Тайна пансионата «Уют» - Владимир Колабухин

К вечеру фоторобот Наташи уже лежал у него на столе.

Наташа! Где искать её? В городе немало институтов, и Глазунов решил обойти все, начав с педагогического, в котором, как и в медицинском, девушек больше. Прикинул и схему поиска: сначала поговорить с вахтёрами — они-то уж всех студентов знают и помнят, потом — побывать на кафедрах… Его расспросы не должны удивить или насторожить, ведь он репортёр, так и будет всем представляться. Мол, девушка прислала в редакцию интересную заметку, а не подписала её, да и адрес не указала. Глазунов допил свой утренний кофе, надел плащ и решительно вышел из дома.

Этот понедельник обещал быть тихим и тёплым. Ярко светило солнце, кое-где на газонах проклёвывалась нежная зелень травы, а на тополях чуть слышно лопались почки… Всё это радовало, поднимало настроение.

Пожилая вахтёрша пединститута тётя Фрося, внимательно выслушав его, наморщила лоб, пытаясь отыскать в глубинах своей памяти образ Наташи, через несколько секунд, вздохнув, вымолвила:

— Не припоминаю такой… Уж не взыщите, товарищ корреспондент.

Глазунов отнёсся к этому спокойно. Он и не рассчитывал на скорый успех, молча разглядывал снующих по вестибюлю студенток.

Ничего утешительного не могли сказать и на кафедрах. «Отсутствие желаемого результата тоже результат, — философски подбодрил себя Глазунов. — Теперь — в мединститут!»

Но и у медиков о Наташе ничего не было известно. День заканчивался, и Глазунов устало зашагал в редакцию: ему вдруг захотелось снова встретиться с Губенко. В душе почему-то возникла непонятная тревога.

Вот и знакомая высотка, где на первых двух этажах располагалась редакция. У подъезда приткнулся к бордюру тротуара синежёлтый уазик милиции. Для Глазунова это было такой неожиданностью, что он на миг остановился. Сердце неприятно заныло: что ещё случилось? Он рванулся к подъезду, взлетел по лестнице на второй этаж. По всему его коридору невесело бродили чуть ли не все работники редакции. Даже главный угрюмо расхаживал здесь же. Глазунов подивился его виду: плечи сгорбились, под глазами мешки…

— Что случилось, Михаил Иванович?

Редактор кивнул головой в сторону фотолаборатории:

— Опять напасть навалилась… Губенко погиб.

На некоторое время Глазунов словно впал в прострацию, потом медленно пришёл в себя, лицо перекосилось, как от боли.

— Паша погиб?.. Не может быть! Как? Когда?

— Полчаса назад… Я всё же решил рискнуть дать в очередной номер твой репортаж. Попросил Губенко срочно подготовить снимки. Он ушёл от меня и… То ли фотоувеличитель оказался неисправным, то ли Губенко сам оплошал… Словом, током ударило. Пашу уже увезли. — Редактор опять кивнул в сторону лаборатории. — Сейчас там работники милиции.

Он скорбно махнул рукой и умолк.

Глазунов ощутил в груди пустоту, словно рухнул с высокой скалы в бездонную пропасть. Он обессиленно прислонился к стене. Разум отказывался верить в случившееся.

Дверь фотолаборатории открылась, и в коридор вышел Корнеев. Он окликнул редактора, и минуты две они о чём-то тихо поговорили. Затем редактор попросил всех сотрудников разойтись по кабинетам. «Так как, возможно, с вами захотят побеседовать работники милиции», — вяло добавил он и первым уныло поплёлся в свои апартаменты.

Корнеев развернулся, заметил Глазунова, тут же подошёл к нему.

— Здравствуйте.

Глазунов молча обменялся рукопожатием.

— Вижу, переживаете за друга, — продолжал капитан, понизив голос. — Что и говорить, грустная история.

— Опять несчастный случай? — глухо спросил Глазунов.

Капитан на секунду задумался.

— Пройдёмте к вам в кабинет, — предложил он. — Там и поговорим.

Глазунов тоже помедлил с ответом.

— Вообще-то я в отпуске… Но можно и ко мне.

— Так что же всё-таки произошло? — спросил он, как только они очутились в его кабинете.

— Пока гипотеза одна — несчастный случай, — немного помолчав, подтвердил капитан. — Губенко, видимо, погиб от контакта с включённым в сеть фотоувеличителем, внутри которого электрошнур оказался частично оголённым и соприкасающимся с корпусом аппарата. Вот ведь какая нелепость… — Он внимательно посмотрел на репортёра. — Или опять думаете иначе?

— Думаю, — коротко бросил Глазунов. — Электрошнур можно преднамеренно оголить.

Капитан вздохнул.

— Возможно, вы и правы. Посмотрим, что скажет электротехническая экспертиза.

— А каков результат автотехнической экспертизы? Её провели в ГАИ?

Капитан ответил не сразу. Сначала попросил разрешения закурить. И лишь вдохнув дымок сигареты, сказал:

— Экспертизу-то провели…

— И что же? Или это следственная тайна?

— В какой-то степени — да… Пока могу назвать ещё одну из причин аварии «москвича» — слабо закреплённый штуцер тормозного устройства… Вы что-нибудь смыслите в автоделе?

— Не очень, — признался Глазунов.

— Специалисты говорят, что это привело к утечке тормозной жидкости в цилиндре, и тормоза машины не сработали.

— Но Добриков шофёр экстра-класса! Он не мог бы не закрепить этот проклятый штуцер!

Капитан снова глубоко затянулся дымком сигареты. То, что Добриков был специалистом своего дела, он уже знал. Знали это и в ГАИ, поэтому там тщательно исследовали злополучный штуцер. Выявили на нём и на цилиндре отпечатки пальцев. Некоторые из них не были идентичны отпечаткам погибшего. Но вот об этом капитан был не вправе сейчас говорить. Он лишь уточнил:

— Кто-нибудь из сотрудников редакции или друзей Добрикова пользовался его машиной?

— Нет. Он берёг её пуще глаза. Машина, хотя и старенькая, но всё же, благодаря заботам Кости, ещё могла бегать и бегать. Он чистил, смазывал, следил за каждым винтиком.

— Ясно… А в лабораторию Губенко кто был вхож?

— Ну знаете ли!.. Уж не думаете ли вы, что кто-нибудь из нас, журналистов, причастен к его гибели?

Корнеев и бровью не повёл.

— Не там ищете, товарищ капитан, — запальчиво продолжал Глазунов. — Кроме меня, у него не бывал никто, незачем было. Паша и уборку сам делал.

— Да вы успокойтесь, — тихо сказал капитан. И подосадовал, что не мог выложить собеседнику всю правду: в замке двери лаборатории эксперт НТО обнаружил свежую царапину, а это наводило на кое-какие мысли. Выявлены и чьи-то следы обуви, с ними тоже следовало бы поработать… По мнению же самого Корнеева, с детства увлекавшегося фотоделом, не поддавался объяснению отмеченный хаос в хранении фотоплёнок: кассеты с ними, несмотря на имеющиеся специальные ящички, были словно вытряхнуты из них, грудами и вразброс валялись на полках шкафчика, что не позволил бы себе ни один фотограф. Капитан загасил сигарету.