Нирвана с привкусом яда - Анна Данилова

– Все как во сне было, как в тумане…

– Выпили-то сколько…

Обе долго не могли уснуть, вздыхали и ворочались, но потом все же уснули. И снился им один сон на двоих…

– У него фотография на полке, в спальне, я сначала не сразу поняла, кто эта девушка, уж слишком неожиданно было увидеть ее портрет там, у него, ведь я же и пришла только для того, чтобы попытаться выяснить характер их отношений и понять, способен ли он был убить ее таким вот странным образом… Но убийца не станет держать портрет своей жертвы в спальне, чтобы каждый день он напоминал ему о совершенном им преступлении, не так ли?

Женя пыталась придать своему голосу деловой тон, но у нее плохо получалось. Она говорила, но думала совсем о другом. Ее и раньше-то не занимала вся эта история с покойницами, а уж теперь, когда она встретила Вилли, тем более.

Алла, услышав про спальню, тоже не стала задавать глупых вопросов: «А как ты оказалась в спальне?», «Как тебе Вилли?»… Знала, что рано или поздно тетка сама все ей расскажет.

– Мы волновались, звонили тебе, – лишь пробормотала она, не уверенная, что надо говорить и это. Трещина в их отношениях увеличивалась, и надо было что-то предпринимать. Но говорить про гостиницу пока что не хотелось, должно было, она это чувствовала, произойти что-то из ряда вон выходящее, что спровоцировало бы ее уход из этой, казавшейся ей всегда гостеприимной квартиры.

Женя, в свою очередь, страдала от невозможности рассказать своей племяннице о том, что произошло с ней вчера вечером, ей страшно хотелось поделиться, расписать все подробности этой странной и бурной встречи, но она боялась расплескать свое счастье, боялась, что ее высмеют. Уж больно скоро разворачивались события, слишком все это казалось неестественным, пошлым, как в дешевом водевиле, все три действия которого герои проводят в постели, только на этот раз постель была не на сцене, а в роскошной спальне, пахнущей мужским одеколоном… Но она еще расскажет, обязательно расскажет, когда Вилли подарит ей машину. Только в этом случае этот скорый, как поезд, роман обретет статус любовного, настоящего, полнокровного, в другом случае она вынуждена будет выбросить его в корзину как тривиальную, грязненькую интрижку…

– Встреча с родителями тех, первых девушек тоже ничего не дала, – поделилась с ней информацией Алла. Женщины сидели на кухне, пили кофе и курили. Час назад Диденко забрался к Алле в постель и взял ее, сонную, и, ни слова не сказав, исчез, растворился, словно все, что произошло, было всего лишь утренним эротическим сном.

– И что же они вам рассказали?

– Их дочери и те Ольга и Ирина, которых я знала, – разные люди. Мы показывали им фотографии моих девчонок – они их никогда не встречали. Видимо, это просто чудовищное совпадение.

– Такого не бывает, – сказала Женя. – Это все равно что в соседнем городе живет Женя Оськина и играет точно такие же роли, как и я, и спит с мужчинами, носящими имена моих любовников, разве не так? Или что в Питере живет Алла Дворкина, у которой совсем недавно умер муж по имени Натан, и что у него тоже был тромб… И все, как один, ровесники. Здесь явно что-то не то. И я обещаю тебе, – вдруг смягчилась она, снова вспомнив антиквара Вилли, – помогать в твоем расследовании. А что касается твоего романа с Диденко – это твое личное дело, мне он не нужен, это уже перевернутая страница моей жизни.

Зазвонил телефон, Женя вздрогнула:

– Слушаю…

– Женечка, моя прелесть, это я, Вилли. Я уже так соскучился, что решил вот позвонить тебе…

Она почувствовала, как на ее темени зашевелились волосы.

– Хорошо сделал, – хрипловатым голосом проговорила она. – Я очень рада…

Она отвернулась от племянницы, боясь, что та увидит счастливое выражение ее лица. А потом и вовсе, повинуясь нежному голосу Вилли, вышла из кухни, даже не вышла, а вынеслась, едва касаясь босыми ногами пола, телепортировалась в спальню и замерла там, продолжая слушать воркование влюбленного в нее антиквара. Он спрашивал ее, какие цветы она предпочитает, каково ее настроение, соскучилась ли она по нему и что думает по поводу того, что произошло с ними…

Она, сбитая с толку его напором и теми словами, что он ей шептал, продолжала все еще спрашивать себя, можно ли доверять Вилли и не готовит ли он ей какую-нибудь ловушку, в которую заманивает всех своих любовниц, чтобы потом посадить в машину с подрезанными тормозными шлангами и толкнуть ее под гору в районе Алексеевки…

– Я люблю львиный зев, – сказала она, сама не своя от того, что с ней происходило.

– Это такие чудесные цветы бордового, розового, желтого и белого цвета?

– Да… – рассеянно отвечала она ему. И вдруг бухнула, чувствуя, что не может этому человеку лгать и что он, вероятно, поведет себя по-другому, если она встретится с ним и задаст ему пару прямых, в лоб, вопросов: – Вилли, у меня к тебе есть дело. Очень важное и срочное. Я должна тебя увидеть. Немедленно. – И, не дожидаясь его ответа, предложила, взяла инициативу в свои руки: – Дождись меня сейчас в своем магазине, это очень важно…

– Ты влипла в историю, и тебе срочно нужны деньги? Приезжай, любовь моя, я жду тебя…

Она не стала разубеждать его, что причина ее визита не связана с деньгами и что ни в какую историю она не влипала, просто сказала, что едет.

– Алла, мне надо срочно в театр, – бросила она на ходу племяннице и выбежала из дома.

Вилли повесил бело-зеленую табличку «Закрыто», едва она переступила порог маленького, набитого антиквариатом и крепко пахнущего стариной магазинчика. Усадил свою драгоценную гостью в старое, обитое красным потертым бархатом кресло и, опустившись на колени перед ней, зарылся лицом в ее шелковую зеленую юбку.

– Слушаю тебя, любовь моя.

– Вилли, возможно, после того, что я тебе расскажу, ты откроешь эту дверь и спустишь меня с лестницы… – проговорила она и сама испугалась такого начала.

Вилли поднял голову, посмотрел на нее с удивлением.

– Ты что, замужем? Бог ты мой, подумаешь, какие мелочи?! И почему это я должен спускать тебя, мою любовь, с лестницы?

– Вилли, у меня есть племянница, ее зовут Алла, она недавно овдовела…

Вилли перебрался на стул, положил руки на колени и теперь внимательно слушал ее.

– Приехала ко мне зализывать раны, чтобы я успокоила ее… Ее не было здесь пять лет, а три года тому назад, в 2002 году, погибли ее близкие подруги, одна из них и есть та самая Ольга Воробьева, фотография которой стоит у тебя на полке в спальне… Алла и прислала меня к тебе, чтобы узнать что-нибудь об этой истории, понимаешь?

– Понимаю… – пожал плечами Вилли. – Ну и что?

– А то, что восемь лет назад между Алексеевкой и Базарным Карабулаком, то есть на том же самом месте, разбились на машине, только на «Волге», другие девушки, но которых также звали Ольга Воробьева и Ирина Капустина. Есть подозрение, что девушек убили, понимаешь? Что нарочно все подстроили, чтобы в прокуратуре сломали себе головы над этим делом… Ну не бывает таких совпадений, согласись!