Черная сделка - Сергей Зверев

– Подождите... – занервничал капитан.

Грубас налил еще.

Выпили.

– А можно... сделать так... – криво улыбнулся Веник Огнеметчик, – подогнать тягач, завести мотор.

– Тягач? – заволновался прапорщик.

– За солярку мы заплатим, – сказал Веник Огнеметчик.

– Ты чё! – воскликнул Чечёра. – Там окно. – Разобьет, сволочь, будет дышать себе спокойно.

– Это окно под потолком, маленькое. Больше будет мучиться только.

– Он живучий, сучара, – Чечёра был в ярости, и водка его слабо успокаивала.

– Я сам чуть от выхлопов тягача не задохнулся... – признался Веник Огнеметчик, – Никто не выживет.

– Ладно... – согласился Чечёра, – а потом в лесу закопаем...

– Да погоди ты... Закопаем, в болото кинем. Короче, мы его заберем. Мертвого или без сознания... Какая разница, – Веник Огнеметчик взял бутерброд со шпротами и целиком засунул в рот. Почти не прожевывая, проглотил.

– Вы чего, блин? – капитан в недоумении поднял брови.

Прапорщик перестал жевать.

– Вы чего, – повторил капитан... – А что я, это... солдатам скажу? Они же всем растрезвонят, что бандита поймали. А вы у них и у меня на глазах его травить будете.

– Ребята... Ребята... – засуетился прапорщик.

– Вы знаете, какой это урод, – встрял Грубас, – человека убил. Нас хотел поубивать. Сбежал, наверное, из колонии.

– Чё с ним возиться, – поддержал коллегу Чечёра.

– Нет... Я на это никогда не пойду, – изменившимся, резким голосом произнес капитан. – Берите, вяжите, сдавайте сами ментам, но я на это... на такое... Да вы что, с ума посходили... совсем среди трупов ошалели! Да вы что...

– Ребята... – взмолился прапорщик.

Грубас налил еще.

– Ладно, – после того, как они выпили, сказал Веник Огнеметчик, – мы берем «шмайсеры». Сами его возьмем. Постараемся живьем. Конечно, если раним... На нас не пеняйте... Если хотите, можете дать нам пару добровольцев. Им тоже найдем оружие. А потом отдадим Михалычу. Идет?

Прапорщик и капитан задумались.

– Я позвоню Прокопычу... Насчет гонарара... За службу...

Прапорщик и капитан молчали.

– Хорошим солдатам, – чуть-чуть развязавшимся языком сказал Веник Огнеметчик, – платить за службу должна не только родина, но каждый честный гражданин... Мы заплатим...

– Идет... – согласился капитан. – Только сдать его Михалычу. Я лично проверю.

– Конечно, конечно... Михалычу... – Грубас достал из шкафчика еще бутылку водки.

– Нет, – отказался капитан, – я на службе... Еще караул проверять.

Он и прапорщик молча покинули «дом на колесах».

Возле пригородного шоссе, к западу от Калининграда, под старыми липами располагался не очень большой, но и не слишком маленький особняк. Старый немецкий, но отремонтированный, ухоженный, приятный для глаз снаружи и уютный для тела и души внутри.

Этот особнячок недавно приобрел Антон. Конечно, вскладчину со своим старшим братом Николаем Прокопьевичем. Правда, пропорция «вкладов» была неравномерная. Антон вложил в недвижимость значительно больше. Но дом был поделен поровну. Братья, пока младший не обзавелся семьей, решили жить вместе. На одной половине Антон, на другой – Николай Прокопьевич. Вместе с Николаем Прокопьевичем, пока тоже не обзавелась семьей, жила его дочка Вероника.

Девушка очень любила присматривать за этим домом, таким теплым, сухим и очень уютным.

В столовой под зеленым абажуром горел свет. Овальный стол был великолепно сервирован довоенной посудой. Стоявшие на столе тарелки с «Бабаевским» шоколадом и пирожными прекрасно вписывались в домашнюю атмосферу уюта и гостеприимства. Вероника как на настоящая хозяйка дома разливала по чашечкам горячий кофе и на немецком предлагала угощения своим гостям – баронессе Энгельберте фон Пфайфельгофф и ее сыну Фердинаду.

Напротив немцев в массивных, но очень стильных стульях, отделанных золотой окантовкой, сидели хозяева – Антон Прокопьевич и Николай Прокопьевич. Они пили кофе с коньяком.

Кофе с коньяком пил и Фердинанд.

– Очень вкусно... Очень вкусно, – хвалила конфеты баронесса.

– Да-да, мы рады такому радушному приему и гостеприимству, – говорил Фердинанд, – друзья нам рассказывали, что русские весьма и весьма гостеприимные люди. Но чтобы действительно понять это и ощутить, надо побывать у русских в гостях, – улыбнулся он.

– Мы рады принимать таких... – хотел было ответить на любезность Николай Прокопьевич.

– Таких дорогих гостей, – добавил за него Антон.

– Конечно, – начала баронесса, – вы понесли большие затраты, – ее голос погрустнел. – Найти нашего дорогого Фридриха... Это... Подвиг.

– Мама, – произнес Фердинанд.

– Сынок... – она остановила его.

Вероника переводила практически синхронно. Ей было не очень сложно, было видно, что баронесса готовилась к этому разговору заранее:

– Мой муж Фридрих... Он был ваш враг... Враг вашего народа. Вы нашли его, готовы вернуть на родную землю. Вы совершили подвиг. Физический и, главное, душевный.

– Да-да, мадам, – сочувственно сказал Антон.

– Я, я, фрау Энгельберта, – перевела его слова Вероника.

– За этот подвиг, конечно, мы никогда не расплатимся с вами. Это невозможно расплатиться с вами.

– Э-э... как это невозможно? – начал удивляться Антон.

– Просто невозможно, поверьте, – лепетала баронесса.

– Господи, почему я должен этому верить, – Антон чувствовал, как закипает.

– Дай ты договорить, – возмутилась Вероника.

– Потому что нет на земле тех денег, которых будет достаточно, чтобы оплатить это.

Баронесса сделала паузу.

– Как же... – Антону было невтерпеж быстрее что-то решить, а все эти старушечьи разглагольствования его раздражали.

– Но мы с Фердинандом решили скромно вас отблагодарить.

– Это уже ближе к делу, – буркнул Антон.

Его реплику Вероника, понятное дело, переводить не стала.

Фрау Энгельберта вздохнула:

– Это, конечно, лишь малая часть ваших затрат. Но... В общем... вот... пускай будет так, – баронессе было очень неудобно предлагать деньги за бескорыстный подвиг братьев.

– Мы слушаем вас. Очень внимательно, – сказал Николай Прокопьевич.

– Наша семья решила так, – перевела дыхание фрау Энгельберта. – Каждому из братьев по четыре тысячи. А тебе, Вероника, так как ты тоже принимала во всем этом участие – две, – баронесса сказала это так, как будто у нее камень свалился с сердца.