Нежность в хрустальных туфельках - Айя Субботина

Хриплого, низкого, с прикушенными стонами, которые Даня пытается сдерживать хотя бы через раз.

Я настолько мокрая, что теряюсь, потому что никогда раньше со мной не было ничего подобного. Всегда было сухо и больно. А сейчас я завелась настолько сильно, что придется менять трусики.

Даня хрипло дышит в трубку, рассказывает свою фантазию, и это как будто бы он залез в мою голову и сделал то, чего я хочу: именно так, все-все, до последней детали — именно так. С разорванными чулками, с холодной скрипучей партой у меня под ягодицами, с его расстегнутыми штанами и рубашкой, на которой я бы сорвала каждую пуговицу, чтобы добраться до выразительного рельефного пресса.

Меня неумолимо тянет вверх. Выше и выше, до облаков, в которых не хватает кислорода, чтобы нормально дышать. Мотаю головой по подушке, и чтобы сдержать крик, втягиваю губы в рот, прикусывая изнутри.

Сворачиваюсь калачиком.

Сладко и больно, горячо и холодно одновременно.

И ответный стон Дани, от которого я превращаюсь в бенгальский огонь: искрюсь, плавлюсь, распадаюсь на десятки искр и просто больше себе не принадлежу.

— Понравилась сказка, детка? — хрипло, без намека на улыбку, спрашивает Даня.

— Да, Ленский, очень понравилась, — честно, без заминки, признаюсь я.

Это очень плохо, что его «детка» заставляет меня чувствовать себя девчонкой, которую соблазнил куда более взрослый и опытный мужчина?

Я подумаю об этом в следующий раз.

Впервые за очень долгое время, я сплю как убитая. Меня не мучают кошмары, во сне за мной не гоняется маньяк с огромным топором, я не просыпаюсь от того, что муж во сне притрагивается ко мне то рукой, то пяткой. Мне не хочется «случайно» упасть на пол и перебраться спать на диван или на кухню.

Я просто сладко и крепко сплю, и мне снится Эйфелева башня, снег, карамель в виде полосатых бело-красных тросточек, и горячий вкусный кофе в стаканчиках с логотипами «Старбакс», которыми мы с Ленским меняемся, чтобы попробовать вкус друг у друга.

Утром я просыпаюсь отдохнувшая, как будто прогулка по заснеженному Парижу была реальностью. И хоть на часах всего шесть тридцать, я чувствую себя отдохнувшей, как будто проспала целую неделю.

Пока все домашние спят, принимаю душ, переодеваюсь и готовлю омлет на всех. Отдельно подсушиваю гренки, открываю домашний джем, а для Вали варю овсянку.

Когда в дверь звонят, на часах начало восьмого. Мать только-только проснулась и как раз зашла на кухню. Смотрит с извинением, как будто это ее вина, что мне пришлось делать завтрак. Молча протягиваю ей чашку с кофе и говорю, и нас беспокоит утренний гость.

— Кто это в такую рань? — Мама вопросительно на меня смотрит, но я мотаю головой — мне бы и в голову не пришло приглашать гостей. — Я открою.

Пока она идет к двери, меня начинает мучить странная тревога. Из головы не идет вчерашний звонок мужа, и его «проверка», которую я с треском провалила. Очень в духе Пети взять — и нагрянуть в такую рань, убедиться, что я действительно шлюха и провела ночь не дома.

Одновременно с моим глухим: «Пожалуйста, не открывай…», мама щелкает замком и опускает ручку двери.

Закрываю глаза, надеясь, что это просто сон. Просто кошмар, который все-таки догнал меня, и если я быстро вспомню, что все еще сплю — ничего не произойдет.

— Мам… — слышу знакомый мужской голос.

Открываю глаза — и сердце с облегчением вздрагивает, словно смертник, которого оправдали прямо на электрическом стуле за секунду до отмашки.

Вовка все-таки приехал.

Обнимает мать, извиняется, что не мог раньше, ищет, куда бы поставить здоровенные сумки, и улыбается мне из-за ее плеча. Вот теперь мы все в сборе. Осталось забрать Дениску из больницы — и все будет хорошо.

В одиннадцать мы с Вовкой идем в больницу к Дениске.

По дороге он рассказывает то, о чем не хотел говорить при матери.

— Я документы оформляю, — немного заикаясь говорит брат. Он с детства так: стоит зайти серьезному разговору — и вспоминается детская привычка. — Еду в Европу. На другие хлеба. Парни с завода еще летом рванули, обустроились. Ну и я подумал: чего сидеть? Деньги нужно зарабатывать.

Он привез матери все свои сбережения, и еще кое-что, что удалось наскрести у друзей. Прилучая сумма, которую мать отказывалась брать, раз теперь Дениске эти деньги уже не нужны. Но Вовка настоял, сказал, что ей они все равно нужнее, а себе он и так заработает, потому что взрослый мужик и пора браться за ум.

— Ты… повзрослел, — озвучиваю свои наблюдения, и брат хмыкает. Он всего на пару лет меня старше, но я всегда относилась к нему, как к младшему.

— Я жениться собираюсь, Варька, — говорит как будто немного смущаясь.

Мы переглядываемся — и молча просим друг у друга прощения, что хоть и живем в одном городе, но последний раз виделись год назад, у меня на свадьбе, и с тех пор только изредка перезваниваемся. Как-то синхронно останавливаемся, обнимаем друг друга — и снова бредем в больницу. По дороге у брата рот не закрывается: рассказывает о своей избраннице. Она — моя ровесница, с годовалым ребенком на руках, которого Вовка с гордостью называет «наш сын». Не перебиваю и даю ему насладиться эйфорией собственного счастья.

— Ребята сказали, что за полгода можно хорошо заработать, найти приличное жилье и забрать Маришку с сыном к себе, — делится своим грандиозными планами брат.

— И когда едешь?

— Да я всего на пару часов, — виновато бубнит он. — Проведаю Дениску, потом заскочу к матери попрощаться, и сразу отсюда — на вокзал. Жаль, квартиру снял наперед, а хозяйка деньги вернуть отказалась.

— Квартиру? — переспрашиваю я, и зачем-то поднимаю голову вверх. Кажется, будто именно сейчас Провидение смотрит на меня с хитрой улыбкой. — Надолго?

— Еще полтора месяца. Фигня в общем.

— Вовка! — От волнения я не могу сдержать крик, и брат ошарашенно косится на мой, наверняка безумный, вид. — Можно, я там поживу?

— Да не вопрос, — не понимает он. — Только ты ж вроде…

— Я на развод подаю. И мне нужно уйти от мужа, потому что… — Чуть было не говорю: «Он меня просто убьет», но вовремя притормаживаю. — Потому что у него тяжелый характер и будет лучше, если мы сразу разбежимся каждый по своим углам. Да еще и свекровь теперь с нами под одной крышей. Не хочу приходить домой и выслушивать, какая я стерва. А денег на жилье вообще кот наплакал.

— Ключи у Маришки остались, она пока с мамой живет, ей с ребенком одной тяжело — учится еще, и подрабатывает удаленно из дому. Только, Варя, это однушка, для холостяка. Очень скромная.

Я просто еще раз крепко-крепко его обнимаю.

В три часа я прихожу к магазину, около которого мы с Даней договорились встретиться. Я еще раз благодарю его молчаливой улыбкой за понимание: он не спрашивает, почему я не разрешаю заехать за мной к дому матери.