Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль

Потом он подумал около пяти минут, не говоря ни слова. Лишь его челюсти двигались едва заметно, словно он не решался нарушить тишину. Царила тишина.

Затем фюрер прервал размышления и вернулся к насущным вопросам.

* * *

Он повел нас к карте фронтов, чтобы совершенно точно представить себе нашу одиссею в Черкассах. Он заставил нас показать все маневры окруженных войск, день за днем, переходя от карты к карте. Огромную комнату наполнял лишь его голос, спокойно задававший вопросы, и наши ответы, выдававшие плохо скрытые эмоции.

Каждая деталь обстановки выдавала простой и спартанский образ жизни. Длинные еловые столы, голые стены, прямо как в монастыре, лампы с зелеными жестяными абажурами, подвешенные над картами.

Фюрер работал целыми ночами в полном одиночестве. Он уходил в барак, чтобы подумать и подготовить приказы. Единственным, что двигалось рядом с ним, было пламя в огромном камине, напоминавшем о доисторической Германии, и прекрасная большая овчарка, спавшая в коробке рядом со столом. Это благородное животное по ночам сопровождало своего хозяина, который медленно шагал, согнутый и седой, раздираемый страхами и мечтами.

Гитлер вручил мне ленточку Рыцарского креста. Я сражался, как настоящий солдат. Фюрер признал это. Я был горд, но больше всего меня этой ночью обрадовало то, что заслуги моих солдат были признаны самим Гитлером. Он сказал мне, что все офицеры, сражавшиеся со мной в котле, повышены в звании на одну ступень и что он награждает 150 моих товарищей Железными крестами.

Мы отправились в антибольшевистский крестовый поход во имя нашей родины, опозоренной в мае 1940 года, чтобы еще раз восстановить ее честь и славу. Солдаты Европы, мы хотели, чтобы наша древняя страна снова засверкала, как бриллиант, в новой Европе, которая рождалась в таких мучениях.

Мы были жителями страны Карла Великого, герцогов Бургундии, императора Карла V. После двадцати столетий завораживающего душу блеска наша страна просто не могла превратиться в ничтожество и кануть в забытье.

Мы ушли, чтобы принять страдания, чтобы наша жертва возродила к жизни былое величие.

В этом бараке перед гением на вершине его величия я сказал себе, что на следующий день весь мир узнает, что совершили бельгийцы в Черкассах. Он будет знать, что даже Германия, нация солдат, отдала им дань уважения.

Я чувствовал себя измученным и сломленным этими ужасными неделями. Но душа моя пела! Это слава, слава нашего героического легиона, слава нашей матери-родины открывает нам путь к возрождению.

* * *

На рассвете один из самолетов Гитлера увез меня в Берлин, где я выступил перед ассамблеей европейских журналистов. Они, в свою очередь, рассказали сотням тысяч читателей своих газет о подвигах штурмовой бригады «Валлония». Затем я отправился в Париж, где выступил перед 10 тысячами человек во дворце Шайо. Французские газеты распечатали историю моей одиссеи. «Л'Увр» напечатала эти простые слова в заголовке на три колонки: «Леон Дегрелль сделал Бельгию гордой». Это было сделано ради Бельгии. Это было сделано не для меня, а ради победы, оплаченной страданиями моих солдат, самопожертвованием мертвых. Однако имя нашего народа снова воссияло в штормовом небе 1944 года.

Ночью с 20 на 21 февраля 1944 года я получил обещание фюрера, что штурмовая бригада «Валлония» получит отпуск на 21 день. Я получил телеграмму с приказом из ОКХ. Я знал, что мои парни уже в пути, и не слишком о них беспокоился.

Этот отпуск стал поистине божьей благодатью. Едва уцелевшие солдаты погрузились в поезд с отпускниками, как весь фронт на Украине разлетелся в щепки, точно старый дуб, в который ударила молния.

Для меня это не стало неожиданностью. Я видел, как трудно приходилось немецким танковым частям на южном участке фронта, когда они пробивали коридор для нас. Нам пришлось буквально прорубаться сквозь противника, чтобы пройти 20 километров, преодолеть которые немецкие танки не сумели.

Войска освободителей едва успели добраться до места, где их следовало сменить, как нахлынула советская волна, затопившая всю Украину, она ринулась во всех направлениях и буквально за несколько дней достигла Днестра и румынской границы. Это был настоящий прилив.

Вся Украина, прекрасная Украина с ее бескрайними золотыми полями, с ее белыми и голубыми деревнями, расположенными среди полей подобно корзинам цветов, Украина, богатая пшеницей и кукурузой, получившая за два года сотни новых заводов, эта Украина была накрыта ревущей волной монголов и калмыков с висячими усами и стальными зубами. Они несли тяжелые автоматы с дисковыми магазинами, одуревшие от длинного марша от Волги до Галиции и Бессарабии, совершенного за полтора года. Их карманы были полны золотых колец, они хорошо ели и убивали множество «фрицев». Они были счастливыми людьми.

* * *

После многих трудностей я нашел своих солдат на границе старой Польши во Влодаве. Красные уже стояли напротив нас, стремительно преодолев Припятские болота одним прыжком.

Мы сделали остановку в баварском лагере Вильдфекен, который покинули 11 ноября 1943 года. Мы вернулись в виде потрепанной бригады, однако легион новых валлонских добровольцев должен был занять места раненых и убитых. Через две недели новая штурмовая бригада «Валлония» будет еще сильнее старой. Она будет состоять из 3000 человек, полных энтузиазма, как ветераны, закаленных в боях и горящих желанием снова вступить в бой.

Перед отправкой на фронт нам еще предстояло побывать дома, где слава, завоеванная валлонскими добровольцами в Черкассах, возродила национальную гордость. Конечно, англофилы и коммунисты нас не любили, но даже наши ненавистники не могли отрицать, что наши солдаты были верны воинской чести и традициям отваги, свойственным нашему народу.

Поздно утром 2 апреля 1944 года мы прибыли на голландско-бельгийскую границу. Наш марш по стране начался именно там.

Наша бронированная колонна имела длину 17 километров. С крыш своих мощных машин наши молодые солдаты радостно улыбались деревушкам с их синими крышами. Именно за эти приятные города и деревни, за эту древнюю землю они сражались в степях, выносили страдания и испытывали судьбу.

В полдень бригада торжественно вошла в промышленный центр Шарлеруа и Град-Палас, снова дала клятву верности национал-социалистическим идеалам. Затем сотни танков стремительно покатили в Валлонский Брабант, и огромный лев Ватерлоо смотрел на нас с вершины своего постамента.

Мы думали о героях, которые сражались на этих богатых полях в прошедшие времена подобно тому, как сегодня мы сражались в русской грязи. Однако теперь эта грязь была далеко. Наши танки были украшены цветами. Дубовые ветви длиной два метра красовались на броне. Сотни молодых девушек с влажными глазами ожидали нас на окраинах Брюсселя.

Центр столицы был морем лиц и флагов. Танки едва могли протиснуться между десятками тысяч людей, которые спешили увидеть и радостно приветствовать наших солдат. Толпа бушевала как море, кричала и бросала тысячи роз, первых, самых сладких, самых нежных, возвещавших о приходе солнечной весны.