Я балдею от его ямочек - Юлия Комольцева

– Тебя ждем, – ответил кто-то из девчонок.

– А Федя где?

– В пробке застрял.

– Ну начнем без него, – тоном хирурга, приступающего к операции, разрешил Егор.

В этот момент Лина почувствовала, как Мик прожигает ее взглядом. Наверное, вид у нее был глуповатый. Ну и пусть! Она имеет полное право смотреть безотрывно на своего парня, держать его футболку, ждать его, в конце концов!

Мик прошептал сочувственно:

– Ты от восторга сейчас пузыри начнешь пускать…

Она прыснула в кулак. Егор погрозил пальцем:

– Разговорчики в строю!

Он перевесил футболку на спинку сиденья и протянул Лине руки.

– Побежали?

Она спрыгнула к нему. Он поймал, на миг задержал ее в объятьях и чмокнул в губы. Легонько, но не мимоходом, – аккуратно так, будто прислушиваясь к ней, здороваясь, спрашивая, как настроение, как дела, как …

Ладно, может, и это она тоже придумала…

Чмокнул и все.

Впервые на кортах! При всех!

Она вдвоем побежали на разминку. Спиной Лина ощущала взгляды, пылающие любопытством. И злобой – это Карина. И жалостью – это Мик.

Было ясно, что жалеет он бедное, влюбленное, глупое создание. Зато счастливое, заключила Лина, даже на бегу поглядывая на Егора.

От разлуки настоящая любовь только крепнет – эту банальную истину она повторяла как мантру.

Егор уехал всего два дня назад. Точнее, тридцать четыре часа как они расстались у ее подъезда, нацеловавшись до звона в ушах.

Тридцать четыре часа и одна минута. Эти минуты для нее складываются в вечность. Куда там Кай и кубики Снежной королевы!

А любовь… ей уже крепнуть некуда! Лина в ней, как в панцире. Дышать нечем. Эта броня не защищала, а сковывала. Чтобы двигаться, улыбаться, чувствовать, нужен был Егор. Не его смс-ки и звонки, а он – рядом!

Она говорила себе: идиотка! Она повторяла: эта поездка необходимость! Ему важно заработать баллы, набраться опыта. Любой турнир – это еще один шаг вперед, даже если проигрываешь в первом круге. А Егор выиграл. И завтра у него снова игра, и если Лина будет страдать и гундеть, это может ему помешать.

Она говорила себе: эгоистка!

И сообщения писала веселые, ободряющие. Буквально била себя по рукам, чтобы не напечатать лишнего. Типа – не могу без тебя! Или – извелась совсем! А еще так – скучаю за тобой!

Самой от себя было противно. Что такое неделя? Тем более, что уже прошло тридцать четыре часа и две минуты! Тьфу, ерунда, капля в море.

Чем горше разлука, тем слаще свидание, – так высказывался дед.

Словом, ничего страшного не произошло, а Лина ходила замороженная, как после приезда из Воронежа два года назад.

Оживала лишь на кортах. Но тренировок было мало, к тому же Карина сильно доставала, так что и Палыч не спасал. Спас Мик, когда предложил поиграть в другом месте, сменить картинку. Видеоряд, выразился он.

Привез ее, нахохленную, в санаторий.

– Думаешь, вылечат? – Уныло сострила она, увидев вывеску.

Мик развел руками:

– Медицина в твоем случае бессильна! Но тут есть корты и мало людей. Можешь играть до упаду.

Она пожала плечами. Играть так играть. Падать так падать. Все равно.

Он пошептался с охранником и провел ее через вертушку. В другое время Лину сильно бы заинтересовал тот факт, почему их впустили. И откуда вообще Мик знает про этот санаторий. А сейчас только лениво размышляла: может, его мама сюда на работу устроилась? Или он сам подрабатывает, к примеру, дорожки подметает… вон какие они чистенькие, словно вылизанные…

Вообще вокруг все было аккуратно и пристойно. Даже цветы на клубах стояли по стойке смирно. По аллейкам бродили тихие парочки, в большинстве, пожилые.

Солнце уже не пекло, вечерело. Лина с Миком вышли к зеленой площадке с сеткой.

– Осторожней, ладно? На искусственной траве очень больно падать, – предупредил он.

Прежде чем выйти на корт, Лина проверила телефон и выставила предельную громкость. Мик хмыкнул. Ямка на его щеке вдруг взбесила ее.

– Ты бы синяк свой мазал что ли! – Прошипела Лина. – А то ходишь как бандит!

Он улыбнулся широко.

– Прибереги силы для игры, а? Выпустишь пар на корте.

– Я тебе не чайник, – огрызнулась она, но желание лаяться пропало.

Мик же не виноват, что Егор далеко. Наоборот, Мик старается помочь ей. Отвлечь. Если бы не он, где бы она сейчас была? Выла бы в подушку… Или с отчаяния вцепилась бы Карине в волосы!

– Извини, – пробурчала Лина, – не обращай внимания… ты же понимаешь, ага?

Он покачал головой, словно не веря сам себе. Сказал, что она даже выражается, как Егор. Поставил диагноз: не любовь, а патология прямо! Хроническая самозабвенная страсть.

– Маниакальная, – добавил Мик уже у сетки.

Лина смеялась, не зная, чего ей больше хочется: заткнуть его или слушать дальше.

Они не стали разминаться, сразу начали играть. Лина забыла уже, как Мик орет и дергается в игре. Ничего им с Егором не удалось изменить: он все также бесился, ругался, с пеной у рта спорил из-за каждого аута.

А в перерыве, когда они отпивали из одной бутылки, Лина поймала невзначай его взгляд, – такой близкий, что увидела свое отражение, – и все поняла. Он смотрел внимательно, с надеждой, как врач на больного.

Она отшатнулась.

– Ты специально, да?

– Что?

– Орешь! Прыгаешь!

Она помахала руками и заскакала на одной ноге, нелепо дрыгая второй. И закричала, изображая его:

– Черт подери! Какой осел! Доводи руку, кретин! Ноги не работают, баран!

Мик захохотал:

– Это я так делаю, да?

– Слушай, хватит! Не прикидывайся! Это ты так делаешь и делаешь нарочно! Чтобы я отвлеклась, да?!

И надо сказать, получилось! Даже не игра увлекла, а тревога за Мика: все розыгрыши Лина напряженно думала, почему ничего не изменилось, и как все-таки помочь этому дурню справиться со своими эмоциями.

Кто тут дурень, еще вопрос.

И кто не умеет справляться с эмоциями?

Мик, который не мог владеть собой, сейчас изображал африканские страсти! Пародировал самого себя.

– Так что? Значит, самоконтроль в норме? Ты просто артист, оказывается.

– Не понимаю, о чем речь, – невинным голоском отозвался он.

– О, конечно! Прыгал, как кенгуру, выл, как раненный бегемот, и – не понимает! Я за тебя по-настоящему волнуюсь, а ты…