В моей смерти прошу винить… - Александр Варго

Он продолжил нажимать. 97, 98, 99, 100. На сотом картинки не было. Высветилась табличка «закодированный канал». Он брал полный пакет. «Базовый», «Оптимум», «Супер-Оптимум» и «Ночной». То есть никаких закодированных каналов не должно быть и в помине. Да и по прайсу он насчитал девяносто девять. Так что все верно. Сотый канал должен быть чистым. Максим собирался переключиться, когда табличка с черного фона пропала и вместо нее появилась заставка какого-то канала. Это произошло настолько быстро, что Маркелов не успел разглядеть название. Снова появился черный экран. Макс даже подумал, что кроме надписи «закодированный канал» он больше ничего не увидит. На экране появилась очень слабая запись, словно кто-то снимал на сотовый телефон. Такие записи показывали в новостях. Послания от всяких Доку Умаровых или Саидов Бурятских были записаны в подобном формате.

Сейчас перед камерой сидел человек во всем черном. Лицо было закрыто вязаной маской. Глаза – черные миндалины – смотрели прямо на Маркелова. Максу от этого взгляда стало не по себе, и только когда человек заговорил, он смог перевести взгляд в угол экрана и увидеть название канала. «ТеррорТВ». Они что, решили сделать нарезку из обращений террористов и протолкнуть на телевидение? Странный ход, заставляющий ужаснуться большинство телезрителей. Но Максим, слава богу, к большинству не относился. По сути своей, треп пусть даже очень страшных людей и оставался бы трепом обиженных пацанов, если бы не взрывы аэропортов и захват школ и роддомов, последовавшие за ним. Максим сел поудобней. Он чувствовал пятой точкой, что после гундежа человека в маске о Великом Аллахе и Священной войне против гяуров ему покажут что-нибудь эдакое. Что-то, от чего кровь будет стыть в жилах.

Глядя на бородача (Макс был просто уверен, что под маской борода), Маркелов ловил себя на мысли, что боится его. Боится буквально сверлящего взгляда. Ох, как ему не хотелось попасться ему на пути. Да и на его стороне оказаться тоже было бы себе дороже. К ним наверняка рубль вход, а десять – выход. Максим предпочитал быть сторонним наблюдателем. Ведь куда приятней смотреть на унижения и смерть других с мягкого дивана в собственной квартире, чем в сыром лесу, пусть и на стороне этого обозленного на иноверцев человека.

Боевик закончил свою пламенную речь выкриком «Аллах Акбар!» и поднял руку с выставленным указательным пальцем. Экран снова стал черным, но логотип «ТеррорТВ» в углу не пропал. Следующая картинка слегка разочаровала Маркелова. Ему показывали заложников, но ни избиений, ни тем более убийств в кадре не было. Макс очень надеялся, что пока.

Заложники – испуганные люди – сидели в каком-то зале. Максиму это напомнило «Норд-Ост», хотя зал был раза в четыре меньше. Актовый зал какого-нибудь завода или… Их офис располагался в Доме культуры Донской чулочной фабрики. И у них была точно такая же комната. Они использовали ее – утром для планерки, в обед, собственно, для принятия пищи, а вечером… Максим на вечер не оставался ни разу. У него был просмотр телепередач.

В общем, террористы использовали подобное помещение для своих грязных дел. Маркелову на время показалось, что это их актовый зал и люди, сбившиеся в угол, – его сослуживцы. Но это только показалось. Затравленность людей делала их похожими на овец и в то же время друг на друга. И где-то в глубине души Максим мечтал, чтобы заложниками в шоу оказались его коллеги.

Камера выхватывала из темноты лица испуганных людей. Почему темнота? Макс посмотрел в окно. Сейчас было около пяти вечера и солнце все еще стояло над горизонтом. Оно и понятно, ему же никто прямой эфир не обещал. Люди сделали запись, а потом выложили на канал. Непрофессиональное оборудование, отсутствие естественного источника света обманывало зрение Маркелова. Он сначала думал, что знает этих людей, потом они казались ему просто похожими на его коллег, а через минуту и вовсе были незнакомцами.

