Одной ногой в могиле - Джанин Фрост

— Я тебе чек выпишу, только уйди, — пробормоталая.

Кости будто не слышал.

— К тому же за твою голову дают премию. Я уже сказал вуборной, что мне предлагали на тебя контракты, пