Так умирают короли - Владимир Гриньков

С ним было трудно не согласиться. Жизнь, такая, какая она есть, разворачивалась перед нами даже после того, как видеооператоры зачехляли свои камеры. Я вдруг понял, что напрасно Самсонова обвиняли в отсутствии чувства меры. Люди такие, какие они есть. Именно такими Самсонов их и показывает. Вот этот его торг с Борей – он никем не срежиссирован. Все очень естественно и подтверждает тот факт, что в случившемся с Борей недоразумении с жетонами – весь Боря и есть. Со своим характером, со своими мечтами и со своими представлениями о счастье. И жалко, что этого зрители не увидят.

Я с сочувствием взглянул на Самсонова. Но он не выглядел таким уж раздосадованным. И я понял: он еще наверстает свое. В России сто пятьдесят миллионов жителей. И материала для съемок ему хватит еще на много-много лет.

Пришла работница музея. Самсонов пообещал ей убрать бутафорский турникет к завтрашнему вечеру.

– Женя, помоги мне, – попросила Светлана.

Я подхватил ее неподъемную сумку и понес к фургону. В нем уже томились Кожемякин и Загорский.

– Где все? – осведомился Кожемякин. – У меня уже трубы горят.

Я вспомнил, что нам предстоит поездка к Самсонову – для традиционного «разбора полетов» и употребления спиртных напитков. Лично я особых восторгов по этому поводу не испытывал, потому что с гораздо большим удовольствием встретился бы сегодняшним вечером с прекрасной Мариной.

– Зови всех! – сказал Кожемякин. – Пора ехать!

Светлана села за руль. Не хватало только Демина и Самсонова. Я отправился на их поиски.

Вестибюль был пуст. Кассирша в своем аквариуме все смотрела телевизор. Я хотел подняться в зал, но уже услышал голоса. Дверь была приоткрыта, я увидел стоявшего ко мне вполоборота Демина и хотел его позвать, но не успел, потому что невидимый мне Самсонов произнес:

– Я же тебя в тюрягу за это закатаю, Илюша.

От этого ласкового «Илюша» у меня мурашки по коже побежали. Я попятился, мечтая только об одном – чтобы они меня не увидели.

– Ну, что там? – спросил Кожемякин, когда я вышел к фургону.

– Не нашел их, – огрызнулся я.

Самсонов с Деминым вышли из музея через пару минут. У нашего администратора было багровое лицо нездорового человека. Самсонов же казался вполне беззаботным.

– Едем! – сказал он. – Будем отдыхать, заслужили. У нас сегодня неплохо получилось.

Демин сел рядом со мной. И я увидел, что у него дрожат руки.

Роскошный дом встретил нас надменной тишиной. Я впервые задумался о том, что ни от кого не слышал ни о жене, ни о любовнице Самсонова. Мне вообще показалось, что женщины его не интересуют.

Демин доставал из фургона выпивку и закуску. Почему-то именно ему всегда доставались погрузочно-разгрузочные работы. Я, сочувствуя ему, взял одну из коробок, а он почему-то пронзил меня ледяным взглядом, будто я был его личным врагом.

Когда я пришел на кухню, Кожемякин с торопливостью исстрадавшегося в засушливый год человека откупоривал бутылки. Готовившая Светлана бросала на него полные неприязни взгляды, заранее зная, чем закончится для Лехи Кожемякина и сегодняшняя попойка. Все было как всегда. Уж лучше бы я поехал к Марине.

На кухню вошел Самсонов, он уже успел переодеться и выглядел совсем по-домашнему. Я обратил внимание, что Демин старательно прячет глаза, а хозяин демонстративно не обращает на него внимания. Он постоял рядом с Кожемякиным, наблюдая, как тот судорожно расправляется с бутылочными пробками, зачем-то потрепал Кожемякина по плечу – получилось очень по-отечески, дал пару советов занятой тарелками Светлане и даже мне уделил внимание. Он сегодня был мягок и великодушен.

Когда сели за стол, Самсонов поднял первый тост за присутствующих.

– Чтоб вам всем было хорошо, ребята, – сказал он. – Вы – молодцы.

У шефа был всепрощающий и несколько печальный взгляд, как будто он прощался с нами. У меня даже сердце защемило. Но, кроме меня, никто, похоже, ничего не заметил. Все выпили, в том числе и Светлана. Я незаметно погрозил ей пальцем, напоминая о недавней истории с автоинспектором. Она поняла и улыбнулась. Светлана сегодня была какая-то бесшабашная, но не лихо, а надрывно, как будто что-то ее терзало и мучило. Это могло быть связано со мной, и я снова почувствовал укол совести.

– Как вам наш сегодняшний герой? – осведомился Самсонов.

– Я такого дурака еще в жизни не видел, – оценил Кожемякин, деловито намазывая масло на хлеб. – Видит же, что чепуха, железяки, ни на что не сгодятся эти жетоны, – и все равно хапает, хапает. Мне даже тошно стало. Хотелось выйти и сказать ему: «Ты че, мужик, охренел? Куда тебе столько?»

– Азарт, – невозмутимо пояснил Загорский. – Человек забывает обо всем.

Ему подобное чувство было, наверное, знакомо. Но оно приходило к нему не у бутафорского турникета в музее, а за зеленым игровым столом. Дым дорогих сигарет, крупье придвигает фишки, женщины вокруг в глубоко декольтированных платьях. Я представил эту картину, и меня охватила сладкая истома недостижимости мечты.

– Я бы рога отшибал таким козлам, – гнул свое Кожемякин. – Еще прыгать потом начал. – И обернулся к Самсонову: – Он вас достал, Сергей Николаевич?

– Нет, мы обо всем договорились.

– Цацкаетесь вы с ними, – не одобрил Кожемякин. – С этими петухами надо по-простому.

– Не надо, Леша, – мягко сказал Самсонов. – Люди есть люди.

Что за печаль на него сегодня снизошла?

– Тем более что сюжет мы сняли преотличнейший. Я даже не ожидал, если честно, что мы из этой ситуации вытянем что-нибудь путное. А получилось очень неплохо.

– Неплохо, – подтвердил Загорский, царственным жестом поправляя манжету рубашки. – Мне кажется, типаж схвачен очень точно.

Снова налили водки.

– За всех вас! – провозгласил Самсонов. – Вы – молодцы!

– Уже было, – напомнил Кожемякин. – Повторяетесь, Сергей Николаевич.

– За вас и повторно выпить незазорно.

Никто не возразил. Выпили.

– Как там наше «Задержание преступника»? – вдруг вспомнил Самсонов. – А, Илья?

Он впервые за сегодняшний вечер обратился к Демину. Тот ответил., старательно глядя в сторону:

– Нашли машину.

– Остальное все готово?

– Да.

– Значит, можно снимать?

– Да.

В односложных ответах Демина я улавливал тщательно сдерживаемое напряжение.

– На днях этим займемся, – объявил Самсонов.

– Может статься, что времени у нас на все про все не так уж много будет.

Это была странная фраза. И все уловили, что за ней что-то стоит, даже Кожемякин, которого я никогда не держал за слишком сообразительного.