Тысячу раз «да» - Рони Лорен

Через две недели после операции Джаспер прислонился к кухонному столу в доме сестры и уставился на пришедший по почте первый больничный счет. Черт возьми. Даже если учесть некоторое страховое покрытие от родителей, он был в яме на тысячи долларов. Маленькое гнездышко, которое он пытался построить, пару месяцев живя бесплатно у Гретхен, должно было быть уничтожено. Вот и все планы в ближайшее время обзавестись собственным домом или вообще получить хоть какие-то деньги, чтобы инвестировать в продвижение своей труппы.

– Ты выглядишь чертовски лучше, – сказала Гретхен, входя в залитую солнцем кухню и хватая кофейник. Она была одета для исследовательской работы в университете: белая блузка и серые брюки, светлые волосы собраны в пучок. Единственным намеком на то, что она не была на сто процентов лишенным чувства юмора ученым, были ярко-красные серьги в виде вишенок, свисающие с мочек ее ушей. – Как ты себя чувствуешь?

Джаспер провел рукой по подбородку.

– Я чувствовал себя довольно хорошо, пока не вскрыл почту. Как операция может стоить так дорого? Я пробыл там всего несколько часов. – Он ткнул бумажкой в ее сторону.

– Тебе повезло, что ты все еще вписан в страховку мамы и папы. Будь ты на год старше, быть бы тебе в яме в три раза больше. Экстренная операция – безумно дорогая штука.

Он в отчаянии бросил счет на стойку. Никто не виноват в том, что его аппендикс решил уволиться, а быть в долгах лучше, чем умереть от разрыва органов, но ему так хотелось растерзать чертов счет на мелкие кусочки и сжечь. Почему ему никак не удается вырваться вперед? Или даже не вперед – просто догнать тоже было бы неплохо.

– Я знаю, что много прошу, но мне придется еще немного пожить в твоей гостевой комнате, чтобы у меня был хоть какой-то шанс расплатиться.

Гретхен нахмурилась и поставила кофейник на стол.

– Джас, ты говорил, что сможешь съехать в конце этого месяца.

– Я знаю, но это было до того, как мой аппендикс решил превратиться в бомбу замедленного действия. – Он махнул рукой в сторону счета. – Я не могу это оплатить и позволить себе аренду в одиночку. И я думаю, что будут еще счета.

Сестра скрестила руки на груди и посмотрела в окно, прищурившись, как будто она сильно концентрировалась.

– Ну, придется тебе что-то придумать.

Ему потребовалась минута, чтобы осмыслить то, что она сказала.

– Что?

Она выдохнула и снова посмотрела на него, ее карие глаза встретились с его.

– Ты не можешь остаться, Джас.

– Я не могу остаться, – повторил он. – Ты это серьезно?

Она кивнула с мрачным, но решительным выражением лица. У нее было такое же выражение лица, когда они были подростками и она отказывалась прикрывать его перед Дирсами, если он делал что-то, нарушающее правила.

Его сердце забилось чаще. Старая въевшаяся реакция на слова о том, что он не может где-то остаться. Извини, Джаспер, это место просто не подходит. Извини, Джаспер, но твои родители отказались от реабилитации, так что ты не поедешь домой.

– Почему? Я имею в виду, я знаю, тебе неудобно, что я здесь, но я правда не собираюсь оставаться здесь надолго с двумя работами, и не думай, что я принимаю твое жилье как должное, но…

– Я переезжаю к Тимоти, – прервала она его. – Я уже оповестила владельцев, и у них есть новый арендатор, готовый въехать.

Джаспер откинулся на стойку, пораженный новостью.

– Переезжаешь? Ребята, я даже не подозревал, что у вас все так серьезно.

– Потому что тебя здесь не было. Мы встречаемся уже больше года. Я планировала этот переезд еще до того, как ты позвонил из Калифорнии и сказал, что тебе нужно вернуться домой. Я отодвинула дату и попросила Тимоти набраться терпения, но я больше не могу это откладывать. – Она вздохнула и развела руками. – И я не должна была этого делать. Тебе двадцать пять и…

– У меня должна быть постоянная работа, страховка и все эти важные взрослые вещи, – сказал он насмешливым официальным тоном.

– Не надо, – предупредила она, и ее глаза вспыхнули. – Не веди себя так, будто я веду себя как стерва. Я знаю, что ты любишь импровизировать и у тебя это хорошо получается, но ты пытался сделать на этом карьеру, и у тебя ничего не вышло. И с колледжем ничего не вышло. И актерская карьера не удалась. Пришло время строить другие планы – настоящие планы. Практичные.

Он поморщился.

– Слово «практичный» – это не ругательство, Джаспер. Я знаю, ты считаешь меня скучной со всеми моими десятилетними планами и таблицами, но посмотри, к чему это меня привело. Постоянная работа. Устойчивые отношения. Деньги, чтобы оплачивать свои счета.

Джаспер сердито посмотрел на нее. Чего она от него хочет? Грамоту с золотыми звездами? Медаль «Хороший ответственный человек»? Ему удалось удержать рот на замке, потому что то, что могло выйти наружу, не обещало быть приятным.

– Ты же не хочешь дожить до тридцати и понять, что все еще готовишь латте и у тебя в банке нет ни гроша. Не всегда можно обойтись подмигиваниями и шуточками, – сказала она, упираясь руками в столешницу и пригвоздив его острым взглядом. – Импровизируй ради удовольствия, ради хобби, но начни искать настоящую работу. Пора уже. Ты слишком взрослый, чтобы ночевать в доме сестры и пользоваться страховкой родителей.

Джаспер стиснул челюсти так сильно, что забеспокоился о своих зубах.

Она с вызовом скрестила руки на груди, как будто знала, что он вот-вот взорвется и встанет с ней лицом к лицу.

– Мама и папа сказали бы тебе то же самое, если бы не боялись задеть твои чувства, – добила она.

– Не надо, – тихо предупредил он. – Не втягивай в это маму и папу. Они всегда на сто процентов поддерживают все, что я хотел делать.

– Поддерживают, потому что любят тебя, но это не значит, что они согласны с тем путем, который ты выбрал. Они все время беспокоятся о тебе, – сказала она с ноткой боли в голосе. – Они считают, что в чем-то подвели тебя.

У него все внутри оборвалось, заныл хирургический шрам, слова сдулись, как воздушный шарик, в который всадили булавку.

– Что?

– Подумай об этом, Джас. Их работа заключалась в том, чтобы принять тебя и подготовить к жизни, но, – она развела руками, – ты все еще живешь так, как будто тебе восемнадцать. Ты не смог стартовать. Они считают, что это их вина.

Ее голос был тихим, но удар оказался сильнее, чем все остальные слова. Он посмотрел вниз, схватившись за затылок. От мысли о том, что он разочаровал Дирсов, его замутило. Лучшим днем в его жизни был день, когда они сказали ему, что хотят усыновить его, не позволят ему оставаться приемышем, а официально введут его в свою семью, дадут ему свое имя. Самое последнее, что он хотел бы сделать в этом мире, – это подвести их.