Роковухи - Дороти Кэннелл

Председателю славного собрания было не до обстановки. Снова и снова пересчитывая гостей, он приходил к неутешительному выводу: как ни считай, хоть справа налево, хоть наоборот, больше четырех не выходит. Доктор Мелроуз с супругой и… неужели? Так и есть. На диванчике у окна примостился разноглазый слесарь Джок Бладжетт со своей прекрасной половиной, той самой сиреной, чьи неотразимые чары оставили меня без стиральной машины.

Убедившись, что и по углам гостиной никто не прячется, Бен расстроился, как лектор в Гайд-парке. Я же совершенно сконфузилась. Народу было слишком мало, чтобы не заметить героев дня…

В двух шагах от камина, с чашкой чая на ладони полусогнутой руки, застыл викарий из викариев — готовый типаж для съемок кинофильма о нелегкой судьбе священника. Почти плешивый, сухопарый, слегка сутулый и близорукий. Задумчиво взирающий на грешный мир сквозь толстые стекла старомодных очков в проволочной оправе.

Супруге викария, стоявшей, как и полагается, чуть позади, самое бескомпромиссное жюри с ходу присудило бы почетный титул "столпа церкви". И правильно. На таких классических женах держится большая часть христианства. Облик неприметный и основательный. Пепельные жесткие волосы, сбитые в нечто среднее между прической и фетровой шляпкой. Пиджак с жилетом цвета беж и юбка в мельчайшую клетку не допускают сомнений в том, что их хозяйка мастерски справится с организацией летней ярмарки и рождественского базара. При ней не будет проблем с покрывалом для алтаря; она станет хозяйкой в церкви Святого Ансельма так же, как и в доме моего дорогого Роуленда…

Дама повернула голову и увидела нас с Беном.

— Глэдстон, дорогой, встречай новых гостей.

У меня поплыло перед глазами. Глэдстон. Не это ли имя я слышала сегодня утром в телефонной трубке, когда исполняла свою христианскую миссию, спасая жизнь Рокси Мэллой? Не это ли имя свистящим шепотом повторяла неизвестная настырная дама? А я-то, идиотка, решила, что подслушала радиоспектакль о любвеобильном премьер-министре!

— Добрый вечер, викарий, — откуда-то издалека донесся голос Бена. — Рад знакомству. Бентли Хаскелл к вашим услугам. Моя жена Элли.

В обычных обстоятельствах он получил бы от меня незаметный, но ощутимый пинок. Правила хорошего тона, помнится, велят в первую очередь обращаться к даме. Учитывая, что обстоятельства были далеки от обычных, я пощадила ногу Бена, машинально отметив лишь изумленный взгляд супруги викария в ответ на мое приветствие. Далее улыбки, рукопожатия — все как положено, и только мой потрясенный мозг продолжал прокручивать сцену нежеланной встречи Глэдстона с "женщиной из прошлого". Собеседница викария почему-то представлялась мне сморщенной Дюймовочкой в беретике до бровей и в шали до кончиков туфель.

— Довольно с меня твоего распутства. Во имя нашего прошлого заклинаю — покинь этот дом!

— Сначала представь меня своей жене.

Настойчивый взгляд святого отца оборвал воспоминания. Мягкая улыбка слегка потускнела.

— Я не викарий.

— Вот как? А где же…

— Перед вами, — холодно отозвалась супруга. — А это мой муж, мистер Глэдстон Шип.

Я тупо уставилась на воротничок священника, белевший у него на шее. Черт! Нужно же было так влипнуть. Из-под серого кардигана выглядывал всего лишь кант белой рубашки-поло. Вот они, издержки свободы в рядах церковников. В конце концов, не я позволила служителям Христа снимать сутану за порогом Божьего храма.

Силы небесные! Ощущение такое, будто меня вытолкнули на сцену, где уже полным ходом разворачивается действие мелодрамы времен королевы Виктории. Публика в зале встретила околесицу горе-актрисы сдавленными смешками. С удовольствием присоединилась бы ко всеобщему веселью, если бы не ужас положения.