В кадре появилось милое лицо девушки. Глаза – словно начищенные пятаки, какая-то покойницкая бледность растеклась по щекам. Но тем не менее, девушка показалась ему привлекательной. Так, ничего выдающегося. Таких привлекательных по сотне на каждый квадратный метр офиса суетится. Девушка попыталась отвернуться, но рука в камуфляже резким движением вернула ее голову назад. Заложница заплакала. Человека в камуфляже это, казалось, разозлило окончательно. Он ударил ее, голова дернулась и снова скрылась из кадра. Боевик вернул ее на место. Нос девушки был разбит, и кровь, словно нарисованные усы, обогнула верхнюю губу и побежала к подбородку. Девушка попыталась закрыть нос рукой, но зверь, почувствовавший кровь и слабость жертвы, бил. Уже сильнее, с замахом. С каждым ударом Макс понимал, что знает эту непокорную девицу. Анжела – офис-менеджер, а в простонародье – завхоз. Тряпки, швабры, стулья, кофе, чай, сахар… Она нравилась ему всегда. Миниатюрненькая, с хорошей фигурой и милым личиком. Она всегда корчила из себя недотрогу. По крайней мере, для него. После одного из вечерних застольев в актовом зале Димка – курьер на полставки – «впердолил ей в кладовке». Трахнул сучку в ее же обители швабр и тряпок. Он знал это со слов прыщавого ублюдка, но сомнений быть не могло. Все было написано на ее лице, когда она вошла в актовый зал на обед. Макс возненавидел ее. Тогда. Сейчас же, видя ее унижения (ну, или девушки, похожей на нее), он на секунду задумался. Да. Он не хотел, чтобы эти звери убили ее. Он хотел, чтобы они трахнули ее. Все до одного. По очереди, а потом все вместе. Как угодно, лишь бы только унизить.

Террорист будто прочитал его мысли, ударил девушку сильнее, и она завалилась на спину. Человек с камерой отошел немного назад, чтобы картинка была более полной. Они насиловали ее по очереди. Потом начали заставлять заложников насиловать ее. У кого не получалось (в подобной ситуации все чувствовали себя немного импотентами), того заставляли бить ее по голой груди и промежности, по животу и лицу. Люди, испугавшиеся за собственную шкуру, лупили девушку почем зря. Последний (Максу показалось, что это херов курьер на полставки) сначала отказался избивать подругу, но удар прикладом в грудь стал веским аргументом, и курьер ударил ногой по окровавленному лицу Анжелы (или кем бы она ни была). Что-то хрустнуло. Девушка хрюкнула и, потеряв сознание, раскинула ноги. Промежность представляла собой кровавое месиво, как, впрочем, и все тело. Возбуждающего в этом было ровно столько же, сколько и в свиной отбивной. Но у Маркелова встал. И не у одного него. Дима, мать его, «отпердоливатель офис-менеджеров в кладовке», снял штаны и залез на девушку. Она застонала, но он тут же ударил ее. Кулаком, сверху вниз. Анжела снова отключилась и не приходила в себя до тех пор, пока насильник не кончил. Двое в камуфляже подошли, стянули курьера с девушки и отбросили его к основной массе заложников, будто на растерзание голодным псам. Макс даже удивился, когда кто-то из них подал ему какую-то тряпку, чтобы прикрыть все еще торчащий хер.

Камера переместилась на замученную девушку. Она попыталась встать, и у нее даже как-то неуклюже, но получилось. Анжела села, привалившись на левый бок. Голова слегка наклонена, будто девушка прислушивалась. Волосы превратились в кровавые сосульки и прилипли к щекам и лбу. Нос свернут вправо. Девушка хрюкнула и начала смеяться. Звонко, противно. Макс понял: если ей не дать пощечину, то у девушки начнется истерика. Выстрел в затылок прекратил мучения заложницы. И только когда на черном экране появилась табличка «закодированный канал», Маркелов понял, что кончил вместе со звуком выстрела.