Firefly. Признаки жизни - Джеймс Лавгроув

«Стоит ли рискнуть?» – подумал Саймон. Если он действительно нравится Медоуларк, то есть хорошая вероятность, что он выведет ее на откровенность. В ее историю про стоматолога он не поверил ни на секунду. Она, очевидно, имела в виду доктора Вена, но вспомнила, что ей – как и тем двум заключенным – запретили про него упоминать.

Пожалуй, нужно проявить симпатию. Это же не повредит, верно? Он покажет Медоуларк, что тоже испытывает к ней теплые чувства, и тогда она смягчится.

– Медоуларк… – Саймон произнес ее имя нежно, с улыбкой. – Если честно, то когда я тебя встретил… Впервые с тех пор, как меня сбросили на Атату, я почувствовал, что я не совсем одинок.

Ее лицо просветлело.

– Ты серьезно? Я тоже так чувствую.

Саймон почувствовал себя ужасно. Медоуларк – наивная, ищущая внимания девушка, и ему не следует так ею манипулировать. Но он должен это сделать.

– Я серьезно, – ответил он. – Когда мы шли за «крепышом», тебя так тянуло ко мне, словно… словно сама судьба свела нас вместе.

– О боже! Да, Саймон, именно так все и было. Словно мы созданы друг для друга.

– Да.

Чувство вины усиливалось, завязывало его внутренности в узлы. Саймон заставил себя думать об Инаре. Все это ради нее. Играть с чувствами Медоуларк – неправильно, но если это поможет найти доктора Вена, значит, действия Саймона были оправданными. Ну, почти.

– Но ведь это бред, верно? – спросил он.

– Да, бред, но какая разница? – спросила Медоуларк, сияя. – Может, если мы будем вместе, то Атата станет для нас менее бредовой. Ты и я, Саймон… Вдвоем мы построим собственный кораблик, который выстоит в любой шторм.

– Мне бы хотелось чувствовать, что у нас нет секретов друг от друга, – сказал он.

Может, это слишком? Неужели он хватил через край?

Медоуларк уже прижималась к нему так сильно, что он почувствовал ее дыхание на своем лице.

– Никаких тайн, – прошептала она. – Да, мне бы очень этого хотелось. Я узнаю все про тебя, а ты – все про меня. О, Саймон, я сразу поняла, что ты – человек открытый, надежный. Меня так злит, что твоя компания скверно с тобой обошлась. Но, с другой стороны, этого следовало ожидать. Я же говорила, что не люблю подчиняться властям?

– Э-э, да, ты об этом упоминала.

– На самом деле, я не терплю непорядочности.

– Но как это связано с властями?

– Брось, Саймон! Власть же состоит из самых непорядочных людей на свете. Мы должны им подчиняться, потому что – в теории – они лучшие среди нас, но ведь они все время лгут, они всегда нас подводят.

– Да, пожалуй, многие из них так и делают.

– Так сделал твой начальник отдела. Так сделал твой совет директоров.

– Ну да, наверно.

– И это для них обычное дело. Я выросла на планете Солсбери, и в моем городе жил один пастор. Симпатичный малый. Он учил, что мы должны жить праведно, не забывать о нравственности. Он проповедовал с таким пылом, так убедительно! Посмотришь на него и думаешь: вот самый благородный, самый святой, самый выдающийся человек на свете. Но знаешь что? Все это время он крутил шашни с чужой женой. Это была тайна, которую знали все… ну, может, кроме самого мужа – он всегда был туповат. И никто ничего с этим не делал, никто не сказал об этом пастору прямо в лицо. И он продолжал предавать слово Господа – то самое, которое вдалбливал в наши головы по воскресеньям. Лицемер в уродском воротничке, вот кем он был.

В ее голосе слышалось неприкрытое отвращение.

– Что с ним стало? – спросил Саймон. – Его разоблачили? Обваляли в смоле и перьях и вынесли из города на шесте?

На такой отсталой планете, как Солсбери, которая славилась удобрениями, сделанными из помета летучих мышей – и, в общем, больше ничем, – жители маленького, затерянного где-то в глуши городка вполне могли учинить подобную расправу.

– На самом деле, нет, – ответила Медоуларк. – Но в каком-то смысле он получил по заслугам. В городе появился один бродяга – здоровенный и злобный пьянчуга. Несколько недель он шатался по округе, ко всем приставал, а однажды ночью вломился в церковь в надежде разжиться вином для причастия. Пастор застиг его с поличным, и бродяга его убил. Перерезал глотку.

– Ой. Бедняга.

– Что?

– Я сказал «бедняга». Ну, пастор. Да, возможно, ему не следовало заниматься прелюбодеянием, но ты говоришь так, словно убивший его бродяга исполнил волю Господа, словно пастор получил по заслугам. Хотя на самом деле это было бессмысленное убийство – не больше и не меньше. В чем дело, Медоуларк? Почему ты так на меня смотришь?

Медоуларк нахмурилась; ее глаза сощурились. Саймон не сразу понял, что она злится – злится на него.

– Как ты можешь так говорить?! – рявкнула она.

– Я просто… Ну то есть мне кажется, что ты слишком строга к этому пастору. Да, он поступил неправильно, но он же просто человек. Никто из нас не идеален.

– Значит, он должен был и дальше нам врать? – зарычала она.

Она была вне себя от ярости. Саймон почувствовал, что уменьшается в размерах, словно льдинка в пламени газовой горелки.

– То есть он должен был и дальше нас дурачить, плевать на Священное Писание, по которому он должен жить? – воскликнула Медоуларк. – То есть эти правила – для всех остальных, но не для него?

– Нет, я не то хотел сказать. Я хотел сказать… Ну то есть такая ужасная смерть – это… – Саймон чувствовал, что закапывает сам себя. – Слушай, Медоуларк, прости меня. Я не хотел тебя огорчить. Может, каждый просто останется при своем мнении?

– А может, ты просто уйдешь? – Медоуларк толкнула панель. – Давай, вали.

Саймон умоляюще взглянул на Медоуларк, но она даже не стала на него смотреть.

Он вылез из «норы», а Медоуларк вернула панель на место, явно давая понять, что все кончено.

Саймон был в замешательстве. Настроение Медоуларк изменилось слишком сильно и слишком резко – должно быть, он случайно нажал на какую-то болевую точку.

Ясно одно: он узнал от Медоуларк Дин что-то про доктора Вена, хотя и не очень много. Кроме того, он не по своей вине лишился всех шансов получить от нее хоть какую-либо информацию.

Возможно, он получил по заслугам – так пудрить мозги Медоуларк было нечестно. Она куда более уязвима и неуверена в себе, чем могло показаться, а он обошелся с ней словно коварный, бессердечный негодяй. Девизом Саймона Тэма могла бы служить фраза «Поступай с другими так, как бы хотел, чтобы поступали с тобой», но в данном случае этот принцип он нарушил.

По зданию разнесся звук ударов гонга.

Саймон предположил, что настало время ужина.

Он пошел в сторону столовой, моля небо о том, чтобы его товарищам по команде повезло больше, чем ему.