При блеске дня - Джон Бойнтон Пристли

Я удивился:

— Вроде бы дело ему дается. Почему ты так думаешь?

— Ему просто повезло с фирмой. «Хавес и компания» сильно отличается от своих конкурентов. Однако в случае чего Джон скорее прогнется под обстоятельства и не выстоит.

Я вспомнил, что иногда тоже думал так о мистере Элингтоне.

— Может, ты и прав. Джо Экворт покрепче будет. Кремень, а не человек! Но все же мне кажется, что мистер Элингтон пока приносит фирме больше пользы, чем старик Джо. Он находчив и энергичен, знает, когда надо потрудиться, а когда игра не стоит свеч. В торговле стойкость не главное.

— Я видел поболе твоего, Грегори, пусть сам никогда и не торговал. С первого взгляда это дело нехитрое, но где-то за курением трубок, питьем кофе и настольными играми прячется поле боя. Поэтому я и не полез в коммерцию. Не люблю воевать, — с усмешкой заключил Джок. Сестра не предупредила его, что повоевать ему все же придется: одно из сражений принесет ему Крест Виктории и смерть. А может, как раз предупредила?.. Джок плавно и мощно шагал вперед, его смуглое лицо вновь приняло невозмутимое выражение — ни дать ни взять вождь благородного племени.

Мы покинули Браддерсфорд и обратили взоры к горам. Воздух оглашали пение жаворонков и блеянье овец. По обе стороны от дороги протянулись серые каменные заборы, конца которым не было до самых высоких пустошей. Последние облачка тумана растаяли, синева над головой стала выше и глубже, а золотой свет, казалось, можно потрогать — и мягкое тепло тоже. Меня тянуло еще поговорить об Элингтонах, но я не знал, с чего начать. Словно прочтя мои мысли, Джок сказал:

— Я бы на твоем месте не привязывался сильно к Элингтонам.

— Что… почему, Джок? — пробормотал я. — Почему ты так говоришь? Послушай, только ответь честно, я ведь не выставил себя дураком, а? — В нежном возрасте мы все боимся выставить себя дураками, но сами не замечаем, когда это действительно происходит.

— Нисколько, — ответил Джок. — Никто над тобой не смеется. Сестры раньше иногда хихикали, но ты ведь знаешь девушек, им только дай повод.

Я девушек не знал, однако спешно ответил, что знаю.

— Тогда что ты имел в виду, Джок? Почему я не должен привязываться к Элингтонам?

— Я не говорю, что мы вообще не должны привязываться. Что мы не можем любить других людей и быть преданными друзьями.

— Да я так и не подумал… Но что ты имел в виду?

Прежде чем ответить, Джок попросил меня описать свои чувства к Элингтонам в тот день, когда я впервые заметил их в трамвае. Я честно рассказал ему про волшебство, которое от них исходило.

— Наверное, если бы сестры не были так хороши собой, я бы воспринял их иначе, — заключил я. — Но одной только красотой девушек этого не объяснить. Мне словно бы открылась чужая жизнь, насыщенная и полная радости… а сам я мог только смотреть на нее со стороны.

— Хорошо сказано, Грегори. Какой ты все же необычный юноша! Иногда ты мудр, как сова, а иногда наивен, как дитя… Все дело в том, что ты приехал сюда один, без семьи — дядя с тетей не считаются — и вдруг встретил Элингтонов. Конечно, они произвели на тебя впечатление. Неудивительно. Я тоже их люблю, ты знаешь. Но не надо их идеализировать, не делай из них богов. Мужчинам это свойственно, особенно когда им вскружит голову какая-нибудь бедовая девушка. Волшебство должно быть не в людях.

— Но где-то оно должно быть!

Я верил в это тогда и верю по сей день. Жизнь без волшебства быстро начинает увядать.

— Лучше искать его вне человека, и в этом наши предки были мудрее нас: в их вселенной было место волшебству, однако они знали, что обращаться с ним надо осторожно. Мы же притворяемся, что его не существует, а потом протаскиваем в свой мир контрабандой. Мне кажется, именно так ты и поступаешь.

— Лишь потому, что мне нравятся Элингтоны? И потому что я позволил себе немножко пофантазировать? Извини, Джок, но это чепуха.

— Хорошо, пусть чепуха. Но дай мне договорить, Грег, а потом я замолчу, обещаю. Элингтоны — интересная и очаровательная семья, они умны и веселы, я их тоже очень люблю. Только не приписывай им того, чего в них нет. Не возводи их на пьедестал, не сотворяй себе кумира. Забудь про волшебство — оно живет в тебе, а не в них. Ты околдовал сам себя и решил, что это дело рук Элингтонов. Относись к ним проще. Ты понимаешь, о чем я?

— Не совсем, — мрачно ответил я. — Ты пытаешься меня предостеречь, понятно.

— Не от дружбы с ними, — подчеркнул он. — Просто обрати внимание на свое отношение к ним. Я уверен, впереди у тебя долгий и славный путь, если ты пойдешь налегке и не станешь превозносить встречных людей, оставлять позади кусочки души, оледеневшие под властью колдовских чар.

Наверное, уже тогда я понял Джока, хотя и сделал вид, что не понимаю. Сейчас, став намного старше, чем Джок в ту пору, я полностью с ним согласен. Но в то утро я немного обиделся, решив, что он специально подпортил мне чудесный день.

— Смотри-ка, «Белая лошадь». Открыто! Давай выпьем пива, — предложил Джок.

То был отличный старый паб на краю Балсдена. Безумно скучаю по тому удовольствию — боюсь, ничего подобного мне уже не испытать, — с каким мы нырнули из солнечного утра в приятный полумрак паба, пропахший пивом, свежими опилками и жареными яйцами с ветчиной. Когда я последний раз был в тех краях, на месте «Белой лошади» стояла большая придорожная гостиница с собственным оркестром и ужасными мартини. Видимо, «Белую лошадь» я теперь увижу лишь среди улыбающихся райских садов.

У стойки расположился странного вида тип с длинным толстым туловищем и маленькой головой, увенчанной густой копной белых волос. При нем был ящик художника и этюдник.

— Здоро´во, Джок! — воскликнул он, улыбнувшись до ушей: все его обветренное и загорелое лицо словно бы пошло трещинами. — Пропусти-ка со мной кружечку!

Джок нас познакомил. Стэнли Мервин был художник, в основном писал акварельные пейзажи и жил на другом конце Балсдена. Я слышал о нем много славного и видел несколько его работ у Элингтонов. Они были очень хороши и полны размаха, легкости и стремительной игры света и цвета, свойственных лишь старой английской акварели.

— Мы идем к Элингтонам, — сказал Джок.

— Я тоже, дружище, я тоже! — воскликнул Мервин. — Моя хозяйка с минуты на минуту будет здесь, потеряла меня небось! Вот выпью быстренько пинту и пойду. Я с утра был на Бродстонской пустоши, пытал удачу с тем живописным мосточком. Уж сколько я над ним бился! Добрую дюжину холстов перепортил, никак мне цвета не даются. Но на сей раз, кажись, я его уговорил. Вот сами посмотрите, ребята.

Он подвел нас к этюднику, и в крошечном окошке мы увидели его работу. На толстой грубой бумаге, сведенные к самым простым контурам застыли сверкающий бегущий ручей, каменная арка моста, омытая утренним солнцем, вересковая пустошь и холмы. То было весеннее утро, запечатленное навсегда. Маленькое чудо и большое искусство. Я восторженно охнул и пожалел, что не могу купить картину прямо здесь и сейчас. Джок одобрительно кивнул.