Сочинения 1819 - Андре Шенье

в воздухе цветов разлиты ароматы,

Там прячется Амур средь птиц и звонких струй

И слышен в сумраке прохладном поцелуй.

И музы любят, и Амур уединенье.

Зовем звезду любви звездой мы вдохновенья.

О, божества полей, деревьев, ветерков,

Благоволите вы к слагателям стихов.

Меж вами юную мою я музу встретил.

Другой бы средь сестер ее и не приметил,

И все ж она мила, вы знаете, друзья.

50 С неприхотливою, беспечен с нею я.

Простую, робкую, пустяк ее пугает

И веселит пустяк. Без цели обегает

Предметы милые она, стремясь везде,

Непостоянная, пытливая, нигде

Не медля, все ее влечет, всегда живую,

Подобную пчеле, зефиру, поцелую, —

Расцветший пышно куст и светлая волна.

То бурно весела, то слезы льет она.

Порой в мечтаниях бредет неторопливо

60 Вдоль речки медленной и тихо-говорливой,

То вдруг, пустившись вскачь, проворна и легка,

Она преследует подолгу мотылька

Иль белку быструю, порой же, неуемной,

Ей хочется накрыть птенца в листве укромной.

А иногда со скал, поросших влажным мхом,

Скрываясь в гущине, она следит тайком,

Что в гулкой тишине пещеры потаенной

Фавн нимфе говорит, беспечно-благосклонной,

Которая сперва противилась ему,

70 Но все ж позволила увлечь себя во тьму.

Иной же раз моей причуднице возможно

Над краем пропасти склониться осторожно,

Где бешеный поток, сорвавшись с гор, ревет

И слышен далеко мятежный рокот вод.

К жнецам она идет порою урожая,

Срезает колоски и вяжет, напевая;

Когда же щедрую встречаем осень мы,

Меж виноградарей восходит на холмы,

Срывает гроздь, к устам подносит ненароком,

80 Их обагрив златым или пурпурным соком.

Потом она бежит к давильне под навес

И любит опустить со всеми звучный пресс.

Приди ж, мой друг, тебя здесь музы ожидают.

Прогулки и пиры здесь жизнь сопровождают.

Приди взглянуть на лес, ручей, холмы и дол.

Приветным вечером здесь за накрытый стол

Присядут подле нас возлюбленные наши.

Под сенью дальних рощ наполненные чаши[286]

Средь виноградных лоз призывно зазвенят,

90 Окрестность оживив, к веселью нас склонят.

И шаловливые от нас умчатся девы,

И воздух огласят смех, клики и напевы.

Но если к музам ты останешься жесток

И сбросишь на чело возложенный венок,

И если нежное их ныне попеченье

В душе твоей родит обидное презренье,

Пусть та, которая смогла тебя пленить,

Раздумает тебя за пыл вознаградить,

Пусть красота ее достанется другому,

100 А если с розою к ее придешь ты дому,

Она спешит принять столь удивленный вид,

Как будто в первый раз с тобою говорит.

ЭЛЕГИЯ XI

Ах, в чащи унесу печальное томленье!

Камилла, дорого в любви уединенье.

Камилла, без тебя докучен мне любой,

А в одиночестве я будто вновь с тобой.

Что говорить! Вдали от милой и жестокой

Мне сердце сладко лжет. Мечтою одинокой

В надежде, в пламенном бреду я к ней лечу,

Но к нежной, любящей, такой, какой хочу.

И вижу я ее не мнимой недотрогой,

10 Но снисходительной, негордой и нестрогой,

В ней будто женского кокетства вовсе нет.

Порою чудится, идет она вослед.

Блуждаю с ней в глуши на тайных поворотах,

Далекая, она со мной в безмолвных гротах...

А, близкая, увы, всегда так холодна,

И за пустые сны я ей плачу сполна.

Нет исцеленья мне: ведь болен я Камиллой.

Не вижу я ее — и мне ничто не мило;

Прелестным кажется все только рядом с ней,

20 Но все же глаз ее прекрасных не милей.

На шелке, на траве, в деревне иль в столице

Она всегда все та ж — пастушкой иль царицей.

И я, все тот же я — по-прежнему влюблен,

Пылаю, мучаюсь и ей навек-пленен.

ЭЛЕГИЯ XII

Печальной мудрости я внял беспрекословно.

Я мудрым ныне стал, я жар презрел любовный.

Возрадуйся, душа! Столь доблестный оплот

Бесстрастья гордого покой тебе несет.

Но отчего тоска объемлет дух смущенный,

В себе самом, увы, отныне заточенный?

Приди, о лира! Ты — последняя любовь

(И столь невинная), досуг мой скрасишь вновь!

О, вспомни песни те, что в дни былой отрады

10 Твой голос перенял у нежных лир Эллады.

Ужель я одинок? Где скрылись вы, друзья?

Ты, сердце скорбное, что, дружбы огнь тая,

Приязни узами весь мир объять хотело,

Не заслужило ты столь горького удела!

О, где мои друзья, где милый сердцу круг?

Я плачу, о друзья! Мне тягостен досуг

Без вашей близости! Лишь вами ум мой занят,

И в каждом шорохе, что чуткий слух мой манит,

Мне чудится ваш шаг, и я с надеждой вслед

20 Бросаюсь и бегу... Но вас и ныне нет!

О, вы раскаетесь в содеянной измене,

Узнав мою печаль, мои услыша пени!

Злодея жалко мне. В душе тая испуг,

Где б шаг он ни стремил — пустыню зрит вокруг.

Он близостью своей всех в бегство обращает;

Улыбки на ничьих устах он не встречает,

И скорбь свою дерзнув поведать в бедствий час,

Не вырвет горьких слез из жалостливых глаз!

О дружбы сладостной святые откровенья,

30 Нет, не рожден я жить в тиши уединенья.

Друзей признание — души моей оплот;

Друзей, что в дум тайник заветный знают ход,

Чей взор участья полн, чья длань пожатьем тесным

Ответствует души движеньям бессловесным.

О, если б все сердца закрылись предо мной

И, не любим никем, я жил для всех чужой,

В чем радость я б нашел, отверженец докучный!

Сколь горько должен клясть свой жребий злополучный

Бедняга, что, презрев любви иль дружбы власть,

40 Не