Беззвездное море - Эрин Моргенштерн

Дориан подает ему брелок на длинной цепочке. Серебряный меч.

– Вас проведут через холл, потом по лестнице в один пролет подниметесь в другой холл, в который выходят несколько запертых дверей. Одну вам откроют. Примерно в это время прозвенит дверной колокольчик. Тому, кто будет вас сопровождать, придется ответить. Скажите ему, что сами положите книгу на место и сами найдете выход, это обычная практика и удивления не вызовет. Сопровождающий вас оставит.

– Почему вы так в этом уверены? – спрашивает Закери, надевая цепочку, в то время как они делают очередной поворот. Улицы в этом районе в основном жилые, озелененные, в угловых домах магазины и рестораны.

– Там строгие требования протокола, и некоторые выполняют их даже строже других, – отвечает Дориан, ускоряя шаг. – Всегда отвечать на дверной звонок – одно из строжайших и соблюдается в первую очередь. Далее. В комнате книги, на полках и в стеклянных витринах. Вас интересуют как раз витрины. В одной из них будет книга в переплете из коричневой кожи, с потертым позолоченным обрезом. Вы сразу ее узнаете. Поменяйте ее на Булфлинча. Сразу же спрячьте книгу под пальто, в холлах камеры. Голову наклоняйте пониже, хотя я не думаю, что кто-то из тех, кто камеры мониторит, узнает вас по фотографии.

– У них есть моя фотография? – изумляется Закери.

– Да, та, что из школьного выпускного альбома, ничего похожего, не волнуйтесь. Возвращайтесь тем же путем, вниз по лестнице, но, спустившись в холл, заверните налево за лестницу. Там есть спуск в подвал, в котором – задняя дверь. Она ведет в садик, в дальнем конце садика – калитка. Закроете за собой калитку – поверните направо. Идите до конца проулка на улицу. Я буду ждать через дорогу. Как только замечу вас, начну идти. Следуйте за мной шесть кварталов, и когда будете уверены, что за вами никого нет, нагоните. Вот и все. – Дориан останавливается в затемненном углу. – В середине квартала налево, серое здание, черная дверь, номер 213. Вопросы есть?

– Да, есть, – отвечает Закери тоном повыше, чем собирался. – Кто вы, черт побери, такой? Откуда вы взялись? Почему сами не можете это сделать? Что такого важного именно в этой книге, и кто на самом деле эти люди, и что мышь сделала с сердцем Судьбы? Кто такая Мирабель и в какой момент всей этой конспирации мне наконец дадут вернуться в гостиницу за моими окулярами? То есть, конечно, очками?

Дориан со вздохом поворачивается к Закери, лицо его лишь наполовину в тени, и теперь видно, что он моложе, чем кажется, его старят седеющие виски и сурово сдвинутые брови.

– Простите мое нетерпение, – приглушив голос, говорит Дориан, делает шаг ближе и быстро оглядывает улицу. – У нас с вами один и тот же пункт назначения, но прежде, чем мы направимся туда, мне нужна эта книга. Сам я добыть ее не могу, потому что там меня знают, и если я суну нос в дверь, то больше уже не высуну. Я прошу вашей помощи, потому что верю, что вы захотите мне помочь. Я прошу вас. Даже, если вы настаиваете, умоляю.

Впервые голос Дориана становится таким, каким он был в темноте на маскараде, с тем музыкальным ритмом сказа, звучание которого и уличную подворотню способно в святилище обратить.

Дориан не отводит глаз, и на мгновенье то ощущение у него в груди, которое Закери полагал волнением, сделалось чем-то совершенно иным, но затем снова стало волнением. Его бросает в жар.

Он не знает, что сказать, поэтому просто кивает, поворачивается и уходит, оставив Дориана в тени, сердце бухает у него в ушах, ноги влекут по пустынной улице мимо особняков из коричневатого песчаника, освещенных лужицами света, падающего от фонарей, и мерцанием огоньков, праздничными гирляндами петляющих в кронах деревьев.

Что ты делаешь? Что ты творишь? – спрашивает голос у него в голове, но внятного ответа у него нет. Не знает он, что, почему и даже где, собственно, потому что забыл взглянуть на табличку с названием улицы на углу. Он может идти себе и идти, поймать такси, вернуться в отель. Но он хочет назад свою книгу. И хочет знать, как все продолжится.

Ему дали задание, квест, он пройдет его до конца. На некоторых зданиях номеров не разглядеть, это могло бы сбить с толку, но безошибочно понимаешь, когда дойдешь до того, что нужно. Это здание отличается от соседних. Фасад не коричневого камня, а серого. Окна забраны фигурными черными решетками. Будь на фасаде флаг, можно было бы предположить, что это посольство. Или закрытый клуб. Как-то на вид дом слишком холоден для жилья.

Перед тем как подняться по ступенькам, он смотрит туда, где оставил Дориана, но если тот и ждет его, то этого не понять. Закери прокручивает полученные инструкции в голове и идет к двери, тревожась, все ли он помнит.

Парадный вход освещен замысловатым фонарем, который висит над металлической табличкой. Закери наклоняется, чтобы ее прочитать.

Ни часов работы, никакой другой информации. Стекло над дверью матовое, сквозь него виден свет. Дверь черная с золотыми цифрами: 213. Определенно это оно.

Закери собирается с духом и нажимает кнопку звонка.

Там, в глубинах, человек потерялся во времени.

Он открывал не те двери. Выбирал не те тропы.

Забирался дальше, чем следовало.

Он ищет кого-то. Что-то. Кого-то. Он не помнит, кто это, не имеет возможности вспомнить, здесь, в глубинах, время хрупкое, не ухватишь ни мысль, ни воспоминание, не ухватишь и не удержишь, не отсортируешь, чтобы вспомнить больше, чем проблеск.

Порой он останавливается, и тогда память проясняется, и он видит ее лицо или какую-то его часть. Но прояснение служит поводом продолжать, и тогда картинка вновь рассыпается, и он идет, не зная, к кому он идет или к чему.

Он знает одно: он туда еще не пришел.

К ней не пришел.

К кому? Он смотрит в небо, скрытое от него камнем, землей и историями. На его вопрос нет ответа. Слышно, как где-то капает что-то, что он ошибочно принимает за воду, но больше – ни единого звука. А потом он снова забывает, о чем спрашивал.

Он спускается по разрушенным лестницам, спотыкается о корни деревьев. Он давно миновал последние комнаты с их дверьми и замками, те места, где истории согласны оставаться на своих полках.

Он выпутался из лоз, расцветающих полными историй цветами. Преодолел горки забытых чашек с текстами, выжженными по треснутой глазури. Прошагал по лужам чернил и оставил свои отпечатки, которые вслед сложились в истории, но он не обернулся, чтобы их прочитать.

Теперь он идет сквозь туннели, в конце которых не светится свет, ощупью вдоль невидимых стен, пока он не найдет себя где-то… где-то еще.

Пробирается по разбитым мостам, под рухнувшими башнями. Идет по костям, которые принимает за пыль, и по ничему, которое принимает за кости.

Его туфли, когда-то хорошие, порвались. Сюртук он оставил где-то давным-давно.