Не злите добрую колдунью! - Марина Ефиминюк

резкой смены вертикального положения на горизонтальное, мир ослеп от очередной вспышки, и под басовитый грохот грома новая молния превратила истерзанный куст сирени в факел. Следующая ударила вглубь огорода, заставив землю гудеть от тока.

Ведьмак не просто возлежал рядышком, а ловко прикрыл меня сверху, не давая ни вздохнуть, ни пискнуть. Я барахталась, пытаясь освободиться. Кому-то следовало остановить грозовое недержание, пока молнии не перекинулись на фермерские поля. Но Фентон из нормального циничного ведьмака, накануне тащившего меня на плече, как мешок с соломой, вдруг заделался в одержимые телохранители и начал защищать!

Что у него щелкнуло в голове, только ему ведомо, но отбиваться пришлось энергично. Я умудрилась извернуться и пихнуть ведьмака коленом в поджарый живот:

– Да отпусти же ты!

Ведьмак крякнул и, откатившись, позволил мне сесть. Убрав с лица взлохмаченные волосы, я поднялась и с высоты не то чтобы значительного роста оглядела развороченный огород. Грядки дымились, полыхал куст сирени. Хрустели и плавились ветви. На землю стекали огненные кляксы. От рыжих отблесков вокруг танцевали уродливые инфернальные тени. Огонь грозился перекинуться на другие деревья.

В общем, все, что вчера не успел испоганить темный ведьмак, допоганил светлый чародей. Я начинаю подозревать, что дело не в цвете дара, а в принадлежности к мужской половине нашего славного общества.

– Твой школяр, фея, действительно умеет удивлять, – соскребшись с земли и выпрямившись, оценил ущерб Фентон.

– Он отцовский школяр.

Пришлось напомнить себе, что цель оправдывает средства: лучше лишиться огорода, чем светлой магии, и призвать чары. Пальцы знакомо вспыхнули голубоватым светом, и куст погас. Остался обгорелый остов, в воздухе заструился пахнущий гарью дымок.

– Нильс, ты где? – раздраженно вопросила я.

– Здесь! – подал он голос откуда-то из кустов. – Не беспокойтесь обо мне.

И не собиралась…

– Вылезай!

– Не могу, но пытаюсь! – провыл тот. – Рубашка зацепилась, и я застрял. Спасите, учитель!

Однако он вывалился из кустов быстрее, чем его успели спасти так, чтобы ему захотелось в этих самых кусках окопаться. Чуб стоял дыбом, порванная на боку рубашка вылезла из-за пояса брюк. В прорехе мелькал упитанный животик, трогательно нависающий над ремнем. Сразу видно, человек больше любит готовить, чем колдовать.

– Учитель, это была битва не на жизнь, а на смерть, – объявил он, оглаживая себя по бокам. – Я порвал рубашку, но вырвался.

Именно в этот момент, словно дождавшись, когда зрительный зал заполнится, приготовится внимать и восхищенно охать, темноту прорезала очередная молния. Под одобрительный громовой раскат она влетела в железный штырь от сломанного флюгера, с незапамятных времен торчавший на крыше ведьмовского дома. В разные стороны посыпались искры и поскакали по старой черепице, покрытой темным мхом.

– Твою же мать! – коротко выразил Фентон отношение ко всему происходящему.

– Не ругайте маму, господин темный чародей! – пробубнил Нильс, словно действительно имел право голоса. – Она хорошая и очень меня любит…

Взгляд упал на ведьмачий дом, и я почувствовала, как начинаю меняться в лице. На крыше сверкали языки огня. К грозовой туче, то и дело вспыхивающей свирепой зарницей, тек сизый дым.

– Ведьмак, у тебя крыша горит! – охнула я.

– Тут ты права, у меня подгорает…

– Да крыша дома горит! – перебила я, указав в сторону старого особняка.

