Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

Мишель, который в 1989 году уже работал финансовым управляющим Ходорковского. — Особенно заинтересованы в этом были две структуры КГБ: управление, занимавшееся черным рынком и экономическими преступлениями, и управление внешней разведки. Там гораздо лучше, чем в Политбюро, понимали происходящее и к тому же имели доступ к огромным деньгам. Эти средства нужно было пустить в дело, поэтому их выдавали таким, как Ходорковский, со словами «Иди и отыграй».

Во время нашей встречи Ходорковский заявил о полном неведении того, что стал частью эксперимента КГБ. Он утверждал, что был слишком молод, одержим целью преуспеть и потому не осознавал своей роли в воплощении какого-то глобального плана. Долгие годы, говорил он, эта деятельность представлялась ему просто работой, и только в 1993 году он понял, что может сам стать владельцем бизнеса, который был вверен ему в управление. Все это время он получал определенные инструкции.

— Они спрашивали: «А ты можешь поставить компьютеры туда-то и туда-то? А то-то и то-то можешь сделать?» У них было право отдавать приказы, но они всегда просто спрашивали. (Имена этих людей он не назвал.)

Сотни молодых бизнесменов начали открывать кооперативы. В основном все хотели импортировать компьютеры или торговать потребительскими товарами. Но наиболее успешными дельцами, получившими доступ к рынку сырья или сумевшими открыть банковский бизнес, были люди с внушительными связями. Одним из таких воротил черного рынка был круглолицый, дерзкий и амбициозный комсомолец Михаил Фридман. Путь в лучшие университеты страны для него был закрыт из-за негласного антисемитизма и соответствующих квот, и ему пришлось поступить в Московский институт стали и сплавов. Он сосредоточился на учебе, а параллельно приторговывал театральными билетами в обмен на товары. Вместе с друзьями он учредил один из первых кооперативов «Альфа-Фото»: вначале фирма занималась мойкой окон, затем импортировала компьютеры, а потом вошла в число немногих компаний, получивших право торговать товарами. Фирма получила новое название «Альфа-Эко» и прочно обосновалась в Швейцарии, став одним из первых советско-швейцарских совместных предприятий.

— Все делалось под полным контролем Советов, — сказал бывший правительственный чиновник, хорошо знакомый с деятельностью Фридмана.

КГБ стремился удержать жесткий контроль над экспортом товаров, однако после принятия закона 1988 года, который допускал к торговле кооперативы, задача стала практически непосильной. Директоров госпредприятий тоже охватила золотая лихорадка, и они начали создавать собственные кооперативы для экспорта хранившихся на заводах огромных объемов сырья — алюминия, стали, меди и удобрений. Пришлось перехватывать промышленные денежные потоки, самостоятельно приватизировать компании — и все это еще до того, как слово «приватизация» было произнесено впервые. И хотя КГБ стремился удержать контроль над стратегическими товарами, например, нефтью, часть сырьевого рынка быстро стала общедоступной. Реформы Горбачева выпустили джинна из бутылки. Запасы государства разграблялись, а власть КПСС над экономикой и страной стремительно таяла.

В законе о кооперативах мало кто заметил строку, позволяющую открывать финансовые и кредитные предприятия, то есть банки. Одним из первых на нее обратил внимание Ходорковский. Он пошел в ближайшее отделение Жилсоцбанка и попросил для своего кооператива кредит. Ему ответили, что кредит дадут, но только если он сначала откроет собственный банк. Он снова получил помощь сверху, и Жилсоцбанк согласился стать одним из учредителей его собственного банка, который был зарегистрирован под названием «Менатеп». В совет директоров вошел руководитель Института высоких температур. Ходорковский вложил капитал, полученный с прибылей НТТМ, и вскоре начал брать кредиты для финансирования собственного бизнеса по импорту компьютеров. Затем он обнаружил лазейку, дающую еще больше возможностей, — обмен твердой валюты, после чего его бизнес действительно взлетел. Он мог обменивать рубли на доллары по фиксированному государственному курсу — шестьдесят пять копеек за доллар, а затем продавать компьютеры по цене, основанной на курсе в сорок рублей за доллар. Прибыли были нереальными. Центробанк выдал банку «Менатеп» одну из первых лицензий на торговлю твердой валютой, и вскоре банк начал переводить за границу огромные суммы.

Торговля твердой валютой открыла огромные возможности для перевода сотен миллионов долларов на зарубежные счета. Все это стало реальностью в тот момент, когда Владимир Ивашко подписал план по созданию «невидимой экономики», а Леонид Веселовский предложил использовать систему хранителей, или доверенных лиц. Согласно легенде, «Менатеп» был одним из основных каналов трансфера денег КПСС за границу. Ходорковский всегда это отрицал, но то, что «Менатеп» использовался как прикрытие для перевода наличности партии, утверждали минимум три человека: высокопоставленный московский финансист и два высших чина из внешней разведки.

— Огромные суммы ЦК были потеряны. Я точно знаю, что Ходорковский в этом участвовал, — заявил финансист.

Скорость развертывания экономических реформ в начале 1989 года привела Горбачева в ужас, и он собирался ввести ограничения доходов для владельцев кооперативов. План заключался в следующем: сами владельцы и работники должны были получать не более ста рублей в день, а остальные деньги нужно было хранить на специальном счете в государственном банке. Горбачев попытался ограничить масштабы разграбления государства — тогда уже стало ясно, что казна пуста. Однако такое предложение вызвало обратную реакцию. Владелец кооперативов и первый рублевый миллионер Артем Тарасов публично выступил против нововведения, заручившись поддержкой половины членов Политбюро, включая Александра Яковлева и экс-шефа КГБ Виктора Чебрикова. Горбачев предполагал, что реформы будут вводиться постепенно и это удержит экономику в рамках социалистического государства. Но теперь само партийное руководство пустилось в погоню за богатством, и пропасть между прогрессистами и консерваторами старой гвардии лишь ширилась. Сторонники реформ один за другим выражали поддержку Борису Ельцину, который при тайном содействии людей из КГБ все яростнее критиковал правление Горбачева. Во времена перестройки Ельцин завоевал авторитет своими лидерскими качествами — в 1990 году его избрали председателем Верховного совета РСФСР, а в июне 1991 года выбрали президентом Российской Федерации.

Во время перехода российской экономики на новые рельсы Ельцина поддержали и экономисты из породы «молодых волков», и политические тяжеловесы, например, Александр Яковлев. Ходорковский вместе с командой частично профинансировал предвыборную кампанию Ельцина, проявив медийную активность и наладив личные связи с его администрацией. В тот роковой вечер 18 августа 1991 года, когда к кованым воротам летней резиденции Горбачева в Форосе подъехали пять черных автомобилей «Волга», Коммунистическая партия Советского Союза фактически уже прекратила свое существование.

Некоторые подразделения КГБ не поддержали путчистов. Заговорщики объявили, что шеф КГБ Владимир Крючков — на их стороне, однако сам Крючков от активных действий по подавлению протестов воздержался. Когда на следующее утро Ельцин прибыл из Казахстана в Москву, КГБ его не арестовал, а элитное спецподразделение «Альфа», сидевшее в кустах вокруг его дачи в Подмосковье, позволило Ельцину спокойно обдумать дальнейшие шаги. Он беспрепятственно проследовал к Белому дому, где заседал