Икона для Бешеного - 2 - Виктор Доценко

Вот и хорошо.

Бригадир удалился. Женщина посмотрела ему вслед и произнесла несколько слов на иностранном языке. Судя по тому, какое у нее было выражение лица, слова эти были сплошь ругательные.

Таджик поднялся на леса, собрал свою бригаду — забитых и покорных людей из отдаленных таджикских сел, готовых выполнить в Москве любую работу. Он что‑то грозно приказал, размахивая руками, и люди разошлись по лесам все с тем же безучастным выражением на лицах. Они бродили туда–сюда с гаечными ключами, часто останавливаясь и подкручивая гайки. Со стороны казалось, что бригада выполняет обычную работу.

Через полчаса они спустились вниз и встали, ухватившись на длинный канат, который поднимался до самой вершины лесов, на высоту пятого этажа.

Подъехала машина Никодимова. Бригадир поднес руку к глазам и посмотрел на противоположную сторону улицы. Стоявшая там женщина поправила косынку. Бригадир повернулся к своим подчиненным и что‑то крикнул. Те вцепились в канат и дружно потянули.

Именно в тот момент, когда Никодимов собирался покинуть автомобиль, многотонная конструкция лесов рухнула прямо на крышу машины, похоронив под собой талантливого ученого и оставив сиротой его дочь Жанну.

Расследуя причины гибели генерального конструктора Никодимова, следственные органы так и не смогли отыскать следы бригады строителей–таджиков, которые собирали эти злосчастные леса. Вся бригада словно сквозь землю провалилась, что было недалеко от истины.

Через год в подмосковном лесу грибники набрели на останки «лица азиатской национальности», по одежде — рабочего. При нем были обнаружены шесть истлевших стодолларовых купюр. Так как никто им не заинтересовался, дело было вскоре закрыто.

В документах следствия никак не был отмечен факт присутствия на месте гибели Никодимова некой женщины в темных очках.

С того самого времени как Константин Рокотов начал заниматься частным сыском, никогда еще ему не приходилось забираться на такие высоты. Уголовники, сектанты, сексуальные извращенцы, бандиты — эта публика была ему хорошо знакома, он отлично знал, как себя с ними вести и что они из себя представляют.

Но теперь, когда перед Константином замаячила перспектива общаться с Государственной Думой, ему пришлось задуматься.

Константин никогда не ввязывался в политику, а самих политиков считал людьми скользкими и ненадежными. Оставаясь человеком честным и прямым, он старался держаться подальше от этой публики, оставаясь верным принципу: не тронь — не завоняет.

Обстоятельства его нового дела требовали найти подход к обитателям Государственной Думы. Поразмыслив, Константин пришел к выводу, что лучшего консультанта, чем Петр Гуньков, едва ли можно найти.

Петр Гуньсов был знаком с Константином давно. Их свело вместе несчастье — загадочная смерть брата Гунькова и пропажа его коллекции старинных карманных часов. Константин тогда здорово помог Гунькову, в течение двух суток обнаружив пропажу и убийцу — родного племянника самого Гунькова к сына убитого. Сынок оказался законченным игроком, просадившим «под слово» огромную сумму. Чтобы рассчитаться, он выкрал коллекцию часов, но отец застал его за кражей. Сынок, не задумываясь, прикончил родителя. Константин тогда же легко вычислил, что коллекция явно не покидала квартиру. Он поставил своего помощника дежурить у подъезда, и, когда отцеубийца потащил часы в антикварный магазин, он тут же угодил в мозолистые лапы бывшего афганца. Каким‑то чудом ему удалось вырваться, он забрался на крышу дома и бросился вниз.

Гуньков долго плакал, получив от Константина коллекцию брата и узнав ужасающие подробности его смерти. Попросил никому не рассказывать об этом, чтобы позорное пятно не легло на всю их семью. Гуньков хитрил: он был советником Думы по кадрам, пережил несколько созывов и беспокоился за свою карьеру.

Как бы то ни было, он сам предложил Константину обращаться к нему, если возникнет такая необходимость. И такое время пришло.

— Знаю ли я Никодимова? — Услышав вопрос Константина, Петр Гуньков прищурился, бросив испытующий взгляд на Рокотова. — Это зависит от того, что вас интересует. Я не могу говорить о человеке «вообще». Выкладывайте напрямую, что вам нужно.

Он принял Константина в своем уютном кабинете в здании на Моховой улице. Окна выходили во двор, и Константин мог видеть, как из здания выносят и вносят мебель. Гуньков перехватил взгляд. Константина.

— Депутаты нового созыва устраиваются на рабочем месте. Сидеть на том же стуле, что и прежний депутат, считается в Думе плохой приметой. — Гуньков вздохнул и продолжил: — Итак, вернемся к Никодимову…

Меня интересует все, что связано с его работой в Комитете по разработке национальной идеи, — начал Константин. — Были ли у него враги? Какие у него могли возникнуть неприятности, проблемы…

Неприятности — это основа основ работы в Думе, молодой человек, — наставительно произнес Гуньков, — Поверьте мне, старому кадровому зубру: в этом здании даже воздух пропитан неприятностями. Неприятности просто летают по коридорам, подыскивая жертву.

Хотелось бы поконкретнее …

Идет, — легко согласился Гуньков, — Итак, Никодимов… Серьезный человек. Совершенно бескомпромиссный. Но только тогда, когда задеты его чисто человеческие интересы — честь, гордость… А так — он просто сидел на заседаниях и вроде как отбывал время.

А чем он занимался здесь, в Думе?

Номинально его должность назвалась «научный консультант Комитета». От него мало что зависело. Он мог месяцами не появляться на заседаниях — и никто бы не заметил. Но, будучи человеком порядочным, он аккуратно посещал все заседания. Вероятно, именно поэтому он прекрасно понимал, что Комитет этот создан лишь для того, чтобы его председатель, господин Борис Горст, носил роскошные костюмы и заказывал себе визитки на бумаге «под мрамор».

Тогда, вероятно, между Никодимовьм и Горстом могли возникнуть трения…

— Они и возникли! — воскликнул Гуньков. — Еще как возникли! Я помнил Горста еще по прежней своей работе в КГБ…

Гуньков прикусил язык, поняв, что сболтнул липшего, но, помедлив, продолжил:

— Дело прошлое… Теперь об этом можно говорить. В последние годы существования КГБ Горст возглавлял новое подразделение, которое должно было разработать новую концепцию работы организации.

И разработали?

Ни черта не разработали! — воскликнул, не сдержавшись, Гуньков. — Под работу подразделения были выделены громадные деньги, которые исчезли вместе с распадом КГБ. Испарились, словно их и не было. Тогда же у Горста появилась невероятно богатая квартира и загородный домишко стоимостью больше миллиона долларов.

Но какое отношение это имеет к его нынешней работе?

Не торопитесь, молодой человек, — усмехнулся Гуньков. — Запомните: там, где появляется Борис Горст, всегда начинается крупная афера. До меня дошли слухи, что сейчас он затевает нечто грандиозное.