Фентон круто развернулся. Пламя между тем, ничем не остановленное, входило в силу. Ведьмак цветисто выругался, вновь мастерски вплетя в одну фразу светлых чародеев, и где именно он всех нас видел. Место, к слову, он упомнил неприглядное.

– Не смей на меня орать! – возмутилась я. – Сейчас потушу. Раскудахтался, как индюк…

– Курица, – зачем-то поправил Нильс, которому из чувства самосохранения следовало изобразить безответный столб или, в крайнем случае, слиться с кустами.

– Светлые… – сцедил, как выплюнул, ведьмак и не позволил мне вскинуть руки. Взял спасение собственного жилища на себя, видимо, посчитав, что сегодня ему достаточно причинили добра.

Не хочу злорадствовать, но… Сколько отвесил зла вчера, столько в ответ получил светлой благодати сегодня. Практически магическое равновесие по Агате Истван.

Колдовал Фентон основательно и как будто веско. По-мужски. В раскрытых ладонях заклубилась магия, глаза почернели, а на лице затанцевали тени от огня. Воздух вокруг его напряженной высокой фигуры пошел рябью. Что говорить! Верховный ведьмак был силен.

И, подчиняясь этой силе, огонь начал медленно съеживаться. Уходил неохотно, выплевывал снопы искр, вспыхивал то с одной, то с другой стороны, надеясь, что новые языки не заметят и не затрут. Но в конечном итоге стих и исчез. В воздухе, только-только наполненном запахом грозы, разливалось зловоние пожарища.

– Кхм… – Я кашлянула и заметила: – Всегда говорила: хорошо то, что хорошо заканчивается.

Огласив окрестности предсмертным хрипом умирающего дракона, крыша с хрустом провалилась вниз, оголив каминные трубы. Они-то, в отличие от нас, не дрогнули. Брызнула почерневшая от огня черепица. Нам под ноги отлетело несколько осколков. Пространство постепенно успокоилось, и воцарилось молчание, отдающее предчувствием большого скандала.

– Ну… – протянула я, пытаясь отыскать хотя бы что-то положительное в возникшей проблемке, – у тебя еще остался первый этаж.

Неожиданно дом заскрипел, как-то подозрительно вздрогнул. С ужасающим грохотом, оборвав одеяло плюща и подняв облако пыли, рухнул кусок стены. Сквозь завесу виднелись обнажившиеся внутренности: кусок холла на первом этаже и пустая комната с нетронутым разрушением камином – на втором. Доски, камни и мусор засыпали дорожку под окнами. Разломанные кирпичи скатились к огороду и погребли под собой растения.

– Что сказать? – Я вытянула губы трубочкой, на самом деле понятия не имея, что именно стоило говорить, когда от целого дома осталась только часть. – Обалдеть.

Нет, конечно, мысленно я желала отправить ведьмовской дом к демоническим праотцам, но никогда не думала об этом всерьез. Скажу больше, мы жили практически в гармонии. Он портил деревенский вид, а я никогда не лезла к нему с колдовством.

– Я не виноват! – немедленно снял с себя вину Нильс, видимо, где-то чуточку понимающий, что с заклятиями слегка напортачил. – Колдовал, как меня учили!

Ведьмак развернулся ко мне всем корпусом. В глазах горела ненависть.

– Хорошая идея, говоришь? – прорычал он и указал в трясущегося школяра не менее трясущимся от ярости пальцем. – Без году чародей?! Уверен, конец света в итоге начнется с хорошей идеи, которая придет в твою голову!

Нильс вжал шею в плечи и начал бочком продвигаться ко мне за спину. Так обычно прятался Йосик, когда понимал, что дело плохо и ему грозит вечный беспробудный сон.

– Понятно, что дом жалко, но ты же не планировал здесь оставаться надолго… – Я примирительно подняла руки. – Или планировал?

– Светлые, прокляну… – в тихом бешенстве, грозящем перерасти в бешенство неудержимое, процедил Фентон и двинулся в сторону разрушенного