Простая услуга - Дарси Белл

Дэвис был не из тех, кто способен вообразить, что его жена, женщина, которую он, по его мнению, знал и любил, сношается со своим сводным братом. И ничто в тот вечер не возбудило ничьих подозрений. Мы с Крисом наловчились шифроваться.

И все-таки Крис и Дэвис вступили в идиотский спор о – ну и ну! – о Фрэнке Ллойде Райте. Дэвис разливался насчет того, каким гением был Райт. Крис сказал:

– Конечно, гений. Но настоящий гений заботится о том, чтобы у его клиентов не протекала крыша. А Райт говорил им – поставьте под протечку ведро или передвиньте мебель.

Насчет этого я с Крисом была согласна. Представляю, на что похожа жизнь в великолепном доме с протекающей крышей. Но брать сторону брата и противостоять своему мужу было бы неразумно.

Каким легким мог бы стать дружеский разговор на общую для них тему! Оба знали о Райте, у обоих были стойкие убеждения на его счет. Оба разбирались в архитектуре и строительстве, хоть и под разными углами.

Я поискала взглядом официанта. Еще вина! И где, черт возьми, наша паста?

Наконец Крис сказал:

– Что, если мы согласимся не соглашаться?

– Великолепно! – Я бросила благодарный взгляд на брата.

Позже, дома, Дэвис сказал:

– Если бы он не был твой брат, я сказал бы, что он просто засранец.

– Он мой брат, – ответила я. – Так что фильтруй базар.

Мы рассмеялись, и я подумала: я избежала аварии. На этот раз.

Однажды ночью, когда Дэвис был в Техасе, инспектировал место для будущего музея, за право проектировать который боролся его офис, явился Крис – без приглашения. Клянусь, я ему не звонила, так что это было что-то вроде шестого чувства: интуиция подсказала ему, что я одна.

Крис вошел в дом. Мы посмотрели друг на друга. Он обнял меня в знак приветствия. Объятие перешло в поцелуй. И снова все началось.

Моя интрижка с Крисом закончилась, когда мы с Дэвисом забеременели Майлзом, и мы снова взялись за старое лишь однажды (и ненадолго) после рождения Майлза. Я не хотела, чтобы моего драгоценного сына воспитывал участник инцестуозного адюльтера. Я.

* * *

Дэвис спросил меня о Крисе напрямую лишь однажды, незадолго до гибели. Это произошло после вечеринки с барбекю на заднем дворе, которую мы устроили для его сослуживцев.

Я спросила, могу ли я позвать Криса, чтобы и мне было с кем поговорить. Наши гости будут беседовать в основном о дизайне и обсуждать офисные сплетни, будут задавать вопросы, чтобы продемонстрировать: они признают, что это я приготовила картофельный салат и купила хот-доги. И родила ребенка босса. Не то чтобы кто-то из них действительно интересовался Майлзом или мной. Все вертелось вокруг Дэвиса: гений, звезда.

– Конечно, почему нет? Позови Криса, – согласился Дэвис.

Наверное, решил, что это лучше, чем выслушивать потом мои жалобы на то, что меня все игнорировали. Рискованно было звать Криса сюда. Но я уже давно его не видела и знала, что не заскучаю, если мы просто будем переглядываться через двор.

В первый же час вечеринки я заметила, что Дэвис смотрит на меня. Вероятно, он заметил, что я здесь лишь наполовину, а наполовину где-то еще – пока не появился Крис.

Я стояла у стола с угощением. Крис подошел ко мне сзади. Я обернулась – а он там. Моя радость видеть его была больше, чем сестринская. Все казалось таким очевидным. Я взглянула на Дэвиса и поняла, что он тоже это видел.

Тем вечером Дэвис сказал:

– Стефани, я хочу тебя кое о чем спросить. Может быть, это прозвучит очень странно, но… есть ли что-то… необычное в твоих отношениях с Крисом? Может, я параноик, но иногда у меня такое чувство, что вы, ребята, немного… слишком близки. Это сбивает меня с толку. У вас такая тесная связь, вы почти как любовники.

Я сидела перед зеркалом в спальне, причесывалась. Я сделала вид, что уронила что-то на пол, чтобы не встречаться с собой глазами.

– А я-то думала, что в нашем браке параноик я, – сказала я. – Потому что это смешно. Мы просто близки. Может быть, потому, что мы брат и сестра, которым не случилось провести детство вместе. Мы наверстываем упущенное время.

Дэвис знал, что я лгу. Он знал это, как люди знают и не знают что-то, чего не хотят знать о любимых. Но тем не менее он знал.

У нас было несколько обеденных тарелок – белые с зеленоватой каемкой, – которые Дэвис обожал. Он кропотливо отбирал их, одну за одной, из коробки с глиняной посудой в магазине на Нижнем Бродвее.

Той ночью, когда я отказалась признать, что мои отношения с Крисом выходят за рамки обычной семейной привязанности, Дэвис пошел на кухню. Я услышала, как что-то разбилось, потом еще раз. Прибежав на кухню, я обнаружила, что Дэвис швырнул несколько тарелок о стену.

– Что это значит? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он. – Может быть, это я просто наверстываю упущенное время.

Это было на него не похоже. Больше в его характере было то, что он сделал потом: извинился и убрал осколки пылесосом.

Я думала, то, у меня есть Майлз, что у нас с Дэвисом есть Майлз, все изменит. Я думала, это заставит нас с Крисом образумиться. Но это только увело нас еще глубже в подполье, где воздух был еще более спертым, душным и жарким.

* * *

В день, когда они погибли, стояла удушающая летняя жара. Я была на заднем дворе у бассейна, Майлз плескался в лягушатнике рядом со мной, а Дэвис сидел поодаль, под зонтиком. У него была светлая кожа, и он быстро обгорал в отличие от нас с братом.

Далеко за полдень я услышала, как перед домом останавливается фургон Криса. Я уставилась на Майлза, чтобы не посмотреть на Криса, – услышала, что он идет по дорожке. Я не могла взглянуть на Дэвиса. Он понял бы все по моему лицу.

Мы только торопливо обнялись и поцеловали друг друга. Дэвис не спускал с нас глаз.

Он знал. И я знала, что он знал.

Я закрыла глаза, чтобы мой муж не прочел в них вожделения. Вышла, чтобы принести Крису пива. Потом мы все втроем сели в кружок и стали смотреть на Майлза, который отправлял пластмассовую обезьяну в плавание на оранжевой пластмассовой лодке.

В день, когда они погибли, после спора, когда эти двое мужчин сели в машину, я, помню, думала: что дальше? Грузовик, ехавший прямо на них, и дерево, в которое они врезались, ответили на мой вопрос за меня.

Дэвиса похоронили в Нью-Гемпшире, на сельском кладбище недалеко от дома – родового гнезда. Я оставила Майлза с домработницей его бабушки, чтобы он не видел, как отца в саване опускают в землю. Я не знала, что Дэвис завещал устроить ему зеленое погребение и что он оставил все (включая будущий доход от своей дизайнерской продукции) мне.

На похоронах было много народу. Приехали все манхэттенские сослуживцы Дэвиса и кое-кто из клиентов, живших в домах, которые он проектировал или перестраивал: чужаки, которые работали с ним и привыкли им восхищаться. Плюс у Дэвиса оказалась куча родственников по всей Новой Англии: тетушки, дядюшки, кузены, которых я никогда не видела. Весь клан собрался для последнего “прости”, и некоторые видели меня в первый и последний раз.