Коронная башня - Майкл Дж. Салливан

Они пошли на голос Розы и обнаружили единственную комнату, где уцелели все четыре стены. По полу, покрытому толстым слоем пыли, грязи и крысиного помета, были разбросаны обломки старой мебели. Под стропилами семейство ласточек свило гнездо из веток, и пол внизу был густо забрызган белыми и серыми пятнами. Однако все обратили внимание на камин. В отличие от деревянных и гипсовых стен он, сложенный из плитняка, не поддался разрушительному воздействию времени и выглядел почти нетронутым, даже красивым.

– Смотрите! – воскликнула Роза, поворачиваясь к остальным. В руках она держала железные каминные щипцы. – Я нашла их под рухлядью в углу. Мы можем развести огонь.

До сей минуты Гвен была почти уверена, что совершила самую большую в своей жизни ошибку, которая немногим отличалась от предыдущей – побега от Гру.

В свой первый день в Медфорде, исполнив наконец мечту матери, Гвен считала, что ей неслыханно повезло. Она не просто добралась до города, но и в тот же день получила работу. Гру взял ее подносчицей в «Гадкую голову», предоставил ей комнату и пропитание. В большой спальне с матрасами на полу, конечно, жили и другие девушки, поэтому монеты Гвен спрятала под половицей в маленькой комнатушке напротив – там, где стояла только одна кровать. Следовало бы сразу понять, что скрывается за мнимой добротой Гру. В северных краях она ни от кого не видела доброго к себе отношения. Гвен отличалась от этих людей, и чем дальше она продвигалась на север, тем чаще ловила на себе полные презрения взгляды. В день, когда она обнаружила, что подносчица – значит шлюха, Гвен попыталась уйти из трактира.

Гру избил ее.

После этого он не спускал с нее глаз, не давая даже приблизиться к открытой двери. Так продолжалось несколько недель, а потом Гру ослабил внимание и, проявив беспечность, однажды оставил девушку одну в пивном зале при открытой двери. Гвен сбежала. Драгоценные монеты остались под половицей, но она вырвалась на свободу. По крайней мере, так она тогда думала.

Гвен бродила по городу в поисках работы, подачек, помощи, но повсюду сталкивалась лишь с равнодушием, а иногда и с неприкрытой ненавистью. Ее осыпали оскорблениями, она слышала в свой адрес только дурные слова, которыми обычно называли калианских простолюдинов. Прошло больше недели – она точно не знала, сколько, просто потеряла счет времени. Питаясь лишь объедками, найденными в кучах мусора и отбросов, Гвен вконец обессилела от усталости и голода. В глазах у нее двоилось, она едва держалась на ногах. Как и Хильда, она попыталась устроиться в другие бордели, но везде получила отказ. Тогда-то она поняла, что разговоры о Хильде вовсе не были досужими слухами. Гвен охватил ужас. Она осознала, что скоро умрет.

«Береги их, пока не поймешь, что иного выхода у тебя нет», – вспомнились ей слова таинственного незнакомца.

Трудно было представить более отчаянные обстоятельства, нежели те, в которых она сейчас оказалась. Видимо, пришло время воспользоваться монетами… вот только Гвен оставила их в трактире. Голод погнал ее обратно в «Гадкую голову». Пришлось рискнуть. Она знала, что незаметно пробраться внутрь ей едва ли удастся, и приготовилась к очередным побоям. Возможно, на сей раз Гру ее убьет, но выбора не было. На улице она все равно бы погибла.

К удивлению Гвен, Гру не только не убил ее, но даже пальцем не тронул. Он просто уставился на нее тяжелым взглядом и грустно покачал головой. Затем отправил девушку в постель и велел дать ей поесть – сначала суп, потом немного хлеба. Она говорила себе, что заберет монеты, когда поправится и окрепнет. Шли дни. Она ела и спала, спала и ела. К ней приходили другие девушки, обнимали ее, целовали и плакали, жалея ее и радуясь, что с ней все хорошо. Впервые со дня смерти матери Гвен почувствовала человеческое тепло и ощутила дружеское прикосновение. Она тоже расплакалась.

