Маньяк из Бержерака - Жорж Сименон

Она была певицей, ездила на гастроли. У нее были любовники, затем дети. Разве все это не было в порядке вещей?

— У нее были больные легкие?

— Нет, что-то с головой… Все время жаловалась, что она у нее болит… Потом, в один прекрасный день, подхватила менингит, и ее пришлось срочно положить в больницу…

Стоп! До сих пор все шло как по маслу. Однако теперь Жозефина Босолей дошла до какого-то предела. Она не знала, что ей говорить, и искала глазами Франсуазу.

— Мама, комиссар не имеет права тебя допрашивать! Не говори больше ничего!

Легко сказать! Она-то знала, как опасно сердить полицейских. Ей очень хотелось угодить всем сразу.

Ледюк, уже пришедший в себя, подмигивал Мегрэ, словно говоря: «Дело двигается!»

— Послушайте, мадам… Вы можете говорить или молчать… Ваше право… Но это не значит, что вас не заставят говорить в другом месте… Например, на суде…

— Но я ведь ничего не сделала!

— Вот именно! Поэтому-то мне кажется, лучше всего было бы не молчать. А что касается вас, мадемуазель Франсуаза…

Та не слышала. Сняла трубку. Говорила по телефону нервно, глядя украдкой на Ледюка, словно боясь, что тот вырвет у нее трубку из рук.

— Алло!.. Он в больнице?.. Неважно!.. Нужно вызвать его сейчас же!.. Или же передайте ему, чтобы он не терял ни минуты и приезжал в гостиницу «Англия»… Да… Он поймет. Это звонила Франсуаза!..

Она слушала еще некоторое время, положила трубку, холодно, с вызовом посмотрела на Мегрэ.

— Он сейчас приедет… Мама, ничего не говори… Она вся дрожала. Капельки пота стекали по ее лбу, смачивая волосы на висках.

— Видите ли, господин комиссар…

— Мадемуазель Франсуаза… Заметьте, я не мешал вам звонить. Наоборот!.. Я больше не буду допрашивать вашу мать… А сейчас хотите совет?.. Позвоните и господину Дюурсо, он у себя.

Франсуаза хотела понять, что он задумал. Колебалась. Наконец резким движением взяла телефонную трубку.

— Алло?.. Сто шестьдесят семь, пожалуйста…

— Ледюк, иди сюда!

Мегрэ что-то шепнул ему на ухо. Ледюк, казалось, был удивлен, смущен.

— Ты думаешь, что?..

Наконец он ушел, и видно было, как он заводил ручкой свою машину.

— Это Франсуаза… Да… Я звоню из комнаты комиссара… Приехала моя мать… Да!.. Комиссар просит, чтобы вы пришли… Нет! Нет!.. Уверяю вас, нет…

Каскад этих «нет» прозвучал громко и отчаянно.

— Да говорю же вам, что нет!

Она продолжала стоять у стола, словно застыв. Закуривая трубку, Мегрэ смотрел на нее с улыбкой, а Жозефина Босолей в это время пудрилась.

Молчание затянулось. Вдруг Мегрэ увидел, как вздрогнула Франсуаза, глядя на площадь, и затем, чем-то встревоженная, резко отвернулась.

К гостинице через автомобильную стоянку шла мадам Риво. Что это — обман зрения или происходящие события действительно все окрашивали в траурный цвет? Во всяком случае, при взгляде издали, чувствовалось что-то трагическое. Словно ее влекла вперед какая-то неведомая сила, которой мадам Риво не собиралась противиться.

Вскоре можно было разглядеть ее лицо. Оно было бледным. Волосы в беспорядке. Пальто распахнуто.

— Вон Жермен, — сказала мадам Босолей. — Ей, наверное, сказали, что я здесь…

Мадам Мегрэ пошла открывать дверь. Когда все увидели мадам Риво, стало ясно, что она действительно переживает какую-то драму.

Та, однако, пыталась успокоиться, улыбнулась. Но во взгляде ее была растерянность. Лицо судорожно подергивалось.

— Простите, господин комиссар… Мне сказали, что моя мать и сестра здесь и…

— Кто вам сказал?

— Кто?! — испуганно повторила она.

Как она не похожа на Франсуазу! Мадам Риво — жертва, женщина, сохранившая плебейские привычки, и к ней, видимо, относились без всякого уважения. Даже мать смотрела на нее довольно холодно.

— Как, ты не знаешь кто?

— Это когда я шла…

— Ты не видела своего мужа?

— Ах, нет! Нет!.. Уверяю вас, нет!..

Мегрэ с тревогой смотрел по очереди на всех троих, затем на площадь, но Ледюк все еще не появлялся. Что бы это значило? Комиссар хотел быть уверенным, что доктор находится в его распоряжении. Он поручил Ледюку следить за ним, а еще лучше — привести его в гостиницу.

Мегрэ не обращал внимания на жену. Он смотрел на пыльные туфли мадам Риво, которая, наверное, бежала сюда, затем на застывшее лицо Франсуазы. Неожиданно мадам Мегрэ наклонилась к нему, пробормотала:

— Дай-ка трубку…

Он хотел было возмутиться. Но тут вдруг заметил, что жена уронила на простыню клочок бумаги. И прочитал:

«Мадам Риво только что передала сестре записку, она у той в кулаке.»

Снаружи ярко светило солнце. Была слышна вся гамма городских звуков, которую Мегрэ знал наизусть. Госпожа Босолей, сидя прямо на стуле, ждала, как женщина, которая умеет себя держать. Мадам Риво, наоборот, была не в состоянии взять себя в руки и напоминала школьницу, застигнутую врасплох.

— Мадемуазель Франсуаза… — начал было Мегрэ.

Та вздрогнула всем телом. На какую-то секунду ее взгляд встретился со взглядом Мегрэ. Это был твердый, умный взгляд человека, не теряющего голову.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, и…

Браво, мадам Мегрэ! Наверное, она угадала то, что произойдет? Она повернулась к двери. Но Франсуаза уже сорвалась с места, бежала по коридору, к лестнице.

— Что она делает? — в ужасе спросила Жозефина Босолей.

Мегрэ не двинулся с места, он не мог двигаться. Не мог он послать в погоню и жену.

— Когда муж дал вам записку? — лишь спросил он у мадам Риво.

— Какую записку?

Зачем начинать тягостный допрос? Мегрэ позвал жену.

— Посмотри в окно, что выходит на другую строну гостиницы…

Именно в этот момент вошел прокурор. Вид у него был напыщенный. Он, без сомнения, чего-то боялся и поэтому придал своему лицу суровое, почти угрожающее выражение.

— Мне позвонили и сказали…

— Садитесь, господин Дюурсо…

— Но тот, кто звонил мне…

— Франсуаза только что сбежала… Может, ее поймают. Но может быть, и нет! Прошу вас, садитесь! Вы знакомы с мадам Босолей, не так ли?

— Я?.. Отнюдь…

Он пытался поймать взгляд Мегрэ, поскольку было видно, что комиссар говорит просто так, чтобы что-то сказать, а думает о другом или, скорее, делает вид, что мысленно следит за чем-то, понятным только ему. Мегрэ глядел на площадь, прислушивался, пристально смотрел на мадам Риво.