"Огненное зелье". Град Китеж против Батыя - Владислав Стрелков

– Знак, княже, знак!

Мы, привстав, всмотрелись в край рощи. Там махал руками парень. Князь поднял копье вверх и крикнул:

– Не посрамим ратной славы наших отцов и дедов! С нами Бог!

И, опустив личину, пустил коня в рысь. Мы нагнали князя и, ускоряясь, начали собираться в плотный ряд. Я обернулся – прямо за мной, во второй линии, скакал Демьян. Из-под бармицы азартно блестели глаза. Страха в них нет. Мне тоже не страшно, даже странно…

Из-за рощи вылетели холопы, за ними в двухстах метрах скакали монголы, похоже, вся сотня. Нет, не вся. Отроки из рощи вовсю стреляли из луков, и очень метко. Степная сотня разделилась, шесть десятков преследовали холопов, остальные, прикрываясь щитами, свернули в сторону стрелков.

Князь опустил копье и закричал:

– Китеж!

– Ки-ите-е-еж!

Сбившись еще плотней и опустив копья, мы мчались на степняков. Похоже, наша хитрость удалась, они не ожидали встретить кованую конницу и растерялись. Половина степняков, осадив коней, закрутилась на месте и начала метать стрелы, остальные, опустив копья, поскакали навстречу.

Две конных лавы стремительно сближались. Я уже отчетливо различал злобные вражьи лица. Все ближе и ближе. Выбрал того, кого наколю на свое копье. Прицелился и чуть отвел руку назад, Теперь главное не промахнуться. По спине пробежал холодок и исчез, как будто его сдуло ветром. Мыслей в голове не стало. Степняк, готовясь отбить копье, приподнял перед собой щит. Я целил прямо в него, чуть опустив наконечник вниз.

Сшиблись! Каким-то чудом успел отбить вражье копье вверх. Мое же попало в край плетеного щита, пробило его насквозь и погрузилось в тело. От удара ратовище выбило из руки. В этот момент краем глаза уловил мелькнувшее лезвие другого степного копья, успел подставить щит, но сильный удар буквально выдернул меня из седла. «Вот и все», – пронеслось в голове. Грохнувшись на землю, с удивлением отметил, что еще жив, только в легком нокдауне. Рядом лежит мой щит с расщепленным краем. Затем что-то падает на меня, и я отключаюсь.

* * *

Сколько уже валяюсь? По крикам и звукам боя – совсем немного, может, только пару минут в отключке лежал. Шевельнулся и чуть не взвыл – больно, блин. Приподнялся. Из-за торчащей во все стороны травы видно только небо с мелкими облачками. Скрипнув от боли зубами, перекатился на бок и, опираясь на щит, попробовал подняться. Дернуло в боку так, что потемнело в глазах. Черт! Провел левой рукой вдоль тела, но крови не обнаружил. Нащупал только разорванные кольца кольчуги, дальше – черт его знает. В голове немного прояснилось. Сделал глубокий вдох. Если ребра были бы сломаны, то больно было бы дышать. Но боль не утихала, похоже на ушиб, но не уверен. Чуть приподнялся, оглядывая место схватки. Везде лежали только тела степняков. Это что же, я один сбит был? Или просто не вижу. Рядом кто-то зашипел с подвывом. Пришлось чуть сдвинуться, чтобы посмотреть: это оказался сбитый мною степняк. Он держался за пах, похоже, моя рогатина пропорола ему причинное место. Ну, ему оно больше не понадобится. Рядом взрыл землю конь. Поднял голову. Под бармицей узнал довольную физиономию Демьяна. Жив, слава Богу.

– Цел, боярин?

– Вроде. Рентген бы сюда или томограф. Тогда ясно будет, цел или нет. – Последнее пробормотал тише. – Встать помоги. Коня моего не видел?

Демьян покрутил головой.

– Вон он. Сейчас приведу.

Он поймал и привел моего коня. Спрыгнул и помог подняться. В боку опять дернуло, неужели ребра все-таки сломаны? Скверно будет. Я ухватился за седло правой рукой, ослабил на поясе ремень, приподнял подол кольчуги и сунул руку под бронежилет, заменивший мне поддоспешник. Ощупал бок – сухо, крови нет. Скинул ремень полностью, поднял кольчугу и посмотрел на большой рубец на бронике. Старый бронежилет, вкупе с кольчугой, спас меня. Прав был Васька, когда говорил, что бронник – это лучший поддоспешник. Если вернусь, спасибо ему скажу.

