Несбыточное желание - Волчонок Ганни

шлем, прекрасно зная, что в нужный момент тот окажется под рукой. Не могло быть иначе. Доспехи и оружие стали такой же частью ее сути, как и длинный пылающий хвост или массивная морда с черным носом. Как стали таковой отметины цвета крови почти по всему телу, но видимые только на голове.

Она никогда не считала убийство чем-то достойным. Получив, в числе прочих, еще и обязанности каким-то неведомым образом сгинувшей богини всего живого, Хелена любила жизнь… И оттого было особенно отвратительно ее отнимать, не в силах дать начало новой. Мир отвергал ее попытки повлиять на себя, ограничивая простой сменой дня и ночи.

Волчица потерла переносицу, она, кажется, догадалась, как жизнь и смерть смогли сбежать. Миру было плевать на смертных, что его населяли, помрут они все или станут бессмертными. Но вечный цикл дня и ночи был неизменной частью его сути, естественно, тот не отпустил сестер-богинь. Ну а потом просто скинул на них часть обязанностей, просто чтоб те не висели, незанятые.

Хелена ненавидела свой родной мир так сильно, как только могла. Тот, конечно же, отвечал взаимностью.

Встрепенувшись, богиня поморщилась, словно от ноющей зубной болью. Эмоции. Эмоции дурной кобылы вновь забарабанили по ее сути противным дождем, вызывая какие-то давно и прочно забытые отклики. Схватив свой шлем — даже не задумываясь, как он оказался рядом — она с раздраженным рыком швырнула его за границу своей тюрьмы, и тут же получила им же по затылку. Со скулящим взлаиванием схватившись за голову, она с еще большей злобой уставилась на диск солнца, что висел точно над нею.

Она и так никогда не отличалась спокойствием, но текущая ситуация просто выводила ее из себя.

Поняв, что рычанием, оскалом и психозами она ничего не добьется — разве что прибьет свою тюремщицу и останется один на один с целым миром, жаждущим ее поработить — Хелена потянулась за душой смертной… И остановилась. Она нутром чуяла — нет, сейчас нельзя. Некое странно знакомое ощущение, порожденное каким-то периферийным чувством. Что-то мимолетное, легкое и воздушное, прохладное… Серебристое.

Волчица выдохнула короткое ругательство. Она отчетливо почувствовала Селену.

Нетрудно было догадаться, что раз она, Хелена, оказалась заперта в Селестии, то ее лунная сестра будет заперта в Луне. Чего волчица не ожидала, так это ее присутствия вовне темницы… Впрочем, это же была ее сестра. Ночногривая, ведомая любопытством, могла сунуть голову в жерло вулкана, что однажды и проделала… Долго потом убегая от разъяренного бога вулканов. Как же его, все-таки, звали…

Тряхнув головой, дневная богиня усадила себя обратно на трон. Что же, она подождет. Потерпит. Все, лишь бы Селена не узнала, что она здесь, посреди чужой души, прячется от мира. Чтобы сестра не узнала — огнегривая сдалась, признала кровь и погибель частью себя и своей сути. Она бы не приняла такого, не после всех тех лет борьбы. Хелена не хотела, чтобы ее любимая сестра узнала, насколько она тоскует по искрам, высекаемым оружием при столкновении.

Убивать она все так же не хотела, но вот смахнуться до первой крови бы не отказалась.

Откинувшись на спинку трона, волчица закрыла глаза, сосредотачиваясь на внутреннем огне. Это был единственный доступный ей способ хоть как-то абстрагироваться от бури чужих эмоций.

***

Селестия стояла перед зеркалом, смотря на свое отражение. Золотистая солнечная сталь — металл, обработанный ее собственной силой во время ковки — была оплавлена, некогда прекрасная гравировка «поплыла», превратившись в мешанину искривленных линий. Доспехи из произведения искусства превратились в металлолом, лишь каким-то чудом не сплавившись в единую массу.

Нет, подвижность даже улучшилась, разве что увеличились зазоры между частями брони. Но не это волновало солнечную принцессу, отнюдь, ее пугал маленький, жаркий огонек, что бушевал в глубине ее души.

Тогда, посреди жестокого, кровавого сражения, она могла только в ужасе дрожать, не в силах сдвинуться с места. Каждая смерть жутким кошмаром отпечатывалась в ее памяти, во всех своих отвратительных подробностях. И все же, даже это не смогло избавить ее от сомнений, неуверенности, колебаний.

Они всегда были ее спутниками.

Правильное ли решение она приняла? Пойдет ли на пользу Эквестрии ее реформа? Не поспешила ли она, может, стоило подумать еще несколько дней? Недель. Месяцев… Она сомневалась во всем, и только умение держать лицо не позволяло подданным и сестре узнать, сколько же противоречий наполняют ее разум.

Принцесса никогда не считала себя достойной Элементов Добра и Щедрости. Да и Магии тоже.

Аликорн вздрогнула, почувствовав жесткую, обжигающе горячую хватку на своем загривке.

«Как ты задолбала», — прорычал чужой голос в сознании Селестии. Полный злости и раздражения, он вышибал дух не хуже удара кузнечным молотом, заставляя дрожать в ужасе. «Что. Что опять?»

— Я… Я виновата во всем… Во всем, что произошло…

«Да неужели? Выдайте этой смертной награду, до нее дошло!»

Искра злости всколыхнулась в глубине души дневной правительницы, там же, где поселилась некая сила, жаркая, уверенная.

— Ты не помогаешь… — прошептала Селестия, отворачиваясь от своего отражения… И испуганно замычала, когда огромная ладонь в латной перчатке схватила ее за лицо, сжав в кулаке мордочку и болезненно царапая рог.

— Слушай меня, мелкая сопля, — угрожающе прищурившись и оскалившись, выдохнула огромная волчица.

Сейчас, без шлема, принцесса могла рассмотреть ее во всех подробностях. Белоснежная шерсть, покрытая странными узорами темно-красного цвета, аккуратные стоячие уши, крупный черный нос. Она была массивной на вид, грубой, всем своим видом излучая силу, уверенность и упрямство. Пылающая огнем грива колыхалась за ее спиной, разбрасывая искры и клочки пламени, истаивающие прежде чем коснуться чего-нибудь. Розоватые глаза — совсем, как у нее самой — смотрели с недовольством, злостью, но без ненависти.

— Меня утомили твои колебания, смертная! Не моя воля привела меня в твою душу, но раз уж мы теперь связаны, тебе придется измениться, если ты не хочешь, чтобы я как следует проехалась по твоей сути. Или хочешь?

Принцесса, насколько могла, отрицательно замотала головой.

— Чудно, — волчица ухмыльнулась и отпустила голову аликорна. — Времени мало, скоро моя сестра почует мою силу. Запомни, мелочь, меня здесь не было. Понятно? Моя сила досталась тебе без сознания и сути.

— Да… Да, хорошо…

Недовольно поджав губы, она осмотрела подрагивающую от страха Селестию. Вид ей, похоже, не понравился: поморщившись, она опустила руку на голову отчаянно сжавшейся принцессы… Которая тут же вспыхнула, совсем как тогда, на поле боя.

— Ну? Лучше?

— Я бы не назвала это «лучше», — огрызнулась поднявшаяся на ноги огнегривая аликорн. Металл так и не снятой брони вновь начал