Руками не трогать - Маша Трауб

– Отойди, давай я сама! Ну, милок, хватит валяться, отдыхать, весь пол мне тут протер, вставай, сейчас дети придут, испугаются – дядька лежит на лестнице! – Михаил Иванович почувствовал, как сильные руки уборщицы Гули подхватили его и понесли вниз по лестнице. Он не сопротивлялся. – Вот я и говорю, что удумал? Этот аттракцион у нас уже занят – Лейла Махмудовна падучей страдает. А ты себе что-нибудь другое сообрази. Что у тебя? Сердце, что ли? С виду ты здоровый вроде. Не деревенский? Нет? Это плохо. Я-то подумала, что из сельской местности тебя прислали. Ну да ладно. Пойдем я тебе чайку налью крепкого, сладкого. Как рукой все снимет. А еще сейчас у Ирины уксусу попросим и разотрем тебя. Или водочкой. У Снежаны точно есть. Сейчас, давай, еще чуть-чуть. Приведем тебя в порядок, и потопаешь к себе на работу. Нам не привыкать. И не такое видели. Ты, главное, не волнуйся. У нас тут могила – никто не узнает, что тебе поплохело. Все молчать будем.

– Что случилось? – Внизу у лестницы стояла Снежана Петровна.

– Упал вот. Не все же Лейле грохаться, – объяснила Гуля. – Слышь, у тебя водка-то есть? Или коньяк? Так неси в буфет. В чаек нашему Глинке плеснем, да и растереть его не мешало бы. Или ты уже выдула все? Я вчера заглядывала в шкаф – полбутылки еще оставалось. Давай, поделись с милиционером.

– Сейчас принесу, – пообещала Снежана Петровна и, словно спохватившись, поинтересовалась: – А вам кто позволял в мой шкаф лезть?

– Слышь, иди, а не встревай под руку, – неожиданно резко ответила Гуля, и Снежана ее послушала – побежала за коньяком.

– Ничего, ничего. Всяко бывает. Ты себе сердце не рви. Если тебе чего наша Ирина наговорила, так ты ей не верь. Она вечно болтает, что надо и что не надо. Ты ж ее видел – у нее, кроме сыновей и носов этих гениев, в голове ничего нет. Ей на музей начхать. Просто у нее болезнь такая – что-нибудь мыть и тереть. Я сначала тоже на нее сердилась, а потом поняла – больной человек. Ну что обижаться? Пусть себе тряпкой елозит. Мне не жалко. Хочет секретный состав изобрести, так за ради бога. Хочет имущество ломать, так пусть ломает. С сумасшедшими, с ними как надо? С ними спорить нельзя. А то они раздражаются. Ты соглашайся, кивай и дурочку из себя строй – это им очень нравится. Понял? И с Бертой это действует, хотя она умная. Очень умная. Ты с ней не играй, не юли. Она тебя сразу раскусит. А память у нее знаешь какая? Всех, кто ей плохо сделал, помнит! И никому житья не дает. Глаз у нее плохой. Ты с ней осторожнее.

– Я не могу дурочку… – еле ворочая языком от нахлынувшей слабости, прошептал Михаил Иванович.

– Почему? – удивилась уборщица.

– Я мужчина. Могу только дурака, – пошутил он, и Гуля засмеялась.

– Ну, раз шутишь, значит, все нормально будет. Значит, не болеешь, – обрадовалась она. – Это все нервы и стресс. Сидел бы у себя в Нижнем, так здоровей бы был. Чего тебя сюда-то понесло?

– А вас чего?

– Так я ж по глупости! А ты-то мужик умный.

Гуля, продолжая говорить, спустила Михаила Ивановича с лестницы и довела до буфета, где налила ему чая из самовара и бросила три куска сахара. Прибежала Снежана с початой бутылкой – коньяка было на столовую ложку, и Гуля влила ему в чай, зыркнув осуждающе на Снежану, хотя та поставила на стол нераспечатанную бутылку водки.

