Зеленый Марс - Ким Стэнли Робинсон

– А они пока живы, – заметил Арт.

Форт кивнул.

– Омоложение продлевает жизни людей. И многие из них занимают значительные должности.

Салли посмотрела на него с неприязнью.

– Значит, им просто следует пересмотреть свои взгляды, не так ли?

Форт уставился на нее.

– Прямо сейчас мы этим и займемся. По крайней мере, в теории. Я хочу, чтобы вы изобрели экономические стратегии полного мира. Это игра, в которую я играю. Если вы подключите планшеты к столу, я смогу скинуть вам начальные данные.

И все они склонились и подключились к столу.

Первая игра, в которую захотел сыграть с ними Форт, включала в себя вычисление максимального числа экологически устойчивого[14] населения Земли.

– Разве это не зависит от различных факторов, вроде стиля жизни? – спросил Сэм.

– Мы будем учитывать все факторы.

Он не шутил. Они прошлись от сценариев, в которых каждый акр пахотной земли возделывался с максимальной эффективностью, до сценариев, включающих возврат к охоте и собирательству, от всемирного общества потребления до жестких ограничений. Планшеты ставили начальные условия, после чего игроки разыгрывали их, скучающе или нервно, нетерпеливо или сосредоточенно, используя формулы, взятые со стола, или собственные наработки.

Игра заняла их вплоть до ланча, и потом они играли весь оставшийся день. Арту нравилось играть, они с Эми всякий раз завершали намного раньше остальных. Их максимальное число экологически устойчивого населения варьировалось от ста миллионов (модель «бессмертный тигр», как назвал ее Форт) до тридцати миллиардов (модель «муравьиная ферма»).

– Это большой диапазон, – заметил Сэм.

Форт кивнул и терпеливо взглянул на них.

– Но если вы посмотрите лишь на модели с наиболее реалистичными условиями, – сказал Арт, – то, как правило, получите цифру между тремя и восемью миллиардами.

– А сейчас население составляет порядка двенадцати миллиардов, – произнес Форт. – Так что мы не укладываемся. Что нам с этим делать? В конце концов, у нас есть предприятия, которыми надо управлять. Бизнес не остановится потому лишь, что людей слишком много. Экономика полного мира не означает конца обычной экономики, это просто конец того производства, которое мы знаем. Я хочу, чтобы «Праксис» оставался на гребне волны. Кстати, сейчас отлив, я собираюсь вернуться на пляж. Буду рад, если вы присоединитесь ко мне. Завтра мы будем играть в игру под названием «Переполнение».

С этим он вышел из комнаты, предоставив их самим себе. Они вернулись в свои спальни, а когда времени до ужина оставалось совсем немного, прошли в обеденный зал. Форта там не было, но их встретили несколько его коллег, которых они помнили по прошлому дню. Этим вечером к ним присоединилась толпа парней и девушек, все стройные, румяные и пышущие здоровьем. Они казались членами туристического клуба или командой пловцов, и девушек среди них было больше. Брови Сэма и Макса взлетали вверх и опускались вниз в простейшей азбуке Морзе, передающей: «Ага-ага!» Молодые люди, не обращая на это внимания, накрыли стол и вернулись на кухню. Арт ел быстро, спрашивая себя, правы ли Сэм и Макс в своих предположениях. Затем он отнес свою тарелку на кухню и принялся помогать у посудомоечной машины, попутно спросив у одной из девушек:

– Как вы сюда попали?

– Это что-то вроде студенческой программы, – ответила она. Ее звали Джойс. – Мы все новички, присоединившиеся к «Праксису» в прошлом году, и нас выбрали для поездки сюда на занятия.

– Вы сегодня случайно не работали над моделью экономики полного мира?

– Нет, мы играли в волейбол.

Арт вышел из здания, жалея, что его не отобрали для студенческой программы. Ему стало интересно, есть ли здесь джакузи с видом на океан. Что ж, это вполне реально. Вода в океане оказалась холодной, а если все крутилось вокруг экономики, то и роскошь можно было бы расценивать как инвестицию для поддержания кадровой инфраструктуры.

Вернувшись в дом, его товарищи проговорили весь оставшийся вечер.

– Ненавижу такие вещи, – заявил Сэм.

– Мы попались, – мрачно добавил Макс, – ты или присоединяешься к культу, или теряешь работу.

Остальные не были настроены столь пессимистично.

– Может быть, ему просто одиноко, – предположила Эми.

Макс и Сэм закатили глаза, а потом бросили взгляд в сторону кухни.

– Может, он всегда хотел быть учителем, – поддержала Салли.

– Может, он хочет, чтобы «Праксис» рос на десять процентов в год, – сказал Джордж, – полный этот мир или пустой.

Сэм и Макс кивнули, но Элизабет выглядела раздраженной.

– Может быть, он хочет спасти мир! – воскликнула она.

– Верно, – сказал Сэм, и Макс с Джорджем хохотнули.

– Может быть, эта комната прослушивается, – заметил Арт, и разговоры отсекло как гильотиной.

Последующие дни были очень похожи на первый. Они сидели в конференц-зале, Форт кружил вокруг них и рассуждал целое утро, иногда логично, иногда нет. Однажды они три часа провели, разговаривая о феодализме – этом политическом выражении стремления приматов к доминированию; о том, что на самом деле феодализм никогда не заканчивался и что транснациональный капитализм стал его расширенной версией, после чего мировая аристократия вынуждена была искать способы сдерживать рост капитала в пределах установившейся феодальной системы. В другой раз они говорили о теории калорийной ценности, называемой эко-экономикой, очевидно, впервые разработанной первопоселенцами Марса. Услышав об этом, Сэм и Макс закатили глаза, тогда как Форт все бубнил про уравнения Танеева и Токаревой, черкая неразборчиво на установленной в углу доске.

Но через несколько дней после их приезда с юга пришли большие волны, Форт отменил собрания и проводил все время, занимаясь серфингом или паря над водой в костюме, состоящем из обтягивающего трико и широких крыльев, вроде подвижного аналога дельтаплана, – повинуясь малейшему движению мускулов, крылья принимали различные конфигурации, необходимые для полета. Большинство юных стипендиатов присоединилось к нему в небе, они парили вокруг, словно Икары, а потом пикировали и мягко скользили на воздушной подушке, пока новая вздымающаяся волна не подбрасывала их выше. Они рассекали воздух совсем как пеликаны, которые, можно сказать, и изобрели этот спорт.

Арт вышел и с наслаждением покатался на бодиборде, вода была холодной, хотя и не настолько, чтобы ему потребовался гидрокостюм. Он держался там, где серфила Джойс, болтая с ней между заплывами, и выяснил, что пожилые повара были хорошими друзьями Форта, ветеранами первых лет восхождения «Праксиса» к славе. Юные стипендиаты прозвали их «восемнадцать бессмертных». Некоторые из этих восемнадцати постоянно жили в лагере, другие то и дело заезжали, поддерживая отношения. Они обсуждали текущие проблемы, советовались насчет руководящей политики «Праксиса», проводили занятия и семинары, а также играли на волнах. Те же, кто не испытывал восторгов от воды, работали в саду.