Над бездной - Вольфганг Хольбайн

Деляну постарался бесшумно вздохнуть, когда всадники проехали ворота и стали снаружи рассекать толпу — правда, немного медленнее, чем раньше, но, принимая во внимание, как была переполнена дорога, все равно слишком быстро. Пока они не достигнут цели, появится еще много синяков и переломанных ребер, если не чего-нибудь похуже.

— Кто это? — спросил Андрей.

Стражник несколько секунд смотрел, прищурив глаза, им вслед, прежде чем ответил на вопрос.

— Лейб-гвардия герцога, — сказал он, — вместе с этим проклятым попом!

Андрей поглядел на него и вопросительно, и удивленно. Всадник в пурпурной мантии и есть отец Доменикус? Он представлял его себе совсем другим — старше и крупнее, особенно по рассказам Фредерика о событиях в долине Борсы, — ожидал встретить старого свирепого церковного сановника, но спутнику золотых рыцарей было не больше тридцати пяти, у него была стройная крепкая фигура и — лицо воина — жесткое, но не отталкивающее.

— Вы не любите… Церковь? — спросил он и, не договорив до конца, понял, что снова совершил ошибку.

Теперь в глазах стража читалось недоверие.

Но это был лишь краткий миг, после чего солдат покачал головой и сказал:

— Да нет. Но я был бы рад, если бы этот инквизитор сидел у себя. С тех пор как он и три его странных спутника появились в городе… — оборвал он сам себя, как будто только теперь понял, что беседует с совершенно чужим человеком, о котором не знает ровным счетом ничего, не знает даже, тот ли он, за кого себя выдает. — А теперь исчезни, — велел он. — У меня дела. Тебе надо поторопиться, если хочешь вовремя попасть к «Одноглазому медведю».

Андрей поблагодарил кивком головы и поспешил обратно к Фредерику. Он нашел мальчика не там, где они расстались. Рыцари оставили следы на своем пути: Деляну видел бледных от страха мужчин и женщин, потиравших ушибы. В том месте, где должен был стоять Фредерик, старик с искаженным от боли лицом держался за лодыжку, по всей видимости разбитую.

Лицо Андрея потемнело от гнева. Даже если кость срастется и старик не станет калекой, вполне вероятно, что зимой он умрет от голода или замерзнет, не заработав на хлеб. Что же это за люди, спрашивал себя Андрей, так поступающие с другими? И сам отвечал: такие же, как те, что сожгли дом с дюжиной ни в чем не повинных людей, чтобы только убить одного мужчину и мальчика.

Деляну озирался по сторонам в поисках Фредерика. Он же строго наказал ему не двигаться с места, однако именно это мальчишка, видимо, и сделал.

Андрей уже начал сердиться, но тут Фредерик выскочил из переулка, находившегося рядом, всего в нескольких шагах. Он был бледен и бурно жестикулировал.

— Андрей! — крикнул он. — Я видел их! Они были тут, и…

— Знаю, — перебил его Деляну, бросив предостерегающий взгляд. — Не так громко!

— Нет, ты не понимаешь! — Фредерик стал говорить немного тише, но не менее возбужденно. — Я не про золотых рыцарей! С ними был человек! Это…

— Отец Доменикус.

Фредерик смутился:

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказал солдат у ворот, — объяснил Андрей. — Но я думаю, что и сам бы сообразил.

Движением руки он попросил Фредерика, который собирался что-то сказать, помолчать.

— И еще он объяснил, как пройти к «Одноглазому медведю». Это довольно далеко. Нам надо поторопиться. Круша будет недоволен, если мы опоздаем.

Реакция Фредерика испугала его. В глазах мальчика сверкнуло упрямство, которое на краткий миг превратилось в самую настоящую ненависть, и не к кому-нибудь, а именно к Андрею, и потому только, что он отверг его идеи.