Чпок!

Демьян спрятал кистень, а держащийся за пах монгол ткнулся лицом в землю. Сурово и справедливо. Кстати!

– Демьян, а у нас убитые или раненые есть?

Он рассмеялся.

– Нет, боярин Владимир Иванович. Мелкие язвы, абы и говорить не требно.

– А что поганые?

– Поганые в камыш попрятались, там и сидят. А те, что в сшибке уцелели, сначала к роще поскакали, но дед Матвей с отроками и боярами их из луков всех постреляли.

Такая удача в бою редка. С нашей стороны убитых нет, даже тяжело раненных не имеется. Чудесно, что еще сказать! Поднял поврежденный щит и повесил его к седлу, затем поднялся сам. Сидя боль была более терпима. Как заводных коней приведут, так мазью натру, и повязку наложить надо бы.

К нам подъехал дед Матвей. Оглядел меня и улыбнулся.

– Жив? Вот и славно.

Потом повернулся к отрокам и холопам:

– Приберите тут все. Коней и добро там соберите. Третей старший. – И, кивнув мне, легкой рысью пустил коня к боярам, что стояли на холме.

– Поехали, Демьян. Тут без тебя справятся.

Я пустил коня шагом, чтоб меньше тревожило ушиб. У камыша стояли бояре. Некоторые скакали вдоль зарослей, выцеливая степняков, с луками наготове. Я медленно подъехал к стоящим вместе Горину и Велесову. Они что-то обсуждали. Горин говорил, что надо прочесать камыш и убить всех поганых. Князь согласился, что убить, конечно, надо, но не лезть в топкую заросль, а просто обстрелять его стрелами.

– Тут воза два стрел на каждого боярина потребно. И то, мыслю, не всех поганых истребим.

Князь посмотрел на меня:

– Что скажешь, Владимир Иванович? Не подумай, что трусим, но терять ратников не дело.

Я посмотрел на заросли – а чего тут гадать? Решение просто до невозможности. Сухого камыша тут в достатке. Только спичку поднести.

– Выжечь.

– А верно, бояре. Выжечь, и вся недолга.

Горин вдруг кашлянул:

– А как же… Ведь луки у поганых добрые. А… – И махнул рукой.

Велесов нахмурился:

– А поганые от огня в реку не бросятся?

Я пожал плечами:

– Даже если и бросятся, пока по яру поднимутся, стрелами перебьем, хотя… вряд ли – у них стойкая боязнь воды. Они и грязь не смывают, боясь счастье и удачу смыть.

– Как это не моются? А реки они как переходят?

– Броды есть, – я опять пожал плечами. – В воду ведь кони входят. Даже на лошадях, чтоб не замочить, ноги поджимают.

Когда в Монголии жил, заметил, что в баню только русские и ходили. Удивился только раз, когда в баню зашел, как показалось, монгол, а оказалось, что наш офицер, казах, уж больно похож был на местное население. Потом узнал про «счастье и удачу».

Два ратника споро разожгли костер, взяли палки с намотанными на них тряпками, пролили их чем-то и сунули в огонь. Факелы вспыхнули, выбросив облачка черного дыма. Подбежали к зарослям и разошлись в стороны, поджигая сухой камыш. С сухим треском огонь разрастался. Казалось, горят не сухие камышины, а порох. Огонь сожрал край зарослей и быстро побежал вдоль берега. Бояре разделились на два отряда. Одни с приготовленными луками следовали за огнем, другие, чуть отъехав в сторону, приготовились отсечь степняков, на случай прорыва их из горящего камыша. Огонь быстро уполовинил заросли. Среди густо летающих искр и дыма проглядывался высокий яр противоположного берега. Если монголы и смогут с помощью лошадей переплыть на другой берег, то взобраться на яр не получится. Там омут и сразу подъем высотой четыре метра. Странно, в моем времени я не видел Люнду в таком виде. Там она течет спокойно, берега пологие, и заросла камышом и тиной. Да и не такая широкая, как здесь.