Кто бы мог себе представить такой скандал в благородном семействе Читтертон-Феллс. Женщина-священник! Святой Павел в гробу перевернулся. Теперь забастовки не миновать: если даже прихожане не выставят пикеты в защиту Глэдис Шип, то уж даму на церковной кафедре точно не потерпят. Шип! Так они еще и родственники?! Час от часу не легче… Мало того, что новая викариса выставила заслуженную органистку, так та еще доводится родственницей ее супругу…

Глэдис Шип… Я едва не заорала от чудовищной догадки. Уж не органистка ли шипела утром мне в ухо?! Что, если супруг викарисы когда-то крутил шашни со своей… э-э… кузиной?.. Что, если Глэдстон был еще одним узелком на черном кружеве нашей секс-бомбы? Неужели былые тайны и ошибки молодости найдут пристанище под крышей этого дома?.. Вопросы сыпались как горох. И кто выставил Глэдис Шип за дверь? Викариса или ее благоверный?..

— Боюсь, я ввела вас в заблуждение. — Ее преподобие улыбнулась. — До викария мне далеко. Младший дьякон — таков мой нынешний сан, и место преподобного Фоксворта я займу лишь до тех пор, пока ему не подыщут более достойного преемника. Мужчину.

— Добро пожаловать в Читтертон-Феллс! — Энтузиазма в голосе — хоть отбавляй. Правда, музыкальный слух уловил бы фальшивые ноты, но вряд ли викариса — так уж и быть, повысим ее в звании — привередлива. По службе не положено. — Что такое сан? Формальность, не больше. Для нашего прихода вы станете полноправным викарием.

— Благодарю на добром слове.

— Выпить? — коротко поинтересовался мистер Глэдстон Шип.

Вот она, первая ловушка! Боевой флаг подозрений заплескался на ветру благочестия. Роуленд наши безобидные слабости не осуждал, но вдруг у его преемницы более строгие мерки?

Подсказки от четы Мелроуз я не дождалась. Ни доктор, ни его жена за бокалами не потянулись. Так и стояли, держась за руки… Уточню, чтобы не грешить против истины, — миссис Мелроуз, в своем мешковатом холщовом одеянии более обычного похожая на послушницу ордена кармелиток, цепко держала мужа за руку. Гм… Что бы это значило? Всегда благодушно-жизнерадостная физиономия доктора сегодня напоминала… мою собственную физиономию — прошу прощения за подробности — во время очередного осмотра по женской части.

Супруги Бладжетт тоже стояли с пустыми руками, тесно прижавшись друг к дружке. Сразу и не разберешь, кто есть кто и чьи это усики а-ля Чарли Чаплин.

Я все еще озиралась да принюхивалась, а Бен уже принял предложение:

— С удовольствием. Что-нибудь на ваш вкус.

Он лучился дружелюбием. Недолго. Пока я не подала голос, сделав выбор в пользу осторожности:

— Ты забыл о нашем уговоре, Бен? По глотку во время причастия — это все, что мы себе позволяем.

Несгибаемая воля у человека. Ни один мускул не дрогнул, ну разве что дружелюбная улыбка превратилась в оскал.

— От чашечки чая не откажемся, — сообщила я хозяевам.

— С молоком, но без сахара, если не трудно. — Любимый цедил слова, как будто отмеривал ложки битого стекла, предназначенные для моего чая.

Грустно, но, надеюсь, поправимо. Плохо другое — я так и не поняла, удалось ли сравнять счет с викарисой. Улыбка дамы-священника держала нейтралитет по примеру ее же безликого наряда. Я человек, и ничто человеческое… Вздор. Похоже, у нашего нового преподобия ни один волосок из пучка-шляпки не выбьется даже при встрече с бывшей пассией супруга.