— Это все, что тебя интересует? — прошипел Фредерик. — Эти два убежавших вора? Я же сказал тебе, что видел человека, который убил моего отца и остальных! Он не мог уйти далеко! Мы можем его догнать!

Прежде чем ответить, Андрей огляделся вокруг. Мальчик говорил достаточно громко, чтобы его слышали посторонние. К счастью, никто не придал значения его словам.

Андрей не стал возражать, а крепко схватил Фредерика за плечи и повернул к себе.

— Да, это все, что меня интересует, — произнес он едва слышно, но так резко, будто кричал. — Эти два убежавших вора сейчас единственные, кто поможет нам узнать, где находится твоя мать и остальные пленники. А чего хочешь ты? Мести или спасения семьи?

Мальчик вырвался и сверкнул на него глазами.

— Я хотел бы иметь меч! — сказал Фредерик. — Я хотел бы поскорее вырасти и никому не позволять командовать собою!

У Андрея лопнуло терпение. Он снова схватил Фредерика за плечи и так сильно тряхнул его, что у того стукнули зубы.

— А теперь послушай меня! — сказал он, свирепея и почти крича. — Если ты полагаешь, что лишить человека жизни легко, ты ошибаешься! Хочешь иметь меч? Пожалуйста, можешь взять мой. Ступай туда и попробуй убить этого человека! Может быть, тебе удастся! Едва ли он рассчитывает, что на него нападет ребенок! А что потом?

— Ты… о чем? — спросил Фредерик с раздражением.

— Даже если тебе это удастся и сам ты не сложишь голову в этой схватке, — что потом? Ты думаешь, все дело в том, чтобы всадить ему меч в сердце? Это не так! Он просто так не умрет, знаешь? Он будет жить дальше, в тебе жить! — Двумя пальцами, средним и указательным, он так сильно надавил на лоб Фредерика, что причинил ему боль. — Закрывая глаза, ты всякий раз будешь видеть его лицо. Он будет являться тебе во сне. Он будет настигать тебя в твоих мыслях и спрашивать, почему ты отнял у него жизнь! И это будет продолжаться долго, очень долго. Возможно, до конца твоих дней!

Фредерик пытливо смотрел на него, и Андрей прочитал в его глазах нечто такое, что поразило его еще больше, чем недавняя ненависть. Мальчик не понимал, что хочет втолковать ему Андрей. Хуже того, ему это было неинтересно.

Возможно, Андрей был несправедлив. А возможно и другое: Фредерик был слишком молод, чтобы понять, какая огромная существует разница между убийством невольным и расчетливым. Однако в этот момент Андрей не мог сказать, должен ли он бояться за Фредерика или же бояться его самого. Быть может, все слова, которые он сейчас говорил, запоздали, и то страшное, чему Фредерик был свидетелем, уже разрушило его душу; он не мог уже чувствовать и действовать по-другому — не жестоко и беспощадно, как его обидчики.

Вполне вероятно, что это было достаточным основанием для того, чтобы убить отца Доменикуса и двух остававшихся в живых золотых рыцарей, которые были с ним в долине Борсы, как и всякого золотого рыцаря, если таковые еще существовали.

— Какой своеобразный способ внушить ребенку уважение к жизни, — заметил чей-то голос у него за спиной.

Андрей возмущенно повернулся:

— Чего это вы вмешиваетесь…

И осекся. Трудно сказать, кого он ожидал увидеть, но сзади стояла та самая юная темноволосая девушка, с которой он недавно столкнулся в толпе. На ней было темно-зеленое бархатное платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру. Она была не выше Фредерика и среди уличной толкотни могла бы растеряться. Тем не менее она не выглядела беззащитной. Скорее, наоборот. Что-то невыразимое словами, какая-то сила исходила от нее. Возможно, она таилась в глазах, которые смотрели на него радостно и без всякой робости, присущей детям, и которые вместе с тем были слишком взрослыми для ее детского личика. Или эта сила держалась на достоинстве, с которым она носила темные вьющиеся волосы до плеч.