Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

— Не трогайте меня. Я ухожу.

— Обождите. Посидите еще минуту, а то вы снова упадетев обморок.

— Да я лучше упаду на дороге, чем быть здесь, с вами.

— И тем не менее я не могу допустить, чтобы вы упали вОбморок на дороге.

— Пустите меня. Я вас ненавижу.

При этих словах легкая улыбка появилась на его лице.

— Вот это больше похоже на вас. Значит, выдействительно приходите в себя.

Она с минуту посидела спокойно, стараясь возродить в себегнев, стараясь призвать его на помощь, чтобы вновь обрести силы. Но она слишкомустала, она не могла уже ни ненавидеть, ни чего-либо желать. Сознаниепонесенного поражения словно налило ее свинцом. Она все поставила на карту и всепотеряла. Даже гордости не осталось. Итак, конец последней надежде, конец Таре,конец им всем. Она долго сидела, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза,слыша рядом его тяжелое дыхание, а коньяк постепенно делал свое дело, согреваяее, создавая ложное ощущение прилива сил. Когда она наконец открыла глаза ипосмотрела Ретту в лицо, гнев снова вспыхнул в ней. Увидев, как ее бровисошлись на переносице, Ретт, по обыкновению, усмехнулся.

— Вот теперь вам лучше. Я это вижу по вашей рожице.

— Конечно, я в полном порядке. А вы, РеттБатлер, — мерзавец, вы самый что ни на есть отпетый гнусный тип! Вы ссамого начала знали, о чем я буду с вами говорить, и знали, что не дадите мнеденег. И однако же вы не остановили меня. А ведь могли бы пожалеть…

— Пожалеть и не услышать всего, что вы тут наговорили?Ну, нет. У меня здесь так мало развлечений. Право, не помню, чтобы якогда-нибудь слышал более приятные вещи. — И он вдруг рассмеялся с обычнойсвоей издевкой.

Она тотчас вскочила на ноги и схватила шляпку, но Ретт ужедержал ее за плечи.

— Обождите еще немного. Вы в силах говорить разумно?

— Пустите меня!

— Я вижу, что в силах. В таком случае скажите мне вотчто. Я был вашей единственной соломинкой? — И он впился в нее острым,настороженным взглядом, стараясь не пропустить ни малейшего изменения в еелице.

— Не понимаю.

— Я был единственным, на ком вы собирались испробоватьсвои чары?

— А какое вам до этого дело?

— Большее, чем вы предполагаете. Есть у вас другиемужчины на примете? Да говорите же!

— Нет.

— Невероятно. Я как-то не могу представить себе вас безпяти или шести воздыхателей про запас. Конечно же, кто-нибудь подвернется ипримет ваше интересное предложение. И я настолько в этом уверен, что хочу датьвам маленький совет.

— Я не нуждаюсь в ваших советах.

— И тем не менее я вам его дам. Похоже, единственное,что я способен дать вам сейчас, это совет. Внимательно выслушайте его, потому,что это совет хороший. Если вы пытаетесь чего-то добиться от мужчины, невыкладывайте ему все сразу, как сейчас — мне. Постарайтесь быть погибче,пособлазнительнее. Это приносит лучшие результаты. В свое время вы умели этимпользоваться, и пользовались идеально. А сейчас, когда вы предлагали мневаше.., м-м.., обеспечение под мои деньги, уж больно жестким дельцом вывыглядели. Такие глаза, как у вас, я видел на дуэли у своего противника, когдаон стоял в двадцати шагах от меня и целился — надо сказать, не очень это былоприятно. Они не зажигают пожара в сердце мужчины. Так с мужчинами необращаются, прелесть моя. Вы забыли о том, чему вас учили в юности.

— Я не нуждаюсь, чтоб вы говорили мне, как себявести, — сказала она и устало принялась надевать шляпку. Простоудивительно, как он может так беззаботно паясничать с веревкой на шее, да ктому же, когда она рассказала ему о своих бедах. При этом она вовсе незаметила, что руки в карманах брюк были у него сжаты в кулаки, словно онстарался сдержать злость на собственное бессилие.

— Не унывайте, — сказал он, глядя, как она завязываетленты шляпки. — Можете прийти полюбоваться, когда меня будут вешать: отэтого зрелища вам наверняка станет легче. Таким образом, вы сведете старыесчеты со мной, да и за этот день — тоже. А я не забуду упомянуть вас взавещании.

— Я вам очень признательна, но последний срок платежаза Тару может наступить раньше, чем вас повесят, — сказала она снеожиданным ехидством под стать ему, не сомневаясь, что так оно и будет.

Когда она вышла из здания штаба, лил дождь и небо былоунылое, желтовато-серое. Солдаты на площади залезли в свои палатки, улицыопустели. Поблизости не видно было ни коляски, ни повозки, и Скарлетт поняла,что ей придется проделать весь долгий путь до дома пешком.

Хотя она шла не останавливаясь, выпитый коньяк постепенноперестал ее согревать. Холодный ветер до дрожи пробирал ее, дождь иголкамивпивался в лицо. Тонкая накидка тети Питти быстро намокла и тяжелыми складкамисвисала с плеч, прилипая к телу. Скарлетт понимала, что бархатное платьеокончательно испорчено, а петушиные перья, украшавшие ее шляпку, повисли ивыглядят, наверно, не менее жалко, чем и на бывшем своем обладателе, когда онбродил по мокрому двору в Таре. Кирпичная кладка на тротуарах местами быларазбита, а местами отсутствовала совсем. Здесь грязь достигала до щиколотки, итуфли Скарлетт увязали в ней, словно приклеиваясь, а то и вовсе соскакивали сног. Всякий раз, когда она наклонялась, чтобы вытащить их, подол ее платьяпопадал в грязь. Она даже не старалась обойти лужи, а шагала прямо по ним, тащаза собой тяжелые юбки. Лодыжкам ее было холодно от намокшей нижней юбки ипанталон, но ей уже безразлично было то, что наряд, на который делалась такаяставка, испорчен. Она вся застыла, утратила последние крохи бодрости,отчаялась.

Как она вернется в Тару, как посмотрит им всем в лицо послесвоего бахвальства? Как скажет им, что надо убираться куда глаза глядят? Какрасстанется со всем, что ей дорого, — с красными полями, высокими соснами,темными болотами в низинах, с тихим кладбищем, где под густой тенью кедровлежит Эллин?

Ненависть к Ретту жгла ей сердце, пока она с трудомпродвигалась по скользкой дороге. Какой он мерзавец! Скарлетт очень надеялась,что его повесят и она никогда больше не встретится с этим свидетелем своегопозора и унижения. Конечно же, он мог достать для нее денег, если бы захотел.Нет, его мало повесить! Слава богу, он не видит ее сейчас — мокрую, грязную,продрогнувшую, с распустившимися волосами. До чего же она, наверное,омерзительно выглядит и как бы он над ней посмеялся!

Негры, попадавшиеся ей по дороге, нахально скалили зубы иподтрунивали над ней, а она спешила мимо, спотыкаясь и скользя в грязи,временами останавливаясь, чтобы перевести дух и надеть соскочившие туфли. Дакак они смеют подтрунивать над ней, Скарлетт О’Хара, владелицей Тары! Как онисмеют скалить зубы, черные обезьяны! Она бы велела их всех пороть — пороть,пока кровь не выступит! Черт бы подрал этих янки — зачем они освободиличерномазых, зачем дали им возможность насмехаться над белыми!