Морской бой - Максим Шахов

– Твою мать, – беззлобно, но как-то недовольно проворчал Ломашевский. В коммуникационной сети кто-то из офицеров хихикнул. Командир зажал рукой микрофон и что-то сказал вахтенному. Вахтенный ответил что-то про код «Южный тропик». Наверное, речь шла о сообщении в штаб о нападении. Потом по сети разнесся голос командира:

– Можно отвечать, орлы! Теперь все понятно.

И тут же застрекотали, со звоном выбрасывая гильзы, «АДСы» спецназовцев. Резко вывернул катер со стороны правого борта, яркое командирское суденышко вильнуло в сторону и заложило большую петлю. С армейского десантного судна, вскинув руки, свалился в воду человек в камуфляже.

Андрей мысленно расплылся в довольной улыбке. Нападающие явно не были готовы к такому отпору. Если они и ожидали, что их ждет вооруженная охрана, то уж такой вот готовности они точно не предполагали. Он поудобнее уложил оружие в руке, прижав локоть к монтажной скобе, и повел стволом в сторону большого металлического катера.

На борту судна, которое он выбрал своей целью, было человек восемь вооруженных смуглолицых людей. Было хорошо видно, как они в разных позах целятся в сухогруз и поливают его из «АКМов», если судить по приподнятому прикладу и наличию дульных компенсаторов. Не зря, наверное, главарь бандитов вооружился именно такими автоматами, потому что 7,62 – это для металла палубного ограждения ничто! Андрей нажал на спуск, как на стрельбище – плавно, задержав дыхание на выдохе и с легкой улыбкой человека, который знает, что не промахнется.

Очередь в восемь пуль прошла вдоль катера на ладонь выше борта. Рулевой за низким стеклом согнулся пополам и исчез из поля зрения, двое других, которые стреляли стоя, выронили оружие и повалились в разных позах на пол. Еще один, который стоял ближе к корме, видимо, получил пулю в приклад или в накладку газовой камеры. Сам стрелок не пострадал, но что-то там брызнуло осколками, да так, что он отбросил автомат, и тот упал в воду.

Расслабляться было нельзя. Пули били в борт, свистели над палубой, рикошетили от стенок контейнеров. Вот военный десантный катер резко вильнул в сторону и понесся к борту сухогруза. Еще несколько метров, и он окажется в «мертвой зоне». А что потом? Ладно, если трос с крюком на конце, а если граната? А если магнитная мина у ватерлинии? И эти в катере все какие-то темные, пригнулись. Что-то выдает в них профессионалов. В гидрокостюмах они, что ли?

Андрей выдохнул, взял упреждение и дал короткую, в две пули, очередь. Хвала штилю и свету солнца в корму! Одна пуля точно прошила борт надувного катера между бронированными пластинами. Суденышко стало заметно зарываться носом в воду и терять скорость. Рулевой резко положил руль вправо и прибавил оборотов двигателя. Но сделал он это зря. Лучше бы уж задержался в мертвой зоне, глядишь, так бы и просочился вдоль высокого борта русского корабля. Андрей весело оскалился и двумя точными очередями расстрелял всех шестерых пассажиров катера. Он видел, как люди корчились, извивались под ливнем пуль, как двое вывалились за борт. Еще пара секунд, и катер беспомощно поплелся, как обиженный бездомный пес, куда-то в сторону. Только один человек в темном комбинезоне еще слабо шевелился или просто дергался в агонии у самого мотора.

– Внимание! Всем на левый борт! – приказал Ломашевский.

Андрей приподнял голову и осмотрелся вдоль своего борта. Здесь было спокойно и пусто. Наверное, там кто-то в катерах достал что-то посерьезнее. Гранатомет, например. Стрельба с противоположного борта усилилась. Потом чей-то голос в коммуникаторе довольно прокомментировал, что катер утопили.

Бой практически заканчивался, и Андрею пришла в голову мысль, что, просто отбив атаку, они выполняют свою задачу лишь наполовину. А кто нападал? И, главное, зачем нападал? Не выяснив эти вопросы, спецназовцы будут уязвимы, а груз судна будет продолжать находиться в опасности. Нельзя вечно защищаться, обороняться. Тактика спецназа – непредсказуемость, неожиданность, опережение, перехват инициативы! Десантный катер с убитыми боевиками вяло кружил в двух десятках метров от борта. Это был первый катер, который расстрелял Андрей. Там еще кто-то шевелился, но был, видимо, тяжело ранен. А справа, из-за кормы, вдруг выскочил яркий прогулочный катер с высоко задранным носом. Этот скакун не меньше сотни километров в час дает, особенно по спокойной волне. Секунда, и ищи-свищи, а в нем самые интересные личности. Особенно вон та, в цветастой рубашке!

Андрей встал на колено, захлестнув ремень на предплечье. Теперь уже было не до улыбок, теперь задача более серьезная, нежели просто отстреливать уродов со старыми «калашами» в руках. Очередь, вторая, поправка и еще две короткие очереди… Есть!

Ярко раскрашенный катер вдруг выпустил клуб черного дыма, потом дернулся, закашлялся, свистя сизым дымом, потом мотор снова заработал, но тяга заметно упала. Он начал уходить в сторону материка. А сколько здесь до берега? Да минут тридцать до территориальных вод! Двумя точными движениями Андрей расшнуровал кроссовки, сбросил их.

– Лом, я Внук, – быстро сказал Андрей в коммуникатор, – не стреляйте, я за «языком»!

Он ласточкой взвился в воздух и почти без всплеска вошел в воду. Гул пузырьков у виска, мутная зелень перед глазами. Даже под водой спецназовец сохранил ориентацию, бешено гребя в сторону брошенного катера. Когда Андрей вынырнул, до суденышка оставалось всего несколько метров. Он перешел на спортивный кроль, мощно рассекая воду руками. Раз, два, три, четыре – вдох, выдох.

Стрельбы не было слышно и это немного успокаивало Андрея. Он видел, что борт катера приближается, видел буруны от винта, потому что мотор катера работал на малых оборотах. Особого движения на борту суденышка он не заметил. Обидно получить пулю, как только высунешься из воды. И свои не успеют подойти, как камнем на дно пойдешь. Отца жалко, очень он будет переживать, что могилы у сына нет, что некуда сходить и посидеть на лавочке, предаваясь мысленным беседам.

Андрей не знал, как это происходит у его отца, но почему-то думал, что старый моряк так же точно, как и он сам, мысленно вступает в споры. Они были очень похожи: Истомин-старший и Истомин-младший. Андрей, например, постоянно чувствовал, что, в какой момент скажет его отец по тому или иному поводу. Он почти наяву слышал его недовольный голос. И это недовольство заставляло его спорить с отцом. Так же мысленно, но не менее горячо, чем наяву, за столом на их кухне.

Спорили они о современной армии, современной молодежи, спорили о прошлом страны и ее будущем. Андрея очень расстраивало, что отец судил обо всем в очень узких рамках долга гражданина и офицера. Сам он как раз предпочитал свободу мысли и демократию во всем. Сложно было применить демократические принципы в отношении воинской службы, но и тут Андрей находил, чем упрекнуть старую советскую военную школу. Например, какой смысл увеличивать тяготы и лишения воинской службы, которые и без того не всегда сладки? Почему армия постоянно находится в таком состоянии, которое можно назвать боевой готовностью «номер один»? Есть, конечно, боевые дежурства, есть командировки в горячие точки, но в повседневной жизни, как считал Андрей, армия должна выглядеть как обычная работа.