Мобильник - Чжэньюнь Лю

– Скажу, что ты моя преподавательница. Ты и Фэй Мо – мои учителя.

Шэнь Сюэ такой ответ явно не понравился, она вытаращила на него глазенки, потом резко перескочила на другую полку, взяла за руку Фэй Мо и затрясла ее:

– Фэй Лао, я все-таки из порядочной семьи и не могу находиться в таком подвешенном состоянии. Если так, то я скажу, что я – твоя девушка.

Фэй Мо, которого все это время теребила Шэнь Сюэ, погладил ее по голове и сказал:

– Замечательно, как приятно это слышать, но только если это станет правдой, мне несдобровать.

12

Приехав в родную деревню, Янь Шоуи узнал печальную весть. Умер Ду Техуань, тот самый, с которым он в детстве воровал арбузы и разорял вороньи гнезда. Со дня его смерти прошел всего месяц. Когда в прошлый раз Янь Шоуи приезжал на Новый год, Ду Техуань еще был жив, они вместе выпивали, а вот сейчас его уже нет. Когда-то худой, словно мартышка, Ду Техуань, войдя в зрелый возраст, раздобрел. И так-то небольшого росточка, он округлился, и, если смотреть на него издали, казалось, что по земле катится мяч. Голос у него был громкий, из-за какой-то ерунды он мог разойтись не на шутку. Месяц назад он отправился на тракторе в поселок продавать зерно. Народу на заготовочном пункте было много, а поскольку он в тот день планировал еще купить поросенка, то решил влезть без очереди. Ему преградили путь, а он на своем тракторе полез напролом. Стараясь не врезаться в ослиную повозку, он нечаянно протаранил ворота. Вскрикнув, он повалился на руль и тут же потерял сознание. Когда его доставили в поселковую больницу, он пришел в себя. Потирая ушибленную грудь, успел сказать жене:

– Ничего страшного. – А через минуту добавил: – Тошнит, блевать хочется.

А еще через полчаса умер. Из-за разрыва селезенки он потерял много крови. Дослушав рассказ Хэй Чжуаньтоу, Янь Шоуи сидел сам не свой. Фэй Мо и Шэнь Сюэ не были знакомы с Ду Техуанем, но тут даже Фэй Мо вздохнул:

– Человеческая жизнь непредсказуема.

– Как подумаешь об этом, так руки и опускаются, – вторила Шэнь Сюэ.

Но остальные приятели были живы-здоровы. Лу Гоцин все так же занимался своим рестораном в поселке. Честный Цзян Чангэнь трудился на родных угодьях. Он рано женился, его старшая дочь уже успела выйти замуж и в прошлом месяце родила, так что он стал дедушкой. Узнав о приезде Янь Шоуи, все они пришли к нему поговорить. За разговорами просидели чуть ли не до рассвета. А когда уже разошлись, Янь Шоуи вдруг подумал, что вспоминали-то они в основном только детские годы, а на другие темы разговор как-то не клеился. На ночь Янь Шоуи остался у бабушки. Его друга, Фэй Мо, предложил забрать в свой дом Лу Гоцин:

– У меня есть свободная комната, разве что все одеяла пользованные, через малышей прошли.

Фэй Мо отмахнулся:

– Неужели кто-то каждый день одеяла стирает?

Шэнь Сюэ разместили в доме Хэй Чжуаньтоу в одной комнате с его женой. А сам Хэй Чжуаньтоу пошел к Цзян Чангэню.

На следующее утро Янь Шоуи стал обсуждать с Хэй Чжуаньтоу ремонт стены вокруг бабушкиного дома. Старую стену все равно предстояло разрушить, поэтому Янь Шоуи предложил заодно поменять и ворота. Хэй Чжуаньтоу взглянул на Янь Шоуи, после чего, загибая пальцы, стал озвучивать предстоящие расходы:

– На стену: кирпич, известь, песок; на ворота: доски, кирпич, известь, песок, гвозди, замазка. Итого, если прикинуть, только на материалы уйдет три тыщи шестьсот. Человек восемь-девять рабочих будут трудиться дня три, значит им три раза в день надо поесть – это, считай, шестьсот юаней; да кое-что надо дать на сигареты, выпивку и чай – еще триста юаней. Выходит четыре с половиной тыщи. Я дам две, и ты – две с половиной.

