Тысячу раз «да» - Рони Лорен

– Верно, – сказал Холлин, сжав челюсти. – Так что я должна просто спокойно относиться к тому, что надо мной смеются. Это я слишком чувствительна. Ясно.

– Боже, нет, – разочарованно запротестовал он. – Я говорю, что я был придурком, использовав тебя в монологе, и мне жаль. Я не знал о твоих тиках. Я просто думал, что ты злишься на меня.

Она крепче сжала руль, выезжая на Канал-стрит, и глубоко вздохнула.

– Я переросла худшие приступы, но они все равно возникают, когда я… нервничаю.

Она чувствовала, что он наблюдает за ней, и ее пальцы забарабанили быстрее.

– Значит, я заставил тебя нервничать? – спросил Джаспер.

– Да.

Он нахмурился, глядя на нее краем глаза.

– Почему?

Она потерла губы. Ей совсем не нравились эти вопросы. Потому что ты веселый, красивый парень, и у тебя самая сексуальная улыбка.

– Я не очень хорошо лажу с новыми людьми.

Он снова поерзал на сиденье.

– Хорошо, что я больше не новый человек для тебя. Теперь ты можешь расслабиться.

Она оглянулась. Парень выглядел ужасно. Раскрасневшийся и вспотевший. Но в его глазах тлела крошечная искорка приглашения.

– Ты все еще исключительно новый человек, – сказала она. – Упакованный в целлофан, еще с этикеткой.

– Нет. Упаковка разорвана. Мы переписывались. Ты помогла мне доковылять по городской улице до машины. Эй, у нас даже была наша первая ссора, и мы планировали наше телешоу, Дорогая Холлин. Я для тебя уже не новый человек. – Он поморщился и схватился за бок. – Теперь мы старые друзья.

Мгновение она пристально смотрела на него, отчасти желая, чтобы это было правдой. Но кого она обманывала? Во-первых, как она могла быть уверена, что любое их общение не превратится для него в материал? И во-вторых, она обманывала себя, когда думала, что они флиртовали. Джаспер был комиком. Забавные шутки были его делом. Обаяние было его валютой. Она неправильно считала ситуацию.

– Мы не друзья, Джаспер.

Он вздрогнул, и на этот раз она знала, что это не имело никакого отношения к боли в боку.

– Похоже, ты не из тех, кто легко прощает.

Она снова смотрела на дорогу. В поле зрения появилась вывеска Университетского медицинского центра, и она покачала головой, чувствуя смертельную усталость.

– Послушай, я нагрубила тебе в первый день. Ты оказался придурком на сцене. Мы квиты. Давай просто заключим перемирие и на работе будем друг с другом вежливы.

– Но…

Она подъехала ко входу в отделение неотложной помощи.

– Ступай к врачу, Джаспер. Твои органы могут взорваться.

Один из сотрудников больницы подошел к машине, и Холлин открыла дверь.

Джаспер бросил на нее последний обиженный взгляд, а затем вздохнул.

– Спасибо, что подвезла, Холлин.

– Надеюсь, тебе станет лучше.

Коренастый парень в медицинской форме помог Джасперу выйти из машины и подвел его к ожидающей инвалидной коляске. Перед тем как парень вкатил его в открытые двери, Джаспер еще раз оглянулся. Холлин посидела с минуту, пытаясь привести в норму дыхание. Она уставилась на закрытые двери, чувствуя себя немного виноватой за то, что просто бросила его у больницы, не зашла внутрь. Но что ей оставалось делать? Они не были друзьями. Если бы это было что-то серьезное, они бы позвонили его семье или близким, чтобы те приехали и были с ним. Она забарабанила пальцами по рулю. Она не собиралась идти за ним.

Нет. Она не собиралась этого делать. Этот странный вечер закончен. Она включила передачу. Ей нужно было вернуться домой, лечь в постель и вообще забыть этот вечер. Но как только она двинулась с места, что-то упало на пол у пассажирского сиденья. Она подогнала машину ближе к обочине, остановилась и включила внутреннее освещение. На полу лежал серебристый прямоугольник – мобильник Джаспера.

Она закрыла глаза. Ну же, вселенная, дай мне чертову передышку. Она со стоном повернула руль и направилась на парковку.

Ей никогда не избавиться от Джаспера Дирса.

Джаспер очнулся в тумане ватных мыслей и путаных снов, в которых на очередном импровизационном шоу членов его труппы заменяли шимпанзе. Он пошевелился в постели, и в нос ему ударил странный, резкий запах. Он вцепился в простыни, но острая боль в левой руке заставила его так же быстро выпустить ткань. Какого черта?

Веки казались слишком тяжелыми и неподъемными, незнакомые звуки наполняли уши. Может быть, он все еще спал. Обезьяны могли появиться в любой момент. Или, может быть, он пьян? Но он не помнил, как пил. Он попытался облизнуть губы, но язык оказался сухим, как опилки. Он повернул голову и заставил себя открыть глаза. В поле зрения появилась бледно-бежевая стена вместе с какой-то машиной. Его охватило замешательство. Это была не его спальня. Он прищурился. В слабом освещении мелкие детали стали видны отчетливее. Поручни кровати. Трубка капельницы. Стол на колесиках.

Больничная палата. Он в больнице.

О. Вспышки воспоминаний вернулись к нему, как будто были частью его сна. Вот его везут в оживленную приемную скорой помощи. Вот медбрат. Разговаривает с ним и везет его в комнату для анализов. Врач, объясняющий ему все быстрыми, рублеными фразами. Разговоры о том, что нужно готовить Джаспера к операции. Аппендикс. Может лопнуть. Нужно оперировать прямо сейчас.

Джаспер тихо застонал. Ему сделали операцию. Черт возьми. Он взглянул на свою левую руку, к которой сверху была прикреплена капельница. На другой руке был браслет с его именем. Затем он ощутил тупую боль в животе. Они вырезали из него частичку. Будет намного больнее, когда закончится действие лекарства.

Он закрыл глаза, и его затопил страх. Может быть, стоит просто снова заснуть, еще немного задержаться в своем неведении.

Но тихий звук справа заставил его снова поднять веки. Он повернул голову, каждое движение давалось так тяжело, словно его окружало желе. Он несколько раз моргнул при виде открывшегося зрелища. В кресле свернулась калачиком женщина. Она крепко спала, тихонько похрапывая. Холлин. Потрясение от того, что он ее увидел, немного прояснило его разум.

Холлин осталась? Прошлой ночью она даже не пошла с ним. Или пошла? Последнее, что он помнил, как она высадила его у двери, фактически велев ему убираться восвояси. Почему она спит в его палате?

Он хотел спросить ее, но голос не слушался. Ему удалось лишь издать хриплые, неразборчивые звуки, как будто он был каким-то пьяницей, приходящим в себя на Бурбон-стрит. Он оставил попытки и просто наблюдал за ней несколько мгновений. На него снова нахлынул прошедший вечер. То, что он сделал на сцене. Ее гнев. Момент, когда он узнал, что у нее синдром Туретта.