Цена человека: Заложник чеченской войны - Ильяс Богатырев

– Думал доехать до Москвы и захватить Кремль, а потом посмотреть, как будут бомбить центр города, чтобы уничтожить нас…

Наши «освободители» молчали всю дорогу из Долинского в Грозный. Я все смотрел в маленькое окошко уазика, щурился и старался проследить, куда мы едим. Въехав в Грозный, мы направились не прямо в сторону центра города, а свернули налево и поехали по бурно проросшему зеленому частному сектору. Это показалось странным, но я предположил, что их 6-й отдел (Отдел по борьбе с организованной преступностью) дислоцируется не в МВД, а где-нибудь в другом здании. Мы проехали два-три километра и остановились в каком-то совершенно непонятном месте. Из сопровождавших нас машин осталась только одна, которая подъехала вплотную к нам и остановилась с выключенными фарами. Люди в камуфляже вышли из машин и стали о чем-то негромко переговариваться. После чего открыли нам дверь и велели выходить. Не успели мы выпрыгнуть из машины, как с двух сторон нас схватили за подмышки и неожиданно грубым командным тоном выдали: «Опусти голову вниз! Голову, говорю, опусти! Голову! Еще ниже!» Нас быстро повели вперед, вроде вошли в калитку, миновали двор. «Вот тебе и освобождение, вот те и Юрьев день», – застучало в висках. «Неужели мы оказались в руках у другой банды? А, может, это просто такой метод работы у этих ментов?..» Кажется, сад, зеленая трава вдоль тропинки, порог, маленький коридор, комната, еще одна. «Пришли», – сказал тот, что вел справа, и мне тут же освободили руки.

В комнате стояли две старые кровати, а у одной стены валялся матрас. Комната поменьше выходила в коридор и имела зарешеченное окно. Там находились несколько вооруженных автоматами молодых чеченцев, которые, поглядывая на нас, всухомятку доедали буханку хлеба.

– Где мы? Что происходит? – спросил я.

– Не знаем. Сейчас придет начальник и все расскажет, – ответили наши новые охранники.

Начальника ждали долго. Скучающая охрана несколько раз затевала с нами разговор, но, поняв, что мы хотели скорее слушать, чем рассказывать, переходила на беседы между собой. Нам предложили лечь в разных комнатах, и мне досталась комната с окном. Я лег головой к окну и, конечно же, не мог заснуть. Отдернув краешек занавески, я любовался летним рассветом, пением птиц… и, думая о побеге, высматривал окружающую обстановку. Она была не особо благоприятной для такой затеи. Наш новый дом располагался метрах в десяти – пятнадцати от другого, большого, в котором, судя по всему, жили хозяева и где наверняка находилась дополнительная охрана. Открытый край навеса во дворе этого дома был обращен в нашу сторону и легко просматривался. Дом выходил на дорогу, по которой нас привезли, и был огорожен высоким забором. Бежать в том направлении однозначно было нельзя.

Слева от своего окна я различал двухметровое сетчатое ограждение, за которым был соседский огород и сад. Оттуда то и дело слышался лай явно немаленькой собаки. Если даже нам удалось бы незаметно перелезть через сетку, не факт, что мы нашли бы спасение у соседа наших «перехватчиков» (наших новых хозяев, – а в этом уже не было сомнений).

Единственным путем побега мог бы быть туалет с маленьким окошком здесь же в доме. Окошко выходило на редкий сад другого соседнего двора, который был огорожен низкой кирпичной кладкой. За той оградой сквозь зелень виднелась желанная улица.

Обещанный охраной «начальник» появился только где-то во второй половине дня. Это был чисто выбритый плотненький мужчина лет сорока в галстуке и с мобильным телефоном. Думается, он занимал какую-то должность в официальных структурах Чечни. Он сказал, что не будет называть своего настоящего имени, а другим представляться не хочет. На главный вопрос, когда нас освободят, он уверенно ответил: «Через два-три дня, максимум через неделю или десять дней». «Проклятье! Неужели еще не меньше месяца?!» – с ужасом подумал я. Безымянный «начальник» пытался уверить нас в том, что мы уже не заложники, а вынужденные гости (!). На попытки уточнить, чем одно от другого отличается, мужчина в галстуке отвечал уклончиво и уже не так уверенно. Безымянный завел речь «о наименее рискованной передаче нас в Москву» и спросил телефоны наших начальников. Тут окончательно все стало ясно: эти люди еще не решили, как с нами обращаться, но уже точно знали, что нас можно продать за деньги. Мы достались им неожиданно и случайно – возможно, прямо накануне кто-то дал наводку и эти, не долго думая, перехватили нас и перевезли к себе. Кто же, интересно, дал им наводку? Есть три версии.

Первая: нас сдала наша долинская охрана. Кому-то надоело ждать свою маленькую долю, и он решил попытать счастья на большую. Вторая версия: те из моих знакомых (назвать их друзьями в этом случае, понятное дело, не могу), которые смогли договориться о нашем освобождении без выкупа, надумали перехитрить долинских и поучаствовать в «розыгрыше большого приза»: за долю в нашем выкупе навели на нас группировку своих друзей. И третья версия: случайный свидетель нашего заточения в Долинском сообщил своим родственникам из другого клана о богатой добыче. Впрочем, есть еще одна версия. Она сводится к тому, что одной из официальных силовых структур Чечни удалось узнать точно, где нас удерживают, и вместо того, чтобы действовать по законам той же Ичкерии, то есть освободить нас, она решила перехватить «товар» и продать его. Спустя годы я больше склоняюсь ко второй версии. Ведь неслучайно разговоры о нашем освобождении без выкупа совпали с нашим перехватом. Так называемые «друзья» вместо того, чтобы самим приехать за нами и увезти, отправили по назначенному адресу другую группировку, главарь которой, по всей видимости, служил в официальных силовых структурах республики.

Все это для нас с Владом было неважно. Важно было то, что теперь наши новые хозяева будут налаживать новые каналы для переговоров о выкупе. Это означало, что освобождения нам ждать еще не меньше месяца.

Воспользовавшись разговорчивостью нового «начальника», мы немного осмелели и потребовали телефон. Безымянный предложил альтернативу: написать короткие письма – доставку он гарантировал. Альтернатива нам показалась весьма сомнительной. Он согласился с тем, что в самой Чечне почта не работает и потому он распорядится отправить наши письма из соседнего региона. Это нас не устраивало, и мы продолжали настаивать на телефонном разговоре. Представьте себе, в конце концов нам это удалось.

Но мы не смогли дозвониться до Москвы. Влад и я перебрали по несколько раз все возможные номера – безуспешно. Это было странно, учитывая то, что компания, предоставлявшая мобильную сотовую связь, была московской, так же как и все номера телефонов в Чечне были прямыми московскими. После нескольких попыток мне удалось дозвониться до коллеги в Нальчике (кстати, впоследствии ставшей моей женой) и попросить ее передать всем, что мы живы и здоровы и что скоро будем дома. Это был информационный прорыв! Долгие недели безызвестности, самых противоречивых слухов и страшных предположений кончились – одному из нас удалось сообщить, что мы живы и здоровы! Трудно описать, насколько важным был этот непосредственный сигнал для всех, кто переживал за нас, и прежде всего – для наших родителей. Нам с Владом стало значительно легче.