Вскоре появился и сам Гру.

– Я не обязан был брать тебя назад. Ты ведь это понимаешь? – сказал он, возвышаясь над ней, скрестив руки на груди. – Ты молодая и глупая, но может быть, теперь наконец увидишь мир таким, каков он есть. Никто тебе не поможет. Всем на тебя наплевать. Не знаю, что за ужасы ты себе навоображала обо мне и что ты обо мне слышала, но позволь сказать тебе вот что: большая их часть – правда. Человек я дурной, зато никогда не вру. Благородные, люди с хорошей репутацией – вот кто вечно врет. Плевать я хотел с высокой колокольни, кто что обо мне думает. Мне уже давно до этого нет дела. Так что можешь мне поверить, я не проронил бы и слезинки, если бы ты подохла, и твой побег не лишил меня сна. Однако, по правде говоря, с тобой я заработаю больше, чем без тебя, поэтому получается, что я единственный человек на свете, кому небезразлично, что с тобой произойдет. Я не стану запирать тебя, как раньше. И следить за тобой не буду. Захочешь уйти – уходи. Уходи и подыхай, как прочие. – Он повернулся и взялся за ручку двери. – С завтрашнего дня выходишь на работу.

Той ночью Гвен не спалось. Она могла бы забрать монеты и бежать. Но неделя на улице доказала, что в Медфорде перед ней закрыты все двери, кроме «Гадкой головы». Если она хочет выжить, придется вернуться на юг. Четырех монет вполне достаточно, чтобы добраться до Вернеса или даже до Калиса. Это на севере ее могут обвинить в колдовстве, но среди своих сограждан она могла бы зарабатывать гаданием и скопить небольшое состояние, как сделала ее мать.

Для этого требовалась самая малость – забыть о предсмертном желании матери.

Это ведь так просто… Чего стоит последняя воля покойной перед лицом грозившего Гвен рабства? Может, если бы мать знала… но в том-то и дело. Любой другой счел бы пророчества глупостью, эфемерными, детскими фантазиями, но Гвен с матерью знали, что это не так. Иллия бросила все. Отказалась от семьи, дома, от всей своей жизни, чтобы только доставить дочь в Медфорд, – и Гвен знала почему.

Ее матери все было наперед известно. Иллия изучила руку Гвен и поняла, какую цену придется заплатить ее дочери. И все равно отправила ее сюда – заставила дать слово. Если не доверять собственной матери, то кому же тогда верить?

Кроме того, Гвен сама видела его. Она посмотрела в глаза того человека, поняла, кто он, и увидела истину. Что бы ни случилось, Гвен должна была оставаться в Медфорде, выжить любым путем. Ничто другое не имело значения: ни свобода, ни безопасность, ни достоинство, ни даже ее жизнь. Эти монеты предназначены для чего-то большего, а не для того, чтобы просто не умереть с голоду.

«Береги их, пока не поймешь, что иного выхода у тебя нет».

Наверное, настал момент, который он имел в виду. Но осень – не лучшее время для того, чтобы заявлять о своей независимости. Как жаль, что она заранее все не продумала, не выяснила, куда можно пойти, не подыскала настоящий дом, а не эту кучу сгнивших досок. Может, сегодня она спасла Джоллин от гибели – Стейн мог бы убить ее, но не исключено, что, уговорив девушек покинуть трактир, Гвен обрекла их всех на верную смерть.

Голос Розы, прозвучавший как музыка, вырвал Гвен из мрачных размышлений.

– Красиво, правда? – спросила девушка, указывая в сторону камина щипцами, которые держала наподобие меча. В ее голосе слышались мечтательные нотки. – Будет просто замечательно.