Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

роста влияния КГБ. Он передал решение всех внутригородских вопросов Путину, который возглавлял комитет по внешним связям, и тот заполучил контроль над всей торговлей и бизнесом города. Второй заместитель Собчака Владимир Яковлев отвечал за экономические вопросы.

Собчак и его заместители перевели мэрию из Мариинского дворца, где раньше заседал демократически настроенный городской совет, в извилистые коридоры Смольного, где со времен ленинской революции городом правили коммунисты. Наследие они оставили ужасающее: опустошенная городская казна, пустые полки магазинов, гниющее на обочинах зерно. Ситуация усугублялась последними неурожайными годами. Мэрии пришлось разбираться не только с продовольственным кризисом, но и с резким ростом преступности. После развала СССР страна погружалась в хаос, властные институты исчезали, а их место занимали организованные преступные группировки, практикуя рэкетирство и захватывая торговлю.

Собчак, восседающий в своем кабинете за величественными колоннами ветшающего фасада Смольного, был не в состоянии справиться с ситуацией, ухудшающейся день ото дня. Он был убедительным и впечатляющим оратором, но его отношения с обломками правоохранительной системы города оставляли желать лучшего.

— Собчак был придурком, — сказал офицер КГБ, работавший вместе с Путиным в Санкт-Петербурге. — Он любил влезть в дорогой костюм и часами толкать речи. Ему нравилась вся эта атрибутика власти, а его жена хотела жить, как аристократка. Ему нравилось кататься на лимузинах — но кому-то надо было и работать. Кто-то должен был убирать дерьмо с улиц и разбираться с бандитами.

Немногие правоохранители готовы были вообще отвечать на звонки Собчака.

— Бывший шеф питерского КГБ даже в одну с ним комнату не заходил, — сказал отставной комитетчик. — Попробовали бы вы объяснить ему, как работает система безопасности, — это как объяснять ядерную физику. Но Путин мог объяснить все. Ему можно было сказать: «Володя, у нас тут и тут сложилась ситуация». И когда он звонил милиционерам, чтобы разобраться, они готовы были с ним говорить и не бросали трубку.

Так что Собчак полагался на Путина, а тот отвечал за коммуникацию с высшими чинами КГБ: его бывший наставник Виктор Черкесов из великого и ужасного 5-го Управления ленинградского КГБ стал новым руководителем санкт-петербургского ФСБ.

— Он мог позвонить и сказать: «Сделайте то-то и то-то, иначе вас ждет кошмар», — рассказывал бывший офицер КГБ. — Он мог договориться с генералом, прежде руководившим спецназовцами, а тот давал ему дельные советы и даже обеспечивал поддержку. У этих людей были связи. Система рухнула, но часть ее устояла.

То, что родилось из разрухи, хаоса и неэффективной работы Собчака, превратилось в союз Путина и его кагэбэшных соратников с организованной преступностью, которая стремилась прибрать к рукам городскую экономику. Порядок наводился не ради блага жителей города, а ради собственных выгод. К тому же разруха давала шанс для обогащения, а Путин и его компания видели в ней возможность создать стратегический запас, который позволил бы сохранить структуры и связи организации. Формирование такого запаса основывалось на бартерных схемах работы КГБ с «дружественными фирмами». Позже эти схемы были распространены на морской порт, а затем — и на нефтяной терминал. Управление осуществлялось силами петербургских представителей Тамбовской ОПГ. Как утверждал бывший офицер ФСБ, бизнес строился на «рейдерских захватах и убийствах»:

— У тамбовских все руки в крови.

Ближе к концу 1991 года Марина Салье заметила нечто странное. Убежденная демократка, на тот момент — главный соперник Собчака и претендент на место демократического лидера в Санкт-Петербурге, она получила от горсовета задание разобраться с продовольственным кризисом. Ей — за пятьдесят, она — геолог по профессии. Пушистые седеющие волосы, пристальный взгляд, черные круги под глазами — бесстрашная Салье была неутомима. Той осенью ей удалось убедить власти ввести систему продовольственных карточек. Нормирование продовольствия вводилось впервые с голодных и страшных дней блокады. Теперь же Салье предложила бартерную схему обмена сырья на импортируемое продовольствие. Казалось, это единственный выход из тупика. Систему уже одобрили на федеральном уровне, так как кризис грозил всей стране. Правительство начало распределять квоты, позволяющие в обмен на продовольствие экспортировать установленные объемы ресурсов госпредприятий — например, металлов, нефтепродуктов и древесины. Но когда Салье заговорила в мэрии о вводе экспортных квот, ей по секрету сообщили, что комитет по внешним связям их уже распределил.

— Какие квоты? Где квоты? Толком никто ничего не знал, — сказала она интервьюеру.

Попытка получить какую-то информацию от мэрии завершилась ничем — ее письма просто игнорировали. Она обнаружила, что схема работала как минимум с начала декабря, но об этом никому не сообщили. Огромной проблемой являлось то, что предполагаемое импортируемое продовольствие было негде взять. Город вступал в новый год, а запасов еды оставалось на месяц.

Салье направила парламентский запрос с требованием предоставить информацию по сделкам. Наконец Владимир Путин отреагировал — выступил в горсовете и на голубом глазу заявил депутатам, что это коммерческая тайна. Однако это разительно отличалось от документов, которые Салье в ходе собственного расследования получила из государственной таможни и других учреждений.

Когда пазл сложился, выяснилось, что возглавляемый Путиным комитет передал лицензии на экспорт более 95 миллионов долларов сети подставных компаний, однако продовольствие в город так и не пришло. Следующая серия экспортных квот на 900 миллионов долларов была выдана федеральным правительством, включая 717 миллионов на алюминий. Нельзя точно утверждать, что Путин по собственной инициативе раздал и эти дополнительные квоты, поскольку Салье не получила доступа к документации. Но она подозревала, что именно так и произошло.

Салье вместе с заместителями принялась изучать документы. Назревал скандал. Государственные таможенники и представители министерства иностранных дел в Петербурге обратились к Путину с жалобой на выдачу экспортных лицензий в нарушение действующих законов о бартерных сделках. Экспертное мнение комитета Салье было следующим: участвовавшие в сделке компании имели настолько мутную репутацию, что могли исчезнуть сразу после получения выручки. За свои услуги они получали огромные комиссионные — 25–50 % от стоимости сделки вместо обычных 3–4 %. Некоторые контракты позволяли им закупать сырье по цене гораздо ниже рыночной. Одну такую квоту Путин выдал предприятию, открытому всего за два месяца до начала работы схемы, она давала право на приобретение 13 997 кг редкоземельных металлов по цене в две тысячи раз ниже рыночной, что после продажи на мировых рынках приносило огромную прибыль.

Схема, вскрытая Салье, была идентична практике совместных предприятий, которая применялась Комитетом в последние дни существования СССР: потоки сырья вывозились из страны через государственные предприятия и выкупались по внутренним ценам, а прибыли от последующих торгов, существенно превышавшие цену закупки, оседали на заграничных банковских счетах. В те дни любое предприятие, намеревающееся заняться экспортом сырья, должно было получить лицензию от министерства внешней торговли, ряды которого пополнялись сотрудниками КГБ. Когда в попытке предотвратить надвигающийся