Торпеда для фюрера - Вячеслав Демченко

Правда, чуть позже, когда прорвались в расположение «своего» отряда, кто там к кому примкнул — определялось уже с трудом. Врагов били вместе. И друзей хоронили, — если удавалось похоронить павшего в бою, — тоже вместе.

Хроники «осиного гнезда»

3 августа 1942 года

На этот раз никто не позволил застать себя врасплох.

Почти за сутки агент в штабе КЧФ предупредил, что два первоклассных корабля русских, крейсер «Молотов» и лидер эсминцев, или лёгкий крейсер «Харьков», противники серьёзные, быстроходные и с мощным вооружением, выйдут в ночь на 3‑е августа обстреливать позиции в Судаке и Феодосии.

С учётом дальнобойности их бортовой артиллерии все три батареи береговой обороны пристреляли «квадраты», которые, скорее всего, выберут русские. Авиация и катерники (включая итальянцев) перешли в режим полной боевой готовности, а две субмарины заняли позиции на вероятном курсе подхода к цели. К вечеру над кавказским побережьем, перекрывая сектора обзора друг дружки, барражировали два «хейнкеля» и два «фокке-вульфа» воздушной разведки.

Около девятнадцати часов с «хейнкеля» заметили крейсерское соединение. Но заметили и его (на «Молотове» не только стояла, но и успешно работала первая на ЧФ РЛС), и сразу же начали играть в прятки. Прибавили ход и погнали на запад, то ли к проливу, то ли к болгарским берегам. Разведчик «поверил», проводил крейсера с полсотни миль и отвернул — не по пути, мол. Его сменщик зашел с юго-востока и убедился, что вскоре крейсеры заложили правый поворот и ринулись к Крыму. Но вскоре, хоть и подступили сумерки, обнаружили и этого разведчика, — и тогда «Молотов» и «Харьков» довернули ещё больше и направились точнёхонько к Новороссийску.

«Фокке-вульф» провёл их почти до самой базы, покружил немного карусели с «ЛАГГами», которые прикрывали Новороссийск, и улетел на базу. Темнело быстро и воздушное наблюдение становилось неэффективным.

Через час РЛС дальнего обнаружения на Меганоме засекла на пределе дальности скоростные цели, которые шли по дуге на северо-запад, по мере приближения к Феодосии всё круче заворачивая на север. А тут ещё выкатилась луна, и в её свете за несколько минут до полуночи появился именно там, где его ждали, длинный тёмный силуэт…

Июль 1943 г. Ашкой. Военный аэродром КЧФ

«Так страшно, что даже сейчас страшно!..» — поморщился лейтенант Войткевич, глядя в открытую дверь грузового отсека, как вслед за полуторкой с красным крестом в белёном круге на рыжую взлетную полосу заруливает тяжёлый «ЗИС» с парочкой автоматчиков у заднего борта.

Их малиновые погоны предвещали мало хорошего, ещё меньше, чем чёрная, по-штабному холёная эмка, спешившая с другой стороны, — наверняка обкомовская. А тут ещё ленд-лизовский раздолбанный виллис проскакал рытвинами неухоженных складских задворок. А уж от ревности и резвости, не ускользнувших от внимания Якова, ревности и резвости, с которыми «делегация встречающих» чуть ли не наперегонки рванула в сторону самолёта, несло вообще скверно, как из адского котла. Так и представлялось, как минут десять-пятнадцать тому, когда НП противовоздушной обороны только сообщили о прохождении в радиусе прослушки вернувшегося «Ли-2», расплевались горячечной слюной штабные аппараты: «Сразу по приземлении, сюда!»

Куда именно — гадать не приходилось.

