Твой яд мне по вкусу - Анастасия Юрьевна Полянина

все равно у тебя не было бы ни одного шанса получить меня. Ясно?

«Ладно, я принимаю это. Она включилась в игру…»

— Ясно, — улыбнулся я, — Ты мне даже не нравишься. Так что тут и говорить не о чем.

Майя согласно кивнула. А затем подошла ко мне слишком близко, чтобы не нарушить интимную дистанцию. Она невинно посмотрела на меня снизу вверх и сказала:

— Не говори. Твоя эрекция вещает громче слов.

Не успел я ничего ответить или сделать, как Майя развернулась и направилась на выход из комнаты.

— До встречи на работе! — самодовольно бросила она, не оборачиваясь, и вскинула руку с оттопыренным средним пальцем.

«Ух… Эта девчонка может стать моей погибелью…»

МАЙЯ

Вроде бы я ушла на победной ноте. Но почему тогда я чувствовала себя такой раздавленной и уязвленной?

Мне хотелось реветь навзрыд. Меня никто никогда так не унижал.

В тот самый момент, когда мое сердце только начало теплеть к нему, он обрушил на меня все эти обидные слова.

Зачем он так сделал? Почему он так вел себя?

Ответ очевиден: Максим — потребитель. В отношении женщин — особенно. Для него просто не существует ничего более глубокого и чувственного. Ему знакома только похоть. И он с успехом удовлетворял свои плотские потребности, меняя любовниц, как перчатки.

Я не могла стать для него кем-то особенным. Я просто была одной из…

Очередной трофей. Который он никогда не заберет.

***

Проверив свой телефон, я с ужасом обнаружила квадриллион сообщений и звонков от Ольки. К ним можно было прибавить несколько деликатных попыток бабушки связаться со мной. Я больше всего боялась, что меня уже объявили в федеральный розыск. Потому что Олька была жуткая паникерша. Поэтому, пока я ехала в такси до дома, то первым делом позвонила своей подруге.

— Олька, привет, — поприветствовала я ее невинно.

— Майка! — взвизгнула подружка, заставив меня вздрогнуть, — Я чуть с ума не сошла, нахрен! Ты куда вчера испарилась??? Я отлучалась в туалет и там «зацепилась» языками с одной знакомой. А когда вернулась в зал, тебя уже не было. Я спросила, и мне сказали, что ты ушла с каким-то парнем с танцпола. Это правда?

Я замялась, не зная, как правильно подобрать слова для описания всего произошедшего.

— Ну-у… Вообще-то, да. Так и было…

— Ух… И что? Мне нужны подробности! Даже самые грязные! — мою подругу одолело лихорадочное любопытство.

Я покосилась на таксиста.

— Давай я тебе перезвоню позже, когда доберусь до дома, и все расскажу?

Олька недовольно фыркнула.

— Ладно. Жду с нетерпением, сучка!

***

Когда я вернулась домой, меня встретила Васька с испачканными в муке ладошками и бабушка с понимающим выражением лица.

— Привет, Ба! Привет, Василиска! — натянуто улыбнулась я им.

— Майя, мы с бабулей делаем блинчики! — похвасталась Васька.

Я подмигнула сестре и потрепала ее по голове.

— Отлично, Василёк. Я бы не отказалась от блинчиков…

— Маечка, приходи к нам, как будешь готова, — ласково проворковала бабушка.

Они отправились обратно на кухню, а я прошла к себе в комнату.

Мне нужно было выполнить обещание и перезвонить Ольке. Но как только я закрыла дверь своей комнаты и осталась наедине с собой, эта задача автоматически отошла на второй план.

Я села на край своей кровати и уставилась в стену. Мой мозг готов был взорваться от роящихся в нем мыслей. Я просто не могла понять, как один человек может быть настолько противоречивым. В один момент он спасает меня как рыцарь в сияющих доспехах, а в другой — хамит и унижает…

Чего он добивался такими выходками? Он хотел испытать мою нервную систему на пуленепробиваемость? Или ему просто доставляло удовольствие издеваться надо мной, осыпая меня серпантином из оскорблений?

Я не была готова позволять ему обращаться со мной, как с одной из своих бесконечных шлюх. Я собиралась показать ему, что у меня есть достоинство. Только вот мои колени предательски слабели, когда он подходил слишком близко…

Смотря на Максима там, в его спальне, в одних обтягивающих боксерах, я чувствовала, как у меня становилось влажно между ног. В тот момент, когда он шептал мне на ухо, а потом вдобавок прикусил его, я боролась с желанием запрыгнуть на него, обхватив ногами за талию, запустить пальцы в его волосы и впиться губами в его рот… Мое сердце бешено билось от мысли, как он сжимал бы руками мои бедра, а его язык сражался бы с моим в страстной схватке…

Он был демон. Демон-искуситель. Но я не могла позволить себе искуситься им…

МАКСИМ

Поговорим об умении контролировать свои эмоции и держать язык за зубами…

Ну что ж, я не очень хорош в этом.

Мне, конечно, не следовало выливать все то словесное дерьмо на Майю… Она объективно не заслуживала этого. Не облегчало моего чувства вины и то, что я говорил неправду. И она это знала.

Обманывать самого себя больше не имело смысла: в действительности, Майя очень нравилась мне. Она всколыхнула мое сердце, заставляя его трепетать, как у влюбленного школьника.

Это было страшно. Это чувство меня пугало.

Я давно уже заблокировал любые эмоциональные проявления к женщинам. Я превратил себя в неутомимого трахальщика.

Да, я был потребителем в этом вопросе. Но так было проще избежать новых потерь и связанных с ними страданий. Я не был готов к этому ТОГДА. И не буду готов НИКОГДА. Я не должен был пережить ЭТО снова. Просто потому что я не переживу ЭТО…

Мне пришлось возвести стены вокруг своего сердца. Но Майя каким-то удивительным образом своими яркими голубыми глазами прожигала, словно лазером, в них брешь за брешью, делая меня уязвимым и слабым.

По правде говоря, меня действительно задело то, что Майя могла усомниться в моей порядочности. Это и послужило спусковым крючком для моей язвительности в ее адрес. Подумать только: она предположила, что я воспользовался ее бессилием и занялся с ней сексом!

Конечно, я желал Майю. Желал так сильно, что это плохо удавалось скрывать — скажем «спасибо» за это мужской физиологии. Но, черт возьми, если этому суждено случиться, я хотел бы, чтобы это запечатлелось в ее памяти — каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое слово… Тем более, потому что это был бы ее первый раз, что накладывало на меня как на опытного мужчину ответственность.

Но все же доля правды присутствовала в моих словах, когда я сказал, что не хотел ее трахать.

Потому что