Я оставлю свет включенным - Александра Миронова

– Типун тебе на язык! Да как же тебе не стыдно! – Светлана Фоминична с громким стуком поставила чашку на стол, расплескав чай.

Обе дамы обладали железным характером, и скандал был неминуем.

– Клавдия Семеновна, а помогите нам с Генрихом Карловичем выбрать гортензию для букета, – вмешалась Глаша, мягко направляя разговор в другое русло. – Столько ее в этом году, не знаю куда девать. И себе возьмете заодно. А я завтра сама зайду, приглашу ее на чай, может быть, человек стесняется. А вы, Светлана Фоминична, приводите Николь, пусть с моими детьми познакомится, все веселее будет. Друзей найдет и быстрее привыкнет.

И гроза миновала.

Клава, тяжело поднявшись, поковыляла вслед за Ташей.

– Вот ведьма, – тихо выругалась ей вслед Светлана Фоминична.

– Ты на Клаву не сердись, – все так же тихо ответил ей Григорий Антонович. – Правдорубка она, но баба неплохая.

– Да знаю я, знаю. Ой, ну что она в эти кексы свои кладет? – Не выдержав, Светлана Фоминична взяла кекс из новой порции, которую принесла Катя. – Читай, Антоныч, свой стих, все заждались уже, наверное.

* * *

День никак не заканчивался. Наполненный самыми страшными звуками – шарканьем войлочных тапок, железным звоном суден, переговорами медсестер с «гостями», как здесь называли оставленных за семейным бортом стариков, шумом слишком громко работающего телевизора и запахами. Запахи были хуже всего – лекарств и старости. И как люди живут здесь годами? Зачем так мучиться на закате жизни? Поверить в то, что кто-то считает такое существование нормальным, Анна Ивановна решительно отказывалась.

Тишина наступила ближе к девяти. «Пилюлю, на горшок и в люлю», – вспомнила она детскую присказку, которой всегда отправляла маленькую Лиду ко сну. Никаких танцев с бубнами и колыбельных. Ребенок должен уметь засыпать сам, в тишине и темноте. Надо сказать, ей прекрасно удалось научить Лиду обходиться без матери. В будущем эта свобода от привязанности Лиде очень пригодится.

В десять вечера «Особняк» окутала тишина. На ум снова пришло сравнение с пионерским лагерем. Только там ты знаешь, что завтра ждет новый насыщенный событиями день, а здесь утро принесет все те же невыносимые звуки и запахи. И никакой надежды на светлое будущее.

Она все организовала заранее. Переварив страшную новость, она подошла к подготовке с холодной головой и скрепя сердце. Обдумала все варианты, отметая их один из другим. Наконец остановилась на самом приемлемом с ее точки зрения. Напечатала прощальную записку, точнее, надиктовала, а программа все перевела в текст. Мельком подумала, что если она о чем-то и будет жалеть, так это о том, что не увидит расцвета современных технологий.

Они всегда ее завораживали. Подумать только – уже сейчас люди живут в фантастическом будущем, где дом можно напечатать на принтере! Какие безграничные возможности и перспективы это открывает! Наверное, скоро архитектурой сможет заниматься любой – соответствующие программы будут рассчитывать все самостоятельно. Но это и к лучшему. При таком уровне конкуренции в профессии останутся только лучшие, которым Заха Хадид [1] покажется вчерашним днем. Появятся фантастические дома, полные света и воздуха, которые можно будет сложить и разложить за несколько дней. Ах, сколько всего прекрасного ждет людей! Жаль, очень жаль, что в нем нет места для нее, но всему свое время. К сожалению. Или счастью.

Анна оделась соответствующе – в темно-зеленые штаны, темную шерстяную кофту и черные туфли. Все без пуговиц и шнурков, чтобы не тратить много времени на подготовку и не дать себе времени струсить. В карманы кофты положила трехкилограммовые гири – они помогут удержаться телу на дне какое-то время. В записке попросила ни в коем случае не звать дочь и внучку на опо-знание. В качестве «опознавательного знака» надела золотой медальон, с которым не расставалась: подарок одного французского архитектора, которому удалось пробудить в ней нечто, похожее на чувство. Помнится, она даже пару ночей из-за него не спала.

Анна Ивановна подумала над тем, а не прикрыть ли ей чем-нибудь лицо – все-таки труп, пролежавший в воде, не самое приятное зрелище. Она достаточно детально изучила этот вопрос. Но затем решила, что не стоит. Просто приказала хоронить себя в закрытом гробу и не устраивать никому ненужных церемоний прощания.

Спускаясь по мраморной лестнице, начисто вымытой в конце дня уборщицей, Анна еще раз мысленно прошлась по всем пунктам подготовки к переходу в мир иной. Наверное, с точки зрения эстетики лучше всего было бы отравиться. Но нельзя. Она не сумела добыть сильные лекарства, способные убить ее мгновенно, а от ерунды типа снотворного или лекарства от давления ее, еще чего доброго, смогут откачать. Станет посмешищем.

Нет, выбрать тихое место, решительно войти в воду, погрузиться с головой, сделать глубокий вдох и уснуть. Так будет правильно.

– Анна Ивановна, я могу вам чем-нибудь помочь? Вы пропустили ужин, но девочки оставили вашу порцию на кухне. Если хотите, я могу разогреть и принести вам в номер. – Миловидная женщина средних лет, сидевшая за стойкой рецепции, мигом вскочила при виде гостьи и сделала шаг в ее направлении.

– Я не голодна, хочу прогуляться перед сном, – царственно кивнула новая постоялица, не поворачивая головы и решительно шагая к выходу, протягивая руку и толкая дверь. Закрыто.

– Уже поздно, и на улице прохладно. – Работница подошла к Анне Ивановне и окинула ее задумчивым взглядом. – Если у вас бессонница, я могу приготовить вам чай с мятой. Или, может быть, вы хотите с кем-нибудь поговорить? Дежурный психолог сейчас как раз на вашем этаже.

Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не наорать на дуру, Анна Ивановна наконец-то повернула к ней голову и удостоила взглядом:

– Я что, в тюрьме?

– Нет, что вы, – смутилась женщина.

– Тогда, будьте добры, отройте дверь и выпустите меня, я желаю прогуляться.

Анна Ивановна уставилась на медсестру немигающим взглядом, за который собственный зять величал ее «крокодилом» (разумеется, когда думал, что она его не слышит).

Женщина несколько секунд поборолась сама с собой, но затем кивнула и направилась за стойку, где нажала кнопку открытия двери:

– Хорошо, конечно, только не уходите далеко, – предупредила она.

– Милочка, мне не пять лет, я сама могу решить, куда и как далеко мне уходить, – не выдержав, бросила ей Анна, толкая дверь.

– Если вы все-таки решите поговорить… – Сотрудница не успела договорить фразу, как дверь захлопнулась, отрезая Анну от ненавистного «Особняка».

Она заторопилась по идеально прямой дорожке, посыпанной гравием, к выходу из парка. Настоящий английский шик. Строгие геометрические формы, никаких пошлых гладиолусов, ромашек, лютиков или что там еще цветет в это время. В биологии Анна была не сильна. В другое время она бы с удовольствием побродила здесь, посидела бы с книжкой на лавочке, спрятанной в укромном зеленом уголке, полюбовалась бы статуями. Но не сейчас. Сейчас ее путь лежал к реке.