Мистер Эндерби изнутри - Энтони Берджесс

— Только пикни, — предупредил Эндерби в позе убийцы. — У меня ключа не было, вот и все, и она разрешила мне спать на диване. Если не веришь, то можешь никогда ничему не верить.

— Я верю тому, чему верю, — с колоссальной искренностью объявил Джек. — Мы с тобой еще встретимся. Не думай, будто вот так вот отделаешься, потому что так, Эндерби, ты не отделаешься, поэт или не поэт. Я сейчас на работу иду, и к тому же опаздываю, причем по твоей вине, что ухудшает дело. — И неожиданным резким рывком с завершающим стильным броском вывернул нож из руки Эндерби. Потом с гордостью посулил: — Ну вот. Сейчас получишь. — Эндерби быстро захлопнул дверь. — Я вернусь, Эндерби, — крикнул Джек. — Можешь не сомневаться. Тебе конец, двух мнений быть не может, увидишь. — Пнул дверь Эндерби, с грохотом понесся из дома, накрепко хлопнув дверью в подъезде.

Дрожавший Эндерби закрылся в уборной. Canaille, canaglia[44], вместе с их чертовым сексом и с ревностью, чтоб ее разразило. Что ж, настала пора, все на это указывает: вон, вон, вон. Куда теперь? Он сел и нацарапал: (а) взять в банке наличные; (б) раздобыть карту южного побережья; (в) послать миссис М. чек и предупреждение за неделю; (г) написать миссис Б.; (д) повидать Арри. В связи с необходимостью составлять планы, с мыслью о предстоящей кошмарной упаковке вещей он все больше волновался. Попробовал успокоиться, написав финальный заключительный стих для Арри, завершающий цикл. От стихотворения несло горячими руками, белой плотью, хриплым желанием, любовью, любовью, любовью. Стих произвел на Эндерби определенный катаррический эффект, вроде громкой богохульной непристойности.

…И в последнем безумии страсти

Твой образ пылает. Любовь — ослепительный град,

От любви голосят петухи, любовь пылью забивает пасти,

Что вопят, разрываются, жаждут боли и прочих наград…

Он выписал чек для миссис Мелдрам, составил кратчайшее прощание: «Благодарю за непрошеную заботу. Примите предупреждение за неделю. Ваш и пр.» Написал миссис Бейнбридж, куртуазно выразив признательность за весточку и сожаление, что по зрелом размышлении счел для себя невозможным удовлетворение скудной потребности читателей «Фема» в поэзии, ежели таковая вообще существует. Не окажет ли миссис Бейнбридж любезность передать от него мисс или миссис Фробишер привет и поздравления с крепким желудком последователей ее кулинарной колонки. Он, Эндерби, если это кого-либо интересует, чрезвычайно пострадал от Сюрприза из Спагетти с Сыром. Он намерен разорвать контракт и раздать номера «Фема» бедным. Искренне ваш. Постскриптум. Он с данной квартиры съезжает, пока неизвестно куда. Отвечать нет смысла. Теперь, несколько успокоившись, Эндерби побрился и приготовился выйти. Он в безопасности, пока крикун Джек на работе.

Арри в грязном поварском белом с белой шейной повязкой, в белой шляпе грибом, стоял у стойки бара в «Гербе масонов», отдыхая от кухни. Он приветствовал Эндерби без всякого энтузиазма, но, не спрашивая, не дожидаясь просьбы, заказал ему двойной виски.

— Костюм, — сказал он, — одна грязь, черт возьми. Пришлось в чиску сдать. — И выпил добрые три четверти пинты темного эля, смешанного с горьким.

— Виноват, — признал Эндерби. — Больше не повторится. Больше не буду одалживать. Переезжаю.

— Переежаешь? Сваливаешь? Больше тебя тут не бует?

— Правильно.

Арри помрачнел, однако под застывшей, как корка, миной, кажется, пряталось крошечное ощущение облегчения; дуновение облегчения как бы вырывалось через паровой клапан в корке.

— Куда? — полюбопытствовал он.