– Михаил Иванович, дорогой, что случилось? – Берта Абрамовна появилась рядом, как всегда, из ниоткуда, из воздуха. – Гуля, вы можете идти, только завтра ровно в девять быть на работе.

– Чего «в девять»? – серьезно уточнила уборщица.

– В девять утра, конечно.

– Хорошо, – кивнула Гуля и подлила Михаилу Ивановичу кипятка из самовара.

– Придет не раньше одиннадцати, – сказала Берта Абрамовна сама себе, когда Гуля ушла. – Так что с вами приключилось? Давление? Нервы? У нас тут так душно! Вентиляцию надо менять, да и все коммуникации. Особняк старый, сами понимаете. Памятник архитектуры. Мы уже привыкли, а вот новичкам здесь тяжело. А что я могу? Я ведь просто главная хранительница. Директора-то у нас нет. Не выдерживают нагрузки. Вот и вы свалились, причем в буквальном смысле слова. Шучу, шучу. Ну, как ваша работа? Закончили?

– Я тут узнал, не знаю, как и сказать, – начал Михаил Иванович. – Ирина Марковна Горожевская, ваш младший научный сотрудник, занимается порчей музейного имущества. Я должен написать рапорт.

– Кто вам сказал такую ерунду? – улыбнулась Берта Абрамовна.

– Так сама Ирина Марковна и сказала. Там, на втором этаже. Где шкафчик с перламутром и патефон старинный. Она призналась, что портит сознательно, чтобы сохранить, чтобы дети не трогали на экскурсии. И зеркало у вас с порчей. Я как в него посмотрел, так сразу и сознание потерял.

– Михаил Иванович, дорогой, может, «Скорую» вызвать? – Берта Абрамовна смотрела на него озабоченно.

– Не понял. – Полицейский начал приходить в себя после волшебного Гулиного чая и коньяка Снежаны.

– Ирина Марковна позвонила мне утром и отпросилась – у нее сын, Кирюша, заболел. Ее и в музее-то не было. Вы ее просто не могли видеть. Что касается экспонатов, то они все старинные. Мы вызываем мастера, но когда он приедет? Нужно ждать иногда по полгода! Многие экспонаты поступают к нам в плачевном состоянии, и испортить их еще больше – просто невозможно. Даже этот патефон! Девятнадцатый век! Он же не на батарейках работает! Ну а про порчу с зеркалом, это просто смешно слышать. Тем более от представителя власти. Неужели вы верите в эту ерунду? Вы ведь партийный?

– В каком смысле? – Михаил Иванович почувствовал, что на него снова накатывает слабость.

– В партии состоите?

– Нет. – Полицейский решил не уточнять, в какой именно партии он должен состоять.

– Да, я забыла, что партии уже нет. А вы еще так молоды. Я вот и комсомолкой была, и в партию вступала! Ну какая порча! Говоря современным языком, сейчас двадцать первый век! Интернет, айфоны, нанотехнологии! Ну какое зеркало с порчей? Сами посудите! Да вас на смех поднимут!

– Ирины Марковны сегодня на работе не было? – Михаил Иванович почувствовал, как под ребрами опять засосало и заныло.

– Нет, конечно. У сына температура. Она дома, ждет врача.

– А кого же я тогда видел? С кем разговаривал?

– Не знаю, мой дорогой. Но вы же понимаете, что никто из сотрудников ваш отчет не сможет подтвердить?

Михаил Иванович увидел, как Берта Абрамовна изменилась в лице. Она стала похожей… на ведьму. Как будто она его гипнотизировала и предупреждала одновременно.

– Гуля! И Елена Анатольевна! – воскликнул он и попытался встать.

– Елена Анатольевна нашла вас на лестнице. Вы упали в обморок. Видимо, решили спуститься со второго этажа, и вам стало плохо. Она позвала Гулю на помощь. Ирину Марковну никто из сотрудников сегодня не видел. – Берта Абрамовна встала, положила руку ему на плечо и заставила сесть. Рука у нее оказалась тяжелой.