Сентиментальные агенты в Империи Волиен - Дорис Лессинг

Инсент искренне от души расхохотался: его смех был неподдельным, грубым, презрительным. Мой оптимизм возрос.

— Очевидно, надо это понимать так, что вы намерены его убрать, может, даже чужими руками, но прежде вам придется его очернить.

— Мыслишь логично, — отозвался я, — поздравляю.

— Ой, только не смейтесь надо мной. Мне в школе все время говорили, что нужно всякое суждение сначала превратить в свою противоположность, а только потом его отбрасывать… Ну и что, Грайс на самом деле агент Сириуса?

— Я сюда приехал, чтобы, кроме всего прочего, выяснить и этот вопрос. Вижу, вижу, как у тебя плечи сникли, — разочаровался. Но ты здесь — не единственная моя забота. И можешь мне поверить, временами одной возни с тобой мне более чем достаточно… Как думаешь, Инсент, ты сможешь тут какое-то время обойтись без меня, если я уеду, займусь расследованием? Джохор ждет моего рапорта. — Он следил за мной довольно спокойно, пока я собирался в дорогу.

— Хочешь, я оставлю потолок включенным?

— Да. Я как на него посмотрю — так вспоминаю Канопус.

— Понятно.

— И вы мне доверяете? Оставляете меня тут одного? Я ведь натворил столько глупостей!

— У меня нет выбора, Инсент, — ответил я.

Клорати, из Ватуна, Джохору

Джохор, если бы вы сейчас приехали на Волиен, интересно, что вас поразило бы больше всего — перемены или их отсутствие? Вы приезжали сюда, когда Волиен был на пике своего развития как империи, сразу после его победы над ВЭ 70 и ВЭ 71, перед тем как начался его упадок. Он был тогда очень богат, самодоволен, горд, благодушен. И гласность здесь тогда была в духе церковных песнопений — самовосхваление, типичное для империй на этом этапе развития. В страну вливались богатства с ВЭ 70, ВЭ 71. Волиенадна и Волиендеста были уже вполне интегрированы в это экономическое единство. Города самого Волиена росли и богатели, наблюдалась вспышка роста населения благодаря повышению общего благосостояния: ведь Волиен так долго был бедным и отсталым, после того как его предельно истощил предыдущий колониальный период под властью Волиенадны. Но, тем не менее, уже тогда в городах наблюдался резкий контраст между невероятным богатством и крайней нищетой, потому что даже при всем своем благополучии Волиен не был способен или не хотел создать рабочему классу приличных условий существования. Да, миллионы рабочих появились на свет благодаря улучшению условий жизни; но им не было дано возможности жить дольше, чем это требовалось привилегированным классам, которые их эксплуатировали.

Это, вероятно, было самым поразительным разделом вашего отчета, Джохор, и им пользовались на курсах Колониальной Службы, где я преподавал в то время, как иллюстрацией того, что империя может считаться богатой, она может во много раз увеличить свое богатство за один век путем грабежей и обмана, может казаться всей Галактике империей роскоши, и процветания, и развития, тем не менее основная масса ее населения будет по-прежнему жить скудно и бесперспективно, как самые презираемые рабы. А беднейшие классы на Волиене жили хуже рабов.

Ваш отчет вышел как раз в то время, когда я оказался в отпуске на Канопусе и согласился вести курс Сравнительного Империоведения: материалом для моих лекций послужили история Сириуса, чья империя существовала почти столько же, сколько наша; и история Волиена, чья империя, по сравнению с нами, возникла ситуативно. Ваш отчет произвел сильнейшее впечатление и на моих учеников, и на меня самого. Я сумел прочесть не только один базовый курс лекций, но и несколько факультативных, положив в основу своих лекций всего одну фразу. Например:

«Можно считать законом, что вероятный срок существования империи можно прогнозировать в прямой зависимости от того, насколько ее правители верят в свою собственную пропаганду».

Какие сокровища мысли мы обнаружили в этой фразе, Джохор!

Естественно, самодовольные правители Волиена верили в свой имидж, ими же и созданный. Они считали себя добрыми, по-отечески внимательными руководителями, несущими цивилизацию отсталым популяциям, которых они порабощали и обирали. Собственный имидж ослеплял их и не давал понять, какие истинные чувства созревали под гнетом их столь заботливого управления.

Я помню, какие разные этапы развития Сирианской империи мы брали для иллюстрации. На самой ранней стадии сириане грабили и воровали, убивали и разрушали, и это делалось только во имя планеты-метрополии Сириуса. Никаких сомнений на этот счет! (В самые первые дни существования Канопуса мы тоже брали что хотели, допускали грубые ошибки и удивлялись, почему все, чего ни коснешься, портится и в итоге разваливается, пока не открыли Закон Необходимости, и тогда смогли сделать то, что следовало.) Но Сириус в ходе своего развития, не поняв, что такое Закон Необходимости, разработал понятие Риторики. Каждую новую планету, каждый привлекательный новый кусочек собственности они проглатывали под аккомпанемент слов, слов, слов, называвших воровство дарением, разрушение — развитием, убийство — культурой оздоровления общества. Стандартный набор слов, идей менялся по мере того, как у властей Сириуса появлялась совесть, и Сирианская империя агонизировала в течение долгих лет, переживая перемены: расширение, затем сжатие, сохраняя стабильность в каком-то смысле; потом снова расширение и сжатие, всегда, всегда оправдывая все свои дела новыми наборами слов. В этих наборах слов никогда не было объяснения типа: мол, мы захватываем эту планету потому, что нам нужны ее богатства — минералы или земли, или рабочая сила. Нет, любой захват всегда подавался как акт благодеяния для самой покоренной планеты.

Лживую риторику захватчиков можно поэтому с некоторой точки зрения рассматривать как дань нравственности…

Я помню, как на примере Путтиоры и ее компаньонки, пиратской планеты Шаммат, проиллюстрировал, как можно откровенно изложить мотив захвата, и этот пример показался даже привлекательным по сравнению с формулировками шамматян.

«Народ этой (допустим) Волиенадны, добровольно и с энтузиазмом согласившийся на наше руководство ими при освоении превосходящего опыта нашей цивилизации, подло и предательски восстал против нас, и нашим героям-солдатам пришлось преподнести ему полезный урок».

А вот для контраста стиль Шаммат, который и тогда, и сейчас примерно одинаков:

«Эти грязные крысы волиенаднанцы увидели, что мы грузим на свои космолеты их новый урожай, и попытались его сжечь, убили двоих наших людей. Так что мы преподали наглецам хороший урок, и больше они не рискнут».

Города Волиена, которые вы описывали в своем отчете, были застроены новыми величественными общественными зданиями. Там появились новые цветущие пригороды, новые виды общественного транспорта, новые мосты, каналы, места развлечений, — эти города излучали самоуверенность и энергию, и все это на том основании, что Волиен в то время считался «крупнейшей империей Галактики», и это ощущение превосходства своей страны разделяли даже беднейшие женщины-работницы, которым суждено было умереть, не прожив и половины своего нормального срока, из-за тяжелой работы и того, что им постоянно приходилось рожать детей. Для жителей была типична громкая, суетливая, грубая жизненная энергия; по большей части население этих городов составляли так называемые волиенцы: в результате смешения коренных жителей с народами Волиенадны, Волиендесты, а также планет ВЭ 70 и ВЭ 71 (Мейкен и Словин) появились те, кто сейчас называет себя «мы, волиенцы».