— Не знаю, — сказал Эндерби. — Куда-нибудь еще на побережье. Собственно, куда — не имеет значения.

— Убирайся подаааальше, — посоветовал Арри, удлинив гласные, как в каком-нибудь примитивном языке, — подаааальше, — подчеркивая расстояние, — подаааальше, — высказывая ономапоэтическое предложение, — как токо моно, будь я проклят. Ничего тут хорошего нету ни для кого. Суда, — сказал он, — никода больше не возвращайся. — Мрачно глянул на лесбиянок в углу — Глэдис в очках, косоглазая Пруденс в леопардовых лосинах, тесно обнявшиеся, — потом с состраданьем на Эндерби.

— Фактически попрощаться пришел, — сказал Эндерби, — надеюсь, с комплектом все будет в порядке.

— Бует в полном порядке, как токо из чиски вернется.

— Я другой комплект имею в виду, — пояснил Эндерби, — Арри к Тельме. Я еще один стих принес, самый последний в цикле. Если не подействует, то уж ничего не подействует. — И вытащил свернутый лист из кармана.

Арри покачал головой.

— Не дейсвует, — сказал он, — нискоко не дейсвует. Токо чертовская трата времени с моей стороны.

— С моей тоже, — заметил Эндерби.

— Руки-крюки, да зубы меж ногами, — сказал Арри. — Ничего хорошего для мущины в этой зверюге Тельме. Кто никакого внимания не обратила, и дале не обратит.

— Ну, — вздохнул Эндерби, — значит, так. Никому нынче поэзия не нужна. Все зря. — И приготовился разорвать последнее пламенное приношение.

— Не зря, — возразил Арри. — Парочка жареных. Мне понравилось. Да у нее ума никакого, черт побери, — сказал он. Протянул чистую поварскую руку, спас стих Эндерби. Забрал сложенный лист, с праздным интересом развернул. Прикинулся, будто читает, потом сунул в брючный карман.

Эндерби угостил его пинтой темного эля с горьким. И сказал:

— Пока я здесь жил, ты был моим единственным хоть каким-нибудь другом. Поэтому хочу пожать тебе руку перед уходом.

— Скоко хочешь, — сказал Арри и протянул ему руку. — Кода сваливаешь?

— Еще вещи надо собрать, — сказал Эндерби. — А потом решить, куда ехать. Завтра, наверно. Когда Джек на работу уйдет.

— Какой еще Жек?

— Ах да, прошу прощения. Тип сверху. Думает, будто я спутался с женщиной, с которой он живет.

— А, — сказал Арри, качнул головой, потом взглянул на Эндерби с возобновившимся состраданием. — Как моно скорей линяй, — посоветовал он. — Вещи кинь в сумку и вали на станцию Виктория. На станции Виктория указатели всяких разных мест. Там и выберешь. Полным-полно. Выбери самое лучшее и прямиком двигай. Нынче везде одинаково, — заключил он. — Без остановки переежать — хорошее дело. А, — полюбопытствовал он, — чего будешь делать, кода приедешь туда, куда едешь? В те же самые игры играть?

— Больше я ничего не умею, — признал Эндерби. — Создан только стихи писать.

Арри кивнул, прикончил пинту, четвертую с появления Эндерби.

— Токо лишнего не пиши про спагетти, — посоветовал он, содрогнувшись. — Оставь спагетти тому, кто чего-нибудь про них знает. — И еще раз пожал руку Эндерби. — Надо идти теперь, — сказал он, — на чертову работу. Специальный ленч для Дочерей Терпимости. — Слова расставил, как на плакате. — Поглядывай за собой, — сказал Арри. Помахал из дверей белой поварской рукой и ушел. Спагетти извивались, складывались в шарады в голове Эндерби. И тут его пронзила ужасная мысль. Он, трепеща, допил виски, потом успокоился. Должно быть, он отправил его миссис Мелдрам. Нет, отчетливо помнится чек, приколотый к четвертке писчей бумаги. Только это дела не меняет, правда? Все равно, могло не в тот конверт попасть. Надо убираться отсюда, очень-очень быстро.