Охоться на меня, дорогая - Мари Роуз

темной Королевой. Той, кому мы будем поклоняться превыше всех остальных. Она просто должна принять эту часть себя.

Я все еще ощущал ее вкус, ее аромат оставался у меня во рту и только заставлял меня еще сильнее желать ее. Я сказал ей правду, я не мог дождаться, чтобы поглотить ее. Это тихое хныканье, которое она не смогла остановить, будет повторяться в моей голове, когда я позже обхвачу свой член рукой.

Мое сердце колотится от предвкушения, когда я смотрю, как она открывает дверцу машины и садится на водительское сиденье. Двигатель оживает, нарушая ночную тишину. Она бросает быстрый взгляд в мою сторону, ее взгляд пронзает темноту, но ее осознание моего присутствия остается неуверенным.

Надеюсь, подарок ей понравится. Может быть, однажды мы расскажем ей, что мы сделали, чтобы подарить его ей.

Когда она заводит двигатель и отъезжает, я смотрю, как задние фонари растворяются в ночи, поглощаемые темнотой. Мне не нужно сразу следовать за ней, я точно знаю, куда она направляется. И следовать прямо сейчас было бы слишком очевидно, пока улицы пусты.

Как бы сильно ни горела во мне потребность увидеть ее реакцию на наш подарок лично, камер, которые мы спрятали в ее доме, должно было хватить.

Я бы обязательно заставил ее поблагодарить меня должным образом в другой раз.

Тру подходит ко мне, снимая свою маску теперь, когда она ушла. Я поднимаю руку и снимаю свою, засовывая ее в карман толстовки.

— Все прошло лучше, чем ожидалось, — говорит он, поворачиваясь еще раз, чтобы посмотреть в том направлении, в котором она исчезла, и снова демонстрируя свою одержимость.

Но я тоже до сих пор не отвел взгляд.

— Да, это так, — ответил я рассеянно. Не то чтобы он уже не привык к моему поведению.

Он протягивает руку и берет меня за запястье, поднося мои пальцы в перчатках к своему носу и глубоко вдыхая. Его стон непристоен, и я отдергиваю руку, прежде чем он сделает что-нибудь глупое, например, пососет мои пальцы. Он просто хихикает в ответ.

— Хотел бы я, чтобы это были мои пальцы на ее прелестной киске, — говорит он.

— Достаточно скоро, — отвечаю я, пытаясь умерить его пыл. — Наше время придет, но мы должны быть осторожны, методичны. Сначала ей нужно стать глубже, с большей готовностью принять эту сторону себя.

Глаза Тру светятся опасным голодом, его ухмылка выдает глубину его одержимости. Меня это не беспокоит, в конце концов, это совпадает с моим собственным.

Мы оба жаждем ее вопреки здравому смыслу, стремясь раскрыть глубины ее тьмы и насладиться общим экстазом, который это обещает.

Я чувствую смесь волнения и осторожности, когда вижу взгляд Тру, узнающий картину моих собственных желаний, отраженных во мне. Между нами существует неоспоримая связь, выкованная в огне нашей общей одержимости. Мы понимаем, до каких глубин мы готовы дойти, как далеко мы готовы раздвинуть границы морали.

Ухмылка Тру становится шире; он наслаждается предвкушением, подпитываемым мыслью о том, чтобы обладать ею самым интимным образом.

— Она подчинится, — шепчет он, его голос сочится уверенностью. — Мы сделаем ее нашей душой и телом.

Я не могу не вздрогнуть от его слов, перспектива исполнения наших темных желаний витает на краях моего сознания.

— Я жажду ее, — бормочет он, его голос сочится смесью тоски и предвкушения. — Я хочу увидеть, как она сдается, стать свидетелем того, как она постигает глубины своих желаний.

Я киваю, мой собственный голод поднимается во мне подобно волне. Но я знаю, как важно сдерживаться, держать нашу одержимость в узде. Волна предвкушения проходит через меня, подпитываемая извращенными фантазиями, которые доминируют в моих мыслях. Очарование видеть, как она сдается своей собственной тьме, быть свидетелем того, как она проникает в глубины своих желаний, поглощает меня полностью.

Достав телефон, я открываю его, перехожу к скрытым приложениям и выбираю то, которое хочу. Тру подходит ближе, чтобы посмотреть на экран, напевая себе под нос, когда приложение загружается.

Время для следующего шага.

Глава 12

Алекс

Этот подарок лежит на моем кофейном столике, он выглядит таким невинным и почти незаметным. За исключением того, откуда это взялось.

Я все еще не открывала его. Я ничего не делала с тех пор, как вернулась домой, кроме как сидела на диване и смотрела на него. Мой разум продолжает прокручивать в голове разные вещи, которыми это могло быть. Какое-то доказательство? Какой-то намек на то, кто они такие? Кровавое кровоточащее сердце?

Нет, слишком маленькое для этого.

Я понимаю, что не узнаю, пока не открою эту чертову штуковину.

Сделав глубокий вдох, я, наконец, набираюсь смелости, чтобы взять подарок с кофейного столика. Он на удивление легкий, что добавляет таинственности его содержимому. Мои руки слегка дрожат, когда я поворачиваю его, осматривая со всех сторон.

Когда я разворачиваю подарок, слои бумаги отваливаются, открывая маленькую непритязательную коробочку. Ее простой дизайн и отсутствие украшений озадачивают меня еще больше. Как что-то настолько обычное может иметь какое-то значение? Тем не менее, я знаю, что должна это открыть.

Я осторожно приподнимаю крышку коробки.

Затем я в замешательстве наклоняю голову. В коробке лежит USB-накопитель.

Вид USB-накопителя внутри коробки выбивает меня из колеи. Я осторожно беру его в руки, ощущая кончиками пальцев его гладкую поверхность. Вопросы вихрем проносятся в моей голове, пока я обдумываю его значение. Зачем им понадобилось утруждать себя предоставлением меня ради USB-накопителя? Какие секреты он может хранить?

Со смесью опасения и любопытства я направляюсь в свой кабинет, крепко сжимая USB-накопитель. Знакомая обстановка дарит ощущение комфорта среди надвигающейся бури неопределенности. Я сажусь за свой стол и открываю ноутбук, экран компьютера освещает комнату своим мягким светом.

Вставляя USB-накопитель в порт, я наблюдаю, как компьютер распознает устройство и отображает его содержимое. Мое сердце учащенно бьется, когда появляется серия именованных папок — имена жертв, которым уже посвящены места на моих стенах. Каждая папка содержит коллекцию фотографий, документов и заметок, свидетельств преступлений, совершенных против этих невинных женщин. Это не просто