Ночь масок и ножей - Л. Дж. Эндрюс

на моих будут мокрыми и странными, может, скользкими, но было тепло и… как-то по-новому приятно.

Но что-то случилось во время его прикосновения. Казалось, его поцелуй был ключом, от которого мой месмер пробудился, и, словно забравшись ему в голову, я что-то увидела там. Мне было стыдно все время об этом вспоминать. Дернув рукой, я махнула, чтобы он пошел прочь.

– Просто иди и подожди меня. И найди Хагена. Он разозлится еще пуще, если ты этого не сделаешь.

Он просиял и побежал к палатке гипнотика.

Та ночь, с его заявлением о том, что однажды он свяжет себя со мной обетами, была последним моим воспоминанием о Кейзе Эрикссоне.

Глава 13

Повелитель теней

Зачем я это сделал? Разумом я понимал, что правду от нее можно и скрыть. Гильдия могла бы звать меня Повелителем теней в ее присутствии. Они бы не выдали мое имя. Не ей.

Да, они знали, что мы в прошлом были как-то связаны. Кривы понимали, что Хаген Штром был для меня в детстве своеобразным защитником. Но я никогда не посвящал свою гильдию в то, как глубоко был привязан к Малин Штром.

Я принял решение так быстро. Кружащее голову желание услышать из ее уст мое имя, желание сломать ее; я точно не знал, почему поддался этой жажде. Теперь, во дворе посреди руин, она смотрела на меня так, будто я вернулся из преисподней.

Мышцы напряглись. Я едва мог сделать достаточно глубокий вздох. Ненавидь меня. Она должна была презирать меня, чтобы покинуть это треклятое место, когда все закончится.

Я мог прожить с ее презрением, если она будет все еще дышать где-нибудь подальше от берегов Клокгласа. Они увезут ее на север. Она будет вольна открыто использовать свой месмер. Найдет какого-нибудь фейри, полюбит его так же преданно, как любила Хагена, как она… как всегда любила.

В этой шершавой, изъеденной червями штуке в моей груди больше не было для нее места.

Ханна яростно разговаривала с Эшем жестами. Она была не способна пользоваться голосом, так что мы все быстро научились общаться с девочкой. Мать Гуннара страдала от того же недуга, из-за проклятия. Он научил нас даже большему – как говорить жестами в присутствии Ханны.

Эш ответил сестре молчаливым кивком.

Това грызла ноготь на большом пальце. Гуннар переводил взгляд с одного на другого, как будто вдруг стал разрываться, не зная, с кем рядом должен стоять. Исак и Фиске перешептывались. Вали хмурился. Неудивительно. Линкс положил руку на нож, с которым никогда не расставался.

Раум единственный в гильдии, казалось, был просто счастлив, оттого что Малин узнала мое имя. Остальные ожидали, что я буду отстраненным и холодным.

А теперь я доказал, каким слабым становлюсь в присутствии девочки из моего прошлого.

Я должен был уйти, должен был вырваться из-под ее пристального взгляда. Раум подмигнул Малин и пошел за мной, когда я резко развернулся и двинулся к руинам.

Коридоры разветвлялись лабиринтом изгибов и поворотов, но мы здесь жили достаточно долго, чтобы я, не задумываясь, добрался до центрального зала. По одному Кривы стали покидать свои места во дворе и змейкой потянулись внутрь, следя за мной, как будто я мог сделать что-то ужасное.

– Сладкого эля хочешь? – спросил Раум. Он хлопнул меня рукой по плечу. – Исак сварил свежий, а судя по твоему виду, пекло знает, тебе бы не помешало расслабиться.

– Кейз, ты был с этой женщиной ближе, чем говорил, – сказал Вали, догнав нас. Он всегда говорит в лоб. – Глядя на выражение ее лица, я думал, у нее сейчас сердце разорвется.

– Я не хочу об этом говорить, – отрезал я.

– А-а, – медленно начал Раум. – Друг мой, выбора у тебя, вероятно, и нет. Берегись!

Прежде чем я успел понять, о чем он вообще, от стен развалин отразился мощный крик:

– Нет!

Птицы вспорхнули с ветвей. Мое тело застыло.

Я обернулся с терпением тающего снега. Она поняла правду, но от меня не укрылось то, как она ахнула и перестала дышать, когда наши взгляды снова встретились. Как будто ей требовалось вновь доказать своему сердцу, что произошло.

Мне знакомо это чувство.

Я прятался прямо у нее под носом почти год. Я был рядом, прикасался к ней. Но этот момент все же был другим. Между нами не было притворства или иллюзий.

Какое-то обнажающее ощущение. Наконец на виду. Если честно, мне понадобился весь мой контроль, чтобы сделать каменное лицо.

– Нет, – повторила она, стиснув зубы. – Ты не смеешь уходить от меня.

Моя челюсть дрогнула.

– Ты не имеешь права здесь чего-то требовать. Я тебя уже один раз предупредил и повторять не собираюсь.

– Так вырежи мне язык, Повелитель теней!

Смело. Но, опять же, она всегда была смелой. Опасный недостаток. Голос Малин дрожал и в то же время был твердым.

– Но сперва ты объяснишь мне, какого клятого пекла с тобой случилось!

Я ничего не был ей должен. Она не была частью меня. Больше нет. Но, если она хотела правду, она ее получит. Я наклонил голову и проговорил голосом, темным, как полночь:

– Я побывал в преисподней и вернулся назад.

Я снова отвернулся, чтобы уйти.

Звуки ее шагов, эхом отражающиеся от камней, дали мне надежду, что она побежала в противоположную сторону. Должен был догадаться, что она не отступит.

Я сделал всего пять шагов, прежде чем ее маленькая рука ударила меня в плечо. Жалкая смесь шлепка и тычка, но это было достаточно неожиданно, чтобы я развернулся и увидел свежие слезы в ее глазах.

Проклятье. Я ненавидел слезы.

– Мерзавец, – сказала она. – Что ты собирался сделать? Забрать Хагена и так и не открыться мне?

– Да. Очевидно. Вот только ты все испортила.

Малин сжала руками виски.

– О боги. Вот почему у Сигурда ты не хотел, чтобы я копалась у тебя в голове. Я бы тебя раскрыла. – В ее глазах полыхнул огонь. – Ты разве не знаешь, сколько раз я чуть с жизнью не распрощалась – ради тебя?!

Эмоции. Страх. Любовь. Все это было слишком связано с риском. Ничему подобному здесь не было места. Я достаточно усвоил урок, чтобы знать, когда пора отступиться; когда эти чувства превалировали над хитростью, умом и жадностью, они приносили лишь боль.

Парой обманных шагов я прижал ее к стене, мое тело стало клеткой для нее. Поставив руки по сторонам от ее головы, я наклонился достаточно близко,