Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль

Генерал сказал мне, где должны находиться мои солдаты, точнее — где-то под Нарвой. Через час я уже мчался вдоль побережья Финского залива по песчаной ухабистой дороге в направлении Ленинграда.

Местность вокруг была жалкой — вересковые пустоши и заросли орешника, сосновые рощи, чахлые осины, болота и анемоны, похожие на розовых птичек. Время от времени я мог видеть синее сверкающее море. Дома были покрыты деревянной дранкой. Жителей было немного, однако девушки были просто великолепны — высокие и сильные, в чистых платьях из тонкого муслина или кисеи.

Примерно через час езды по пыльной дороге я увидел баррикаду из больших железных бочек. Они прикрывали большую фабрику, где немецкие инженеры перерабатывали сланец и получали большое количество минерального масла. Как мы на Кавказе сражались за топливо для самолетов, точно так же они здесь сражались за топливо для подводных лодок.

Фронт был недалеко. Деревни, через которые я проезжал, превратились в головешки. Деревья вдоль дороги были расколоты, изломаны или обгорели. Воздух был каким-то серым. Слышалась яростная канонада.

Наконец я нашел своих солдат. Они расквартировались в 10 километрах от линии фронта. Офицер, который привел их сюда, знал, что валлоны еще не были в бою без меня. Поэтому он совершенно твердо заявил командиру корпуса, что я могу прибыть в любой момент, а пока что люди не готовы, и он отказывается брать на себя ответственность до моего появления. Командир корпуса генерал Штейнер был умным человеком. Мы знали друг друга еще по Кавказу. Он решил подождать.

Я прибыл на его командный пункт в сумерках. Штейнер носил белый шарф, как и Лаваль, опрятный и надушенный; он крепко обнял меня. Этой ночью, когда я вернулся к своим солдатам, я выиграл для них передышку в три недели и нашел инструкторов для них.

Мы расположились на вершине утеса из песчаника, откуда открывалась грандиозная панорама, в том числе и на Финский залив. В сотне метров под нами странная линия темных деревьев шла зигзагом по берегу вдоль уреза воды.

Горячей августовской ночью мы спустились к сверкающему ручью. Раздевшись догола, разгоряченные, мы бросались в воду и плавали в поющем море.

Эстонский фронт представлялся рискованной затеей. Красные стояли у ворот Варшавы, а несколько тысяч добровольцев из германских стран все еще цеплялись за перепаханные леса под Ленинградом.

Нарва служила границей между старой Европой и Востоком. Два мира стояли на берегах небольшой речки, протекавшей через город. На западном берегу возвышался старый замок тевтонских рыцарей. А прямо напротив него на другом берегу можно было видеть зеленые луковки куполов православной церкви русского города.

Немецкий III корпус, в котором немцы составляли меньшинство, охранял эти ворота. В июле 1944 года русские едва не вышибли их. Сотни советских танков были уничтожены в ходе яростных сражений. Легионы европейских добровольцев были обескровлены. В одном из двух датских полков остались всего 20 человек из 3000, остальные были окружены и перебиты до последнего.

Советское наступление сорвалось. Ill корпус отступил всего на 15 километров.

Но требовалась новая кровь. Мы ее имели и потому участвовали в новых боях.

* * *

Артиллерийские орудия грохотали непрерывно. Ночью, как это ни странно, канонада приблизилась. Очень часто со стороны Финляндии появлялись советские корабли. Наши орудия открывали огонь, заставляя крейсера уходить.

Береговые батареи были замаскированы просто великолепно. Они были развернуты на большом пространстве. Солдаты и офицеры сидели в отличных блиндажах, выкопанных над морем. В 50 или 80 метрах ниже белые гребни волн бросались на песок и разбивались под деревьями. Море сияло до самого горизонта, насколько видел глаз. Вдалеке, когда солнце сверкало особенно ярко, можно было различить белый остров, тонкий, словно крыло чайки.

Сумерки также были фантастически красивы: пылающее оранжевое сияние и огромные массы розовых и золотых облаков.

Эти радужные вечера, когда свечение угасало в переливах пурпурного и красного, эти ночи с множеством ярких звезд, холодные прозрачные рассветы, несомненно, были дарованы солдатам, чтобы они могли ощутить красоту, укрепить свой дух, прежде чем настанут дни, когда наши тела будут разорваны на куски, а души воспарят к престолу Всевышнего.

* * *

В середине августа красные начали широкий обход, чтобы нанести решительное поражение немецким войскам в Эстонии. Не сумев прорвать фронт между Нарвой и южной частью Псковского озера, они начали крупное наступление южнее озера, начав его от Пскова.

Очевидно, их целью было ворваться в Эстонию через город Дерпт, оттуда двинуться на Ревель и захватить весь участок побережья Финского залива с тыла.

Каждый день немецкие самолеты следили за крупными перемещениями советских войск от Нарвы. Ill корпус получил приказ повторить этот маневр и следовать за русскими. Было решено немедленно послать сильную боевую группу на юг, чтобы перекрыть дорогу Красной Армии, которая пока что форсированным маршем двигалась на северо-восток, почти не встречая сопротивления.

Генерал Штейнер провел ревизию своих сил. Он должен был использовать все, что только имел, как и другие командиры. Он решил дать нашим зеленым новобранцам еще пару дней для тренировок. Но эти 300 человек, которые были готовы вступить в бой, мало походили на крупный козырь.

В ночь с 15 на 16 августа я получил приказ выступать. В 05.00 грузовики понесли нас на юг. Распевая древние песни нашей страны, мы катили в маленькую точку, которая на германских картах называлась Дерпт, а на эстонских — Тарту.

Тарту! Древняя столица ученых всех прибалтийских стран. Тарту, чью знаменитую библиотеку, прекрасно украшенные дома, центры искусства, печатни и древний университет мы вскоре увидим охваченными пламенем. Эти гигантские черно-красные факелы целую неделю будут плавать между опаленной землей и безразличным ко всему небом.

Псковское озеро, на обоих концах которого вдруг повисла судьба Эстонии, отделяло ее территорию от COOP. Озеро соединялось с городом Нарвой и с Финским заливом рекой Нарва. Это было самое настоящее внутреннее море, по которому плавали катера, чьи проржавевшие корпуса можно было видеть в его золотых водах в августе 1944 года.

К Псковскому озеру можно выйти с севера через ароматные еловые леса, где мерцали розовые цветы шиповника и мелькали заросли дикой ежевики. На берегу озера имелся сухой галечный пляж, где росли эти колючие растения. Большие деревни, угнездившиеся в глубине светлых бухточек под бирюзовым небом, были беспощадно уничтожены самолетами. Не осталось ничего, кроме нескольких разломанных баркасов и руин, где стояли немецкие посты.

Озеро в действительности составляло самый протяженный участок Эстонского фронта. Красные сидели на другом его берегу. Оборона нашего берега была слабой. Там и тут можно было видеть бревенчатые бункеры, в песке было отрыто подобие траншей, но войск почти не было. Когда мы заняли позиции возле южной оконечности озера, русские могли высадить десант на нашем левом фланге.