И в горе, и в радости - Наталия Ломовская

В первый раз, когда они с Дианой сидели в театральном буфете и лакомились мороженым с фруктами, туда вошел молодой, но уже очень популярный актер. Он снимался почти во всех сериалах, его сурово-благородную физиономию можно было увидеть в любое время по любому каналу телевидения, и от него млела половина женского населения страны в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет!

— Какой дивный цветок! — произнес он баритональным басом, устремив на Киру любострастный взгляд.

От этого пошловатого комплимента девушку слегка передернуло — тем более что Диана сказала актеру пренебрежительно и ласково:

— Лешенька, не подъезжайте со своими маслеными взорами. Мы девочки серьезные, положительные, нас этим не купишь.

Но ночью, в постели, Кира все равно вспоминала и его слова, и его глаза с чувственной поволокой, и какой-то неведомый огонь жарко и ровно разгорался у нее в груди.

Потом был еще сын Дианы. Чтобы поздравить мать с премьерой, он пришел без предварительного звонка, и Юстицкая не ждала его, она растерялась, стала бормотать какие-то жалкие, печальные слова, и вдруг Кира увидела ее такой, какой она и была, — пожилой усталой женщиной, о которой так редко вспоминает ее единственный сын… Кире стало жалко своего старшего друга, и она преисполнилась благородным негодованием. Она бы никогда не поступила так со своей мамой!

Впрочем, Юстицкая быстро взяла себя в руки — и привычным бодрым тоном представила гостей друг другу. Пока она щебетала, время от времени принимаясь что-то декламировать, Кира украдкой разглядывала Марка Краснова.

Он был очень высокий и массивный — гримерка сразу показалась тесной. Впрочем, грузным господин Краснов не выглядел — в его скупых движениях и жестах сквозила природная хищная грация. На нем хорошо сидел темно-серый костюм, а вот очки в тонкой золотой оправе не шли ему, казались слишком изящными и хрупкими на очень мужском, очень замкнутом лице. Светло-карие глаза, почти желтые, тигриные глаза смотрели из-за стекол с усталым вниманием, густые брови сходились на переносице, тонкие губы плотно сжимались.

«Бука какой, — подумала Кира. — И какой он старый! Это из-за того, что виски сплошь седые. Но почему он так на меня смотрит?»

Смотрел он действительно непонятно и нес какую-то высокопарную, малопонятную чепуху. Когда режиссер, ворвавшись в гримерку, робко поторопил Юстицкую, господин Краснов ткнул Кире в ладонь свою визитку и ушел не попрощавшись.

Спектакль захватил Киру, захлестнул ее с головой. Только когда опустился занавес, она поняла, что до сих пор сжимает в кулаке визитную карточку. Гладкий прямоугольник чуть измялся, стал теплым и влажным. Кира, не глядя, сунула карточку в сумку.

На свадьбе у Наташки было очень шумно, очень душно. Решено было праздновать не в кафе или в ресторане, а на квартире у Наташи. Благо площадь позволяла, а еду и так можно было заказать. У себя дома, по крайней мере, чувствуешь себя свободно, и не нужно потом вникать в счет и пиликать домой! Молодежь танцевала под кислотные ритмы. Кира такую музыку не переносила, потому выждала, когда жених с невестой наконец встанут из-за стола, и тоже встала.

— Ты куда? В дабл? — шепотом спросила невеста.

— Что-то голова закружилась.

— Так иди на балкон, подыши свежим воздухом. Вон, через спальню.

Кира вышла на балкон, но еще даже оглядеться не успела, как вслед за ней вышел жених. Георгий.

— Почему ты убежала? — спросил он, тронув ее за обнаженное плечо. Сухая и горячая рука скользнула по Кириной коже, девушка вздрогнула.

— Я не убежала. Просто вышла подышать свежим воздухом. А вот ты, по-моему, убежал. Невеста не соскучится?

— Пусть поскучает, — усмехнулся Георгий. Пухлые губы раздвинулись, обнажив ряд чудесных зубов. — А то мы все время вместе. Мы с Тамарой ходим парой.

— Как и полагается счастливым молодоженам.

— Счастливым…

Горечь в его тоне насторожила Киру.

— А что? Ты хочешь сказать, что несчастлив?

— С того момента, как увидел тебя.

— Вот это приятная новость! — Кира уже откровенно смеялась. Каждой девушке хочется такое услышать! — Значит, я сделала тебя несчастным? Позволь узнать, почему?

— Если бы я встретил тебя раньше — я бы на Наташке не женился, — со сдержанной страстью ответил Георгий.

У Киры заколотилось сердце. Это было как в любовном романе, как в сериале. Вот она — на свадьбе подруги, и жених объясняется ей в любви. Богатое амплуа досталось ей сегодня! Не пресный образ обманутой невесты, но жгучий и едкий — образ роковой разлучницы.

— Почему? — снова спросила она, надеясь, что следующую реплику ей подскажет кто-нибудь более искушенный в таких отношениях.

— Я в тебя влюбился, — пробормотал Георгий, глядя уже не в глаза Киры, а на ее губы. — И ты в меня влюбишься тоже. Слышишь? Кира…

Он шагнул к ней и обхватил широкой ладонью ее шелковистый затылок. Впервые в жизни Кира почувствовала на своих губах мужские губы. Первый поцелуй — крепкий и влажный, с привкусом шампанского и каким-то трепетанием на дне — заставил ее содрогнуться с ног до головы. Он кончился очень быстро — Георгий немного отступил, растерянно захлопал себя по бокам, отыскивая сигареты, а она даже потянулась к нему. Так ей хотелось, чтобы поцелуй продолжился! По счастью, она вовремя сообразила, что здесь их в любую минуту могут увидеть. Выйдут гости на балкон покурить, и то-то им сюрпризец будет!

— Кира, мы увидимся? — сквозь зубы спросил ее Георгий. Он уже прикурил, но все еще не мог справиться со своим дыханием.

— Конечно, — кивнула девушка. Она уже вспомнила свою роль и намерена была выдержать ее до конца. — Я приду к вам в гости. Или вы ко мне. Будем дружить домами.

— Ты же понимаешь…

— Прекрасно понимаю, — кивнула «роковая женщина, разлучница». — Потому так и говорю.

— Очень хорошо, — констатировал новоиспеченный молодой муж. — Тогда я прыгну с балкона. Прямо сейчас.

Оба, как по команде, посмотрели вниз. Жила Наташа на пятом этаже высокого старого дома. Земля показалась Кире далекой, как австралийский континент. К тому же Георгий, как нарочно, выронил окурок. Тот полетел вниз и рассыпался на асфальте сверкающими оранжевыми искрами.

— Не надо прыгать, — онемевшими губами произнесла Кира.

Не заботясь больше о своем амплуа, она продиктовала неудавшемуся самоубийце номер своего мобильного телефона и удалилась обратно в комнату.

— Я попозже приду, — сказал ей в спину Георгий.

В спальне, подготовленной к первой брачной ночи горел только розовый фонарик в изголовье кровати. Кровать могла бы поспорить размерами со стадионом имени Кирова. Подушки с кружевными прошивками были взбиты, как гоголь-моголь, у розового покрывала кокетливо отгибался уголок. Красота несказанная!