Торговец зонтиками - Франсис Малька

Я всем сердцем желал конца осады, поскольку иначе монархи не смогут заняться делами экспедиции, однако местных христианских воинов строительство Санта-Фе интересовало куда больше, чем война. А пока солдаты строили, советники советовались.

В ноябре 1491 года в Гранаде стала остро ощущаться нехватка пшеницы, проса, ячменя и масла. И поскольку мавры оказались неспособны найти себе хотя бы одного союзника, чтобы противостоять осаждающим, Боабдил капитулировал и подписал договор, по которому королевство Гранада передавалось испанцам. Правда, султану хотелось сохранить за собой город до марта, но вечером первого января испанцы вошли в него по заброшенной дороге и вышли назавтра с ключами от Альгамбры. Второго января 1492 года Испания наконец воссоединилась.

А королева Изабелла помылась и переоделась.

Все пили допьяна, все ликовали, праздник затянулся до рассвета, исступленный восторг охватил даже Колона, и тот мгновенно забыл о тревогах, глодавших его со дня приезда в Санта-Фе.

Между тем я сблизился с мореплавателем до такой степени, что он познакомил меня с Луисом Сантанхелем. Этот последний был не просто казначеем, он управлял всем имуществом королевы Изабеллы как заправский министр финансов. И я почувствовал, что вовсе не Большому королевскому совету, а ему суждено склонить королеву к тому или иному решению.

Раньше или позже в русле событий должно было найтись место и окончательному вердикту Совета. И вот Колона наконец приглашают выслушать этот вердикт. Мне следовало терпеливо ждать за стенами здания.

Ждать пришлось на удивление недолго. Ко мне подошел донельзя удрученный Кристобаль с ужасной новостью: королева Изабелла снова отказала в поддержке его экспедиции в Индию.

– Да что ж там такое стряслось? – удивился я.

– Двойной провал, вот что, – с трудом выговорил Колон. – Ученые, как и все предыдущие советники по части науки, сочли мои планы невыполнимыми и объяснили мне, что границы океана известны лишь Тому, кто их провел, а политики назвали мои требования чрезмерными. Ваши советы сработали против меня!

– Что ж поделаешь… Но если вам интересно мое мнение, скажу: лучше все узнать сразу, сейчас, чем по возвращении из открытой вами Индии услышать, что никто не согласен доверить вам управление ею. Что вы намерены предпринять дальше?

– Ничего. Все кончено. Все пропало. Я возвращаюсь в монастырь, где оставил своего сына Диего.

– Мне теперь тоже нечего тут делать. Если позволите, провожу вас до Ла Рабида, так дорога покажется менее тягостной.

Мы с Кристобалем Колоном покинули Санта-Фе. Все произошедшее сделало мореплавателя угрюмым.

Январь в королевстве выдался морозным, такие холода в этих широтах крайне редки, но нынче снег валил даже на севере Гранады…

Лошадям приходилось трудно, они двигались вперед через силу, из ноздрей их вылетали облачка пара, вылетали – и замерзали, обращаясь на удилах и сбруе в лед.

Едва мы отъехали на несколько лье от Санта-Фе, за нашими спинами послышался стук копыт, кто-то что-то прокричал. Я потянул за поводья, карета замедлила ход и остановилась.

К нам неслись всадники, преследовавшие нас с самого отъезда.

– Господин Колон! – прокричал самый быстрый.

– Что? – хмуро, но выйдя все же из оцепенения, отозвался мой спутник.

– Господин Колон, ее величеству угодно вас видеть! – задыхаясь, объяснил всадник.

– Зачем?

– Ее величество желает, чтобы вы сами изложили ей свои планы. Возвращайтесь! Королева Изабелла хочет лично познакомиться с вашими намерениями и вашими требованиями.

Колон улыбнулся.

– Поворачиваем! – заорал он, возвращаясь к жизни.

В Санта-Фе мне открылось, что новый поворот события приняли благодаря вмешательству Луиса де Сантанхеля, который тотчас же пригласил нас к себе.

– Дорогой друг, понимаю, как вы были огорчены, – сказал Сантанхель Колону, – но не придавайте такого большого значения вердикту королевских советников. Эти люди – при том, что намерения у них самые что ни на есть добрые – чаще всего не видят за деревьями леса, то есть за деталями теряют из виду благо королевства.

– Но кому я обязан столь внезапной сменой курса? – спросил Кристобаль.

– Не кому, а чему. Истории о вашем присутствующем здесь друге, которую вы мне как-то рассказали, – ответил королевский казначей, указывая на меня.

Несомненно, из нас троих я был удивлен больше всех.

– Видите ли, – обратился на этот раз ко мне Сантанхель, – я долгое время, по поручению королевы, организовывал работу кастильских таможен, и когда Кристобаль привел мне в качестве примера выгоду для вашей торговли от прямых связей с Индией, тут же сообразил, что возможность действовать в обход посредников и не платить таможенную пошлину должна принести немалую выгоду и испанским купцам. А заодно – что, соответственно, вложение средств в экспедицию господина Колона может быть весьма рентабельным, и никак иначе.

– Хорошо. Но почему тогда столько лет длится эта катавасия с советниками? – сдвинул брови Колон.

– До сегодняшнего дня главной заботой ее величества было воссоединение королевства. Пока у нас под носом царили мавры, о завоевании Индии думать было некогда. Теперь дело другое: падение Боабдила все меняет. И наконец вам путь открыт.

– А королева так же в этом убеждена, как вы? – осведомился Колон.

– Нет. Королева смотрит на вещи иначе. Знаете, у нее ведь есть чем заняться, помимо таможенных пошлин и выгоды для купцов. Надо будет использовать во время аудиенции другие аргументы. Только не волнуйтесь, мне известно, как тронуть сердце королевы. Вы скажете, что эта экспедиция даст возможность обратить в христианскую веру жителей всех открытых вами территорий, а ведь целью нового завоевания Испании было не только объединить страну, но и распространить по Европе христианство.

– А когда мы встречаемся с королевой? – спросил, внезапно разволновавшись, мореплаватель.

– Дайте время, надо же подготовить почву, – улыбнулся Сантанхель. – Но, обещаю, с завтрашнего дня все пойдет очень быстро.

Сантанхель признался мне, что он марран[31]. Было бы немыслимо отдать столь важный пост при королевском дворе Испании нехристианину, и я стал понимать, до чего противоречивые чувства раздирают его душу. Иудей, которого подвергли насильственному обращению в христианство, по иронии судьбы должен будет доказывать королеве необходимость такой же участи для обитателей территорий, которые завоюет его подопечный. Но, искусно проводя свою политику, казначей говорил то, что другие хотели бы слышать, а не то, что думает.