуацию. — Увидев изумление на ее лице, Кен добавил: — Молли, ты знаешь, жители в этом городе те самые, кто жил здесь всегда, да только как люди они уже не такие, какими были. Иногда я думаю, что нам было бы гораздо лучше, если бы телевидение накрылось пятьдесят лет тому назад и больше мы бы о нем не слышали.

Снаружи холодный серый камень, из которого сложили стены таверны, не обещал того уюта, что ждал внутри: паркетный пол, обшитые панелями красного дерева стены и потолок, фотографии первых жителей города, из тех времен, когда мостовую делили автомобили и лошади.

В воздухе стоял запах старого пива, которое расплескивали многие десятилетия, и свежего, только-только разлитого по кружкам из кранов, пахло жареным луком, перцем, мокрой одеждой из шерсти или хлопка, медленно высыхающей на теле. Вроде бы Молли уловила и еще один кисловатый запах — всеобщей озабоченности.

Она огорчилась, увидев, что в таверне не больше шестидесяти человек, из которых она знала порядка двадцати. За стойкой сидело в два раза больше людей, чем в обычную субботнюю ночь, но свободных мест хватало, а она-то думала, что их не будет вовсе, учитывая масштабы кризиса.

В таверне она насчитала только шестерых детей, и вот это ее особенно встревожило. Онa-то думала, что семьи с детьми в первую очередь будут среди организаторов обороны города.

Она принесла с собой куклу, надеясь, что девочка, оставившая ее в «Навигаторе», окажется среди тех, кто собрался в таверне. Но никто из детей не отреагировал, увидев куклу, вот Молли и положила ее на стойку.

Всегда оставался шанс, что хозяйка куклы появится здесь, несмотря на ливень. Всегда оставалась надежда.

Все шестеро детей сидели в большой угловой кабинке, а вот взрослые разбились на четыре группы. Молли сразу почувствовала, что их разделили идеи: каждая группа предлагала свой способ реагирования на происходящее.

Ее и Нейла приветствовали те, кто их знал, и настороженно оглядывали остальные, словно тот факт, что они жили по соседству, не давал оснований встречать их с распростертыми объятиями и им еще предстояло доказывать свою лояльность.

Но больше всего ее и Нейла удивили собаки. Однажды она была во Франции и видела собак как в дешевых барах для рабочих, так и в самых фешенебельных ресторанах. В этой же стране, в полном соответствии с законодательством, собак пускали разве что в открытый внутренний дворик, а хозяева большинства ресторанов не желали терпеть их и там.

Молли насчитала четыре, шесть, восемь собак, устроившихся по разным углам. Дворняг и чистопородных псов, среднего размера и крупного, ни одной маленькой. Собак в таверне было больше, чем детей.

Практически одновременно все собаки поднялись с пола и повернули головы к ней и Нейлу. Пристально посмотрели на них, а потом, после короткой паузы, повели себя в высшей степени неожиданно.

Со всех сторон, различными маршрутами, собаки двинулись к Молли. Не бежали радостно, всем своим видом выражая желание поиграть, не подходили медленно, поджав хвост, с опаской, словно реагируя на незнакомый и где-то тревожный запах.

Уши стояли торчком. Хвосты неспешно рассекали воздух. К ней собак определенно влекло любопытство, словно увидели в ней нечто совершенно новое для себя… новое, но не угрожающее.

Ее первый подсчет оказался неверным. Собак было девять, не восемь, и она заинтересовала всех до единой. Они окружили ее, деловито обнюхивали сапоги, джинсы, плащ.

На мгновение она подумала, что они учуяли оставшийся на ней запах койотов. Потом вспомнила, что выходила на крыльцо, где столпились эти звери, в пижаме и халате, а не в той одежде, в которой приехала в таверну.

А кроме того, большинство домашних собак не питает теплых чувств к своим диким кузенам. Обычно они реагируют на запах койота (и, конечно же, на его вой в ночи) вздыбленной шерстью и рычанием.