Не успели полностью угомониться лопасти пропеллеров, не уселась вздыбленная пыль, и только лишь в сердцах сплюнул механик, разглядывая лохмотья дюралюминия на пробитом крыле, как началось:

— Штаб партизанского движения… — торопливо, не успев окончательно выгрузить свою рыхлую тушу из приземистой эмки, просипел с одышкой. — Майор Достанян… — козырнул короткими пальцами кто-то из замов начштаба Булатова. И только потом, спохватившись, напялил на раскрасневшуюся лысину фуражку, забытую под задницей на сиденье. — Пленных ко мне в машину!

— Смерш! — загородил ему дорогу звонкий отутюженный лейтенант, с которого, кажется, ещё и складскую стружку полностью не обмели, и представился с величественным хладнокровием: — Лейтенант Столбов, отдел фильтрации! Всех в кузов.

— Майор Тихомиров, — с иронической ухмылкой в усы подал наконец голос и третий «делегат» от встречающих, развернувшись на сиденье джипа без дверок. — Контрразведка флота. Вообще-то, пленные взяты моими ребятами по заданию разведштаба флота.

И почему-то кивнул при этом через плечо на двух молодцев, с флотской вальяжностью развалившихся на заднем сиденье «виллиса», будто это именно они умудрились взять в далёком оккупированном Крыму только что доставленных «языков». Молодцы в тельняшках под армейскими гимнастерками тотчас же подскочили с сиденья и с конвойным дружелюбием перебрали «шпагиных» из-за спины под локоть.

— У меня распоряжение Центрального штаба! — то ли воинственно, то ли с перепугу, — одним словом, «по-индюшачьи» заклокотал горлом Достанян.

— Смерш НКВД! — с вдохновением заклятья повторно прозвенел лейтенант Столбов, несколько удивлённый, что с первого раза магическая формула не подействовала.

— Да иди ты?.. — вполголоса хмыкнул Тихомиров. — Ну и что? Мы тоже Смерш, так кому «корешки», кому «вершки»?

— Вы мне просто начинаете нравиться. Хрен вам всем… — устало, но членораздельно ответил за всех Войткевич, ещё более выразительно переложив «шмайссер» на колени. — Первая она, — кивнул он в сторону «сестрёнки», только что выпорхнувшей из фанерной кабинки госпитальной полуторки.

Девчонка, на ходу заправляя рыжий непослушный локон под косынку не первой свежести, деловито подвинула плечиком лейтенанта Смерша.

— Тяжелораненые есть?

— Для вас, мадам, всё, что угодно… — подмигнул Войткевич, спрыгивая с трапа. — Я, например, контуженый… С первого взгляда…

— И сразу на всю голову, — отодвинула хрупкая «сестрёнка» его коренастую фигуру и нырнула в сумрак грузового трюма.

— Петрович, носилки! — выглянула она уже через секунду наружу и скептически сморщила веснушчатый носик, глядя на офицеров, оцепеневших в немом, но оттого не менее напряжённом «противостоянии». — Мы вам не помешаем, товарищи офицеры?

— Ребята… — коротко скомандовал Тихомиров, и оба его бойца, забросив автоматы обратно за спину, живо сиганули из джипа наперехват пожилому «Петровичу», волокущему сразу двое носилок.

— Ну, что остолбенели? Грузить раненых!.. — отчего-то удушливо краснея, тут же раскричался на своих «краснопогонников» Столбов. — Бегом!

И первым, придерживая планшет, заспешил к самолёту сдержанной плац-парадной трусцой.

Беспомощно оглянувшись, майор из Крымского партизанского штаба открыл было рот, — но поскольку распорядиться, кроме водителя, сержанта, ещё более грузной комплекции, чем он сам, было некем, угрюмо проворчал:

— Говорил же, надо было конвой взять…

— И в чьи надёжные и нежные руки я передаю свой бесценный груз?.. — успел между делом, подхватив под колени очередного доходягу, поинтересоваться Яков Осипович у «сестрёнки», озабоченной «пироговским» первичным разбором. — А то у вас тут все представлялись, как воспитанные люди, а вы…