Высокое погружение - Марина Даркевич

– Дошутитесь вы там… – проговорила Зульфия. – Слушай… У меня, кажется, хорошо пошли дела с распространением. Может, и ты наконец подключишься?

– Ты ведь знаешь, я уже предлагал наборы от «Гербалайфа» в театре. Во-первых, не я был первым, кто это делал. Во-вторых, большинству они нафиг не нужны. В-третьих, у многих актёров сейчас попросту нет денег. Даже на еду и сигареты не всегда хватает. Многие попросту «забили» на квартплату.

– Предлагай зрителям.

– Бред какой-то. Сама подумай, как это будет выглядеть: перед спектаклем актёр хватает людей за руки и пытается впарить им твои снадобья. А после – это вообще нереально: на дворе осень, сейчас зрители первым делом в гардероб несутся. Да и Пронина съест меня за такую самодеятельность.

– Это вы просто ещё не перестроились как надо, – заговорила Зульфия. – На Западе это уже давно в порядке вещей.

– Ты давно приехала с Запада? – ядовито спросил Тилляев.

– Лида так сказала.

– Это кто ещё такая?

– Это моя супервайзер.

– Ага. А она прямо в Нью-Йорке живёт, да?

– Пока нет, но их уровень постоянно ездит на семинары за границу. За счёт компании, естественно. Вот, в прошлом месяце такой слёт в Австрии был. Я думаю, скоро дела и у меня пойдут лучше. Вот только если бы ещё тебя на это дело подписать…

– Ты на постоянную работу не ходишь, и у тебя времени больше, – сказал Денис. – А у меня почти каждый день спектакль. Прогоны и репетиции. Не успеешь оглянуться, как зима наступит. В школах, садиках будут ёлки – я тебе про это рассказывал. Выясняю, где и как можно брать подработку. За неделю можно заработать как за два месяца!

– Если бы ты мог заняться распространением как следует, то тебе незачем и в театр было бы ходить! Не говоря уже о ёлках.

Денис даже замолчал на полминуты от неожиданности.

– Во-первых, – начал он осторожно, потому что странный блеск в глазах Зульфии его немного насторожил, – ты пока что сама в минусе от своей торговли. Во-вторых, ты мне только что открытым текстом предложила бросить театр. Как это понимать? Мы с тобой уже говорили на эту тему и закрыли её навсегда. Я не за деньги выхожу на сцену. Это жизнь, которую я выбрал раз и навсегда. Я – лицедей, а не торговец.

– Всё-таки насчёт ёлок… Может быть, там родителям детей что-нибудь продать можно будет?

– Опять глупости говоришь. Видано ли дело, чтобы Дед Мороз торговал «Гербалайфом» во время утренника! Этого ни дети не поймут, ни мамаши.

– Какой из тебя Дед Мороз… – вдруг скривила губы Зульфия. И снова неожиданно начала кричать:

– Ты Снегуркой, наверное, пойдёшь халтурить! Косу приклеишь, губы помадой накрасишь, никто и не заметит разницы!

– Не хочу вообще с тобой разговаривать, – раздражённо сказал Денис. С грохотом отодвинул табурет и вышел из кухни, по привычке хлопая по бедру, словно в поиске пачки сигарет. Которых у него уже давно не было.

* * *

– Смотри, Эсон, вот список, который мне продиктовал по телефону отец.

Махмуд положил на стол вырванный тетрадный лист, исписанный фамилиями и именами в две колонки.

– Это кто такие? – спросил Эсон.

– Это последний выпуск нашего театрального училища. Помнишь, я просил поимённо всех, кто получил диплом актёра в том году? Так вот, отец нашёл эту информацию.

– А если Зульфия сбежала с недоучившимся студентом? – задал Эсон резонный, в общем-то, вопрос.

– Не, я слышал про парня, который должен был закончить училище!

– Интересно, кто из них мог оказаться здесь? – задумался Эсон, уставившись в список. – Как ты думаешь, среди наших только смотреть, или русские имена тоже проверять надо?

– Все, – заявил Махмуд.

– Но девушек-то не надо, наверное…

– Я тоже так думаю.

– Но ты оставил несколько женских имён!

– Отец не был уверен, что «Марите Зогряну» – это девушка. Может быть, это парень.

– Действительно. Ну и имена у этих русских, шайтан их дери!

– Вот и я о том же.

– А Дэни Тилля – это же девушка, наверное… Смотри-ка. Кажется, мы её как раз в спектакле видели! – вспомнил Эсон. Произнёс он имя и фамилию, как полагается на родном языке – с ударениями на последние слоги.

– Сейчас программу посмотрю, где-то валяется… – сказал Махмуд и начал шарить в ящиках комода. – Вот она. Да, точно. «Тоня Парфёнова – М. Глущенко или Д. Тилля». Знаешь, это может быть сценический псевдоним даже. Слишком красиво звучит. [Слово «Тилля» на некоторых тюркских языках означает «золото» – М.Д.]

– Получается, что в Нижнеманск не только тот парень свалил, да?

– Наверное, – пожал плечами Махмуд. – В списке двенадцать человек. А с девушками было бы двадцать семь. Уж двое или трое могли запросто здесь оказаться.

– Ладно, что делать тогда будем? Давай явных девчонок вычеркнем… Эту Тилля, наверное, надо убрать сразу же. Есть ещё лишние?

– Есть. Вот ещё «Алла Махнович».

– А ты уверен? – усомнился Эсон. – Это же мужская фамилия! Была бы женская, то звучала бы «Махновича».

– Нет. Если фамилия на «ич» заканчивается, то это может быть кто угодно. Но в любом случае, Алла – это точно женщина!

– Назвать женщину таким именем – это действительно только неверные могут, – проворчал Эсон.

– На то они и неверные, – усмехнулся Махмуд. – Но мы её вычёркиваем, тут ошибки точно не будет. И начинаем проверять остальных. Это всего… Всего получается девять. Не так много, за неделю отыщем.

– Иншалла, – наклонил голову Эсон.

* * *

Администратор вышел из-за своего стола и позвал вдогонку:

– Людмила Ивановна, будьте так добры…

– Да, Владислав Семёнович?

– У меня вопрос насчёт нашего юного дарования.

– Тилляева?

– Ну конечно. Думаю, в течение месяца бумажная круговерть у нас закончится. А где-нибудь к январю-февралю парень получит гражданство. А ещё через пару месяцев мы его потеряем. И боюсь, насовсем. Вы понимаете, о чём я?

– Я уже думала об этом, – сказала Пронина, немного удивляясь. Она полагала, что Семёныч сам не более чем винтик в бюрократической машине. – Мальчишка на солдата не тянет. На пушечное мясо только.

– Вот это и плохо, – произнёс администратор, протирая очки большим носовым платком. – Кроме того, выяснилась странная штука.

– Какая именно?

– Я сделал официальный запрос в ***, то есть, откуда Денис приехал. Так вот – не было там у них никакого Тилляева. И мне прислали копию ещё одного документа. Вот он. И в нём указано то самое имя, под которым мы записали его в труппу – Дэни Тилля. Пишется так, что не произнесешь, если не знаешь, как – Москвин провёл ногтем под выведенными тушью словами «Тиллạ Дәни». – Странно, что никаких «оглы» или «угли». У них можно без отчества теперь, наверное. Но я был уверен, что это специально придуманный сценический псевдоним.