Янь Шоуи вынул из портфеля пять тысяч и положил их на стол:

– Здесь пять тысяч.

Хэй Чжуаньтоу тут же вспыхнул:

– Чего это ты так со мной? А если бабушка узнает? Опять скажет, что я – не то, что ты!

– С меня деньги, с тебя – рабочая сила. А бабушке я просто не буду ни о чем докладывать.

Хэй Чжуаньтоу сгреб деньги, он хотел еще что-то сказать, но вдруг на пузе у него что-то засвиристело, Янь Шоуи даже вздрогнул. Хэй Чжуаньтоу приподнял рубаху. Там, подвешенный к ремешку, болтался черный увесистый чехольчик с мобильником. Янь Шоуи догадался, что это тот самый телефон, который достался ему несколько месяцев назад от Лу Гоцина. Хэй Чжуаньтоу открыл чехольчик, вынул мобильник и, застыв в картинной позе, стал разговаривать. Модель телефона у него была совсем уже старая, из тех, которые с выдвижной антенной. Но Хэй Чжуаньтоу это нисколечко не смущало, закинув ногу на ногу, он громко прокричал в трубку:

– Кто это, твою мать?.. Нет у меня времени… играть не приду, денег нет.

Янь Шоуи, глядя на все это позерство Хэй Чжуаньтоу даже остолбенел. Выждав, он спросил:

– Кто это?

Хэй Чжуаньтоу, запихивая телефон обратно, ответил:

– Ты все равно не знаешь.

– Мне показалось, что это был женский голос.

Хэй Чжуаньтоу, хватаясь за голову, посмотрел во двор и тихо сказал:

– Есть в поселковой бане одна особа с Северо-Востока, искусительница еще та.

– Так ты сам ее не цепляй.

Хэй Чжуаньтоу, хлопнув по мобильнику, вздохнул:

– Пока не было, так и не надо было, а как обрел, так теперь и представить не могу, как раньше жил.

Янь Шоуи не понял, касается это телефона или той особы, но от себя добавил:

– Смотри только, чтобы твоя не узнала.

Хэй Чжуаньтоу снова безразлично похлопал по мобильнику:

– Откуда ей, свинарке, об этом догадаться?

Янь Шоуи был сражен таким ответом.

После обеда во дворе закипела работа. Со всей деревни к ним на помощь собралось больше десяти молодых парней. Хэй Чжуаньтоу руководил процессом, Цзян Чангэнь отвечал за материалы, то есть за кирпич, известь, песок, доски, гвозди. Лу Гоцин вызвал из своего ресторана двух поваров, они сложили во дворе печку и готовили еду. Мясо, овощи, пампушки и всевозможные приправы привезли из поселка. Старая стена строилась еще когда Янь Шоуи был ребенком, да и ворота были тех же времен. Все уже настолько обветшало, что едва несколько человек стукнули по старой кладке палками, стена и ворота с треском рухнули. Бабушка Янь Шоуи росла во времена, когда девочкам бинтовали ножки, поэтому теперь ходила, опираясь на палку. Увидав в своем дворе столпотворение рабочих, развернутую полевую кухню и бурную строительную деятельность, она осталась очень недовольна. Отвернувшись, только и сказала:

– Хотите меня со свету сжить?

Но все знали, что она просто переживает из-за предстоящих трат, а потому не принимали ее слова всерьез. К вечеру старую кладку сравняли с землей, и теперь работники расчищали двор от битого кирпича и черепицы. Бабушка Янь Шоуи восседала в глубоком кресле под финиковой пальмой с каменным выражением лица. Присевший рядом Фэй Мо ее успокаивал: