Во власти любви - Линда Френсис Ли

– Это не ваша вина, – возразила Финни.

– Долг есть долг. А по долгам надо платить.

– Вы ни разу не говорили мне, что должны ему.

Готорн усмехнулся:

– Вы хотите все знать, верно?

– Ну же, откройте тайну.

– Да ладно, пустяки, – с деланной небрежностью проговорил Мэтью. – Джанджи застрелил льва, который проявил ко мне чрезмерный интерес.

Мурашки побежали по телу Финни.

– На вас напал лев?

Мэтью с притворным равнодушием пожал плечами, но при воспоминании об этом кровь в жилах забурлила.

– Так получилось.

– Джанджи мне рассказывал об этом случае.

Мэтью затаил дыхание.

– Он не назвал вашего имени, но сказал, что мужчина храбро смотрел льву в глаза. Значит, это были вы?

– Что еще он говорил?

Финни замялась, потом пристально посмотрела на Мэтью и добавила:

– Еще он сказал, что вы не собирались убивать льва, чтобы спасти свою жизнь. Это правда?

Готорн отвернулся.

– Это правда? – повторила Финни.

Нет, не правда…

Его сердце бешено колотилось. От шелеста высокой травы звенело в ушах. Было невыносимо жарко. Его охватило отчаяние. И вдруг откуда ни возьмись лев. Они замерли, глядя друг на друга, – зверь и человек. Оба инстинктивно чувствовали, что один из них должен умереть. «Вот и конец», – с облегчением подумал Мэтью и тут вспомнил о дочери. О, Мэри! Он не смеет оставить ее одну.

Мэтью вспомнил, как удивила его эта мысль, как ошеломила сила всепоглощающей любви и страстное желание вернуться домой, чтобы расставить все по своим местам.

Он уже хотел поднять ружье, но не успел: горячее дыхание льва обожгло ему щеку. В этот момент прогремел выстрел, и лев упал к его ногам. Мэтью словно прирос к месту. В голове царила пустота. Наконец он обернулся и шагах в двадцати увидел величественного негра с еще дымящимся ружьем. Тот внимательно разглядывал Мэтью.

Джанджи не только спас ему жизнь, но, что гораздо важнее, предоставил ему еще одну возможность наладить отношения с Мэри. Но этого, увы, не случилось…

– Мэтью, поговорите со мной откровенно.

Финни стояла перед ним с гордо поднятой головой, исполненная решимости. Какая же она сильная! Намного сильнее его. В последнее время она растерялась по непонятным ему причинам, но не сдается. Старается приспособиться к здешней жизни. При мысли, что воин не он, а она, Мэтью с трудом сдержал улыбку. И снова подумал о Мэри. Это она дает ему силы жить. Но она по-прежнему боится его. Готорн тяжело вздохнул:

– Говорить в общем-то не о чем.

Он подошел к ней вплотную, задержал взгляд на ее губах, и кровь забурлила в жилах. Одному Богу известно, как он желает ее.

Мэтью приказал себе отойти от нее, но потерял самообладание, взял в ладони ее лицо, провел пальцами по губам. Они слегка приоткрылись, и из груди Финни вырвался трепетный вздох.

– По-моему, мы поступаем неразумно. – Ее голос чуть охрип.

– Когда вы рядом, я только и делаю, что совершаю глупости, – ответил Мэтью, обдав ее горячим дыханием, и коснулся губами ее губ. «Только один поцелуй», – сказал он себе. Всего один, только из любопытства.

Но стоило ему ощутить вкус ее губ, как страсть ручейками разлилась по телу, захватив каждую клеточку, и его мужское достоинство вышло из-под контроля. Ощутив его, Финни задохнулась от изумления и еще какого-то доселе неведомого ей чувства.

Готорн чувствовал, что обратного пути нет.

– Боже мой, как же я тебя хочу! – шептал он, покрывая ее страстными поцелуями. – Приоткрой рот, Финн!

Она повиновалась. И у нее захватило дух, когда их языки соприкоснулись. Мэтью все крепче прижимал Финни к себе и, когда его разбухшая плоть уперлась ей в живот, едва не задохнулся от вожделения. Теперь они представляли собой единое целое. Исчезло время, исчезло пространство, исчез весь мир, осталась лишь страсть, волнами пробегавшая по их телам.

Финни впилась пальцами в рубашку Мэтью, пытаясь ее поднять. Их поцелуи становились все неистовее, руки Мэтью блуждали по ее телу, скользнули в глубокий вырез платья и добрались до сосков. Финни застонала.

Готорн не расслышал осторожный стук в дверь и не заметил, как она отворилась. Зато Финни услышала и отпрянула от него.

Стиснув зубы, Мэтью шагнул вперед, загородив Финни, оправлявшую платье, и увидел на пороге дворецкого.

– Что-нибудь случилось, Куинси? – грозно спросил Готорн.

– Записка, сэр. – Слуга поперхнулся и протянул Мэтью серебряный поднос. – От вашего отца.

Прошел день, и наступила пятница. Брэдфорд Готорн с сыном стояли на шумном перекрестке улиц Тремон и Уинтер, ярдах в пятидесяти от узкой аллеи, которая вела в ресторан под названием «Лок-Оубер». Обедая по пятницам в мужском клубе для избранных, где подавали самые изысканные в Бостоне блюда, вы оказывались среди небольшой группы влиятельных горожан, которые приглушенными голосами переговаривались между собой под тихую музыку Баха. Мэтью с отцом были там завсегдатаями и имели свой столик.

Но сегодня они стояли на улице, и их то и дело толкали торопившиеся прохожие. В руках у них была подозрительного вида снедь, и бродячий музыкант играл на шарманке, поверх которой стояла жестяная банка для милостыни.

Кроме того, было холодно. Даже слишком, чтобы торчать на улице. У Мэтью заболели все шрамы, заныла искалеченная рука. Он с трудом держал сосиску с булочкой, будто она была непомерно тяжелой. В здоровой руке была чашечка с горячим какао.

Мэтью учащенно дышал. То, что почти невесомая булочка казалась ему тяжелым грузом, терзало его.

Он попытался собраться с силами. На морозе трудно было справиться с непослушными членами, и прохожие стали бросать на него любопытные взгляды. Мэтью старался не обращать на них внимания, но не мог, так же как и отец.

Брэдфорд что-то проворчал, неуклюже держа в толстых перчатках сосиску и какао.

– Пожалуй, лучше пойти куда-нибудь, где можно сесть, – осторожно предложил Мэтью, у которого губы онемели от мороза.

– У меня нет времени. Да и контора рядом.

Заведение «Лок-Оубер» тоже было недалеко, однако Готорн-младший не проронил на сей счет ни слова.

Готорн-старший смотрел на снедь, которую держал в руке, так, словно видел ее впервые. Впрочем, так оно и было. Даже в детстве им, мальчишкам, не позволяли покупать съестное у лоточников. При мысли об этом Мэтью стиснул зубы.

Его охватил стыд, больная рука задрожала, и он уронил сосиску. Готорн-младший быстро нагнулся, и от резкой боли в боку из глаз посыпались искры. Потеряв равновесие, он опустился на корточки. Чашечка с какао вылетела у него из руки, и он едва не повалился на промерзший грязный тротуар.