Белый фрегат - Наталия Осояну

– О чем же вы вспоминаете, ваше высочество? – спросил Фейра.

– О том, кто сделал мне больно, – с кривой улыбкой ответила принцесса. – Он был старше и сильнее, он знал сильное слово, от которого я мгновенно теряла волю. Я делала все, что он приказывал, а все восхищались тем, как сильно я его люблю.

Амари сначала уставился на сестру круглыми от изумления глазами – лицо Ризель приобрело очень странное выражение, она глядела в пустоту и явно не понимала, что именно рассказывает и кому, – а потом посмотрел на капитана, взглядом умоляя, чтобы тот заставил ее замолчать хотя бы из приличия. Фейра, однако, этого не заметил или не пожелал заметить. Он не отрывал взгляда от Ризель.

– Однажды я восстала, – продолжала тем временем принцесса. – Я придумала хитрый способ, позволяющий обойти сильное слово, – для этого всего лишь нужно было заручиться помощью тех, на кого он не обращал внимания, считая их никчемными букашками. Я заставила каждую такую букашку поверить, что она – грозный шершень. О, им всем оторвали крылья из-за меня, а кое-кому – и голову… Больше десяти лет прошло, а я все еще помню, как он смеялся, когда все раскрылось. Я сама была для него… – Ее ладони на секунду взметнулись, будто изображая крылья. – Бабочкой. Мотыльком. Он считал, кажется, что бережет меня от огня.

Сандер прекратил играть и тотчас же понял: поздно.

– И чем же все закончилось? – спросила Эсме, глядя на принцессу.

– Мне оставалось терпеть еще два года, – сказала Ризель, и лишь теперь они поняли, о ком она говорит. Амари спрятал лицо в ладонях, и даже Фейра слегка побледнел. – Два года, на протяжении которых все постепенно осознали, что цапля, у которой почти каждое слово – сильное, это не цапля, а совсем другая птица. Невероятно, но факт – такие кукушки тоже бывают. Принято считать, что где-то неподалеку отсюда он погиб… точнее, пропал без вести. Но в моей памяти есть дыра, которую невозможно восстановить. – Она немного помолчала. – Кажется, я не хочу знать, что на самом деле мой отец сделал с моим старшим братом.

– Я не знал… – прошептал Амари.

Принцесса обняла брата, прижала к себе.

– Тебе было всего пять лет, когда он… ушел. Ты видел немного, а что видел – то забыл, как забывают детские ночные кошмары. Я, признаться, и сама не понимаю, что на меня нашло. Тибурон встал перед глазами как живой… Он и его фрегат – «Серебряная роза».

Сандер вздрогнул. Имя фрегата странным образом было ему знакомо, хотя он мог поклясться, что слышит его впервые. ~Серебряная роза~. На мгновение все вокруг застыло и превратилось в ослепительно сияющий металл, а потом он вспомнил то, что видел прошлым вечером, – выплывающий из тумана фрегат, пустой и зловещий, серебристо-серый…

«В моей памяти есть дыра, которую невозможно восстановить».

Он посмотрел на Фейру, но феникс по-прежнему не отрывал взгляда от Ризель, словно позабыв, что находится не наедине с принцессой. По лицу капитана «Невесты ветра» невозможно было сказать, что он думал о тайне, которую они… нет, не открыли, а потревожили. Сандер столкнулся то ли с немыслимым совпадением, то ли с плодом размышлений и аккуратных, почти незаметных действий изощренного ума, но все явственнее ощущал, что именно второе предположение справедливо. Случайности в происходящем было ровно столько же, сколько в движении волн и ветра перед самым началом шторма.

– А что-нибудь повеселее ты можешь сыграть? – раздалось сверху. Сандер поднял голову и увидел, что Марис Гансель с интересом глядит на него – на всех, кто сидел и стоял рядом, – перегнувшись через борт «Лентяйки». Амари утром успел рассказать ему совсем немного о том, что они с мастером-корабелом делали накануне. Юноша краснел и запинался, и Сандер понял, что очарованная изучила его полностью, не оставив даже малейшего шанса на тайны, какими бы те ни были. Все это, однако, пока что не принесло никаких результатов, не считая того, что Амари впервые за неполные две недели пришлось будить. – Грусть, знаешь ли, действует на мой народ особым образом… – продолжила Марис. – Полагаю, ты не хочешь, чтобы по твоей милости команды двух-трех ближайших фрегатов в полном составе сиганули за борт.

Сандер от ее прямолинейности приоткрыл рот и чуть не выронил сирринг. Кто-то засмеялся. Фейра небрежно проговорил:

– Она шутит.

Однако, когда Марис быстро спустилась на палубу «Невесты ветра», ее лицо было вполне серьезным, а морщины в уголках глаз выдавали напряжение.

– Мы любим музыку, – сказала она, окинув взглядом собравшихся. – Но не любую. То, что я сейчас услышала, мне не понравилось… и особенно мне не понравилось то, что я догадываюсь, где вы подцепили эту гадость. Не боишься, что твой фрегат тоже сойдет с ума, Фейра?

– Вы зря назвали ее «Чокнутой». Она вовсе не безумна, и ты это сама знаешь, раз до сих пор с ней возишься.

– А что еще мне поделать? – Марис развела руками. – Превратить ее в трупоход?

– Отпустить? – тихо предположил Сандер и удостоился сердитой усмешки.

– Я знаю, вам сказали, что мы нашли ее и силой присоединили к Талассе, – один пустоголовый крабнид пустил этот слух… На самом-то деле она нас нашла. Она тащилась за нами несколько дней, никого не подпуская к себе, но всякий раз возвращаясь, как только мы переставали ее ловить. Так ведет себя любой зверь, когда чувствует, что не выживет один. Если я ее отпущу, все начнется заново.

– Я к этому и веду, – сказал Фейра примирительным тоном. – Ты заботишься о ней, потому что надеешься вылечить и восстановить. Только вот, боюсь, это невозможно.

– Да? – Марис приподняла брови. – Это почему же?

Фейра ответил, но Сандер не услышал ни единого слова, потому что…

Все вокруг превратилось в сверкающий металл.

Люди и магусы застыли, обернувшись статуями, Джа- Джинни завис в воздухе, а снасти «Лентяйки» загудели точно струны. ~Песня~ «Чокнутой» заполнила разум Сандера, и под звуки этой песни над левым бортом «Невесты ветра» поднялась морда огромной твари.

– Иди ко мне.~

Пасть шарката была водокрутом из зубов. Он словно становился больше с каждой секундой – и мир погрузился в тишину, потому что звуки первыми канули в смертоносную бездну. Сандер лишь мельком успел заметить пылающие ненавистью красные глаза, шрамы на серебристой коже, вздыбленный спинной плавник – все его внимание заняли зубы, зубы, зубы. Он сделал шаг вперед, потом еще один. Ноги сами несли его к смерти, и казалось, что через секунду он полетит.

Он испугался, но не боли и смерти, а того, что умрет в тишине.

Он всегда боялся тишины.

– …Берегитесь!!!

Мощный удар отшвырнул Сандера в сторону, и он, провалившись в открытый люк, пересчитал спиной и затылком все ступеньки, даже не пытаясь защитить от ударов голову, – его пальцы по-прежнему сжимали сирринг. Несколько драгоценных секунд он потратил, чтобы вспомнить, чем верх отличается от низа, и встать, держась одной рукой за стену, а потом со всей возможной скоростью вскарабкался по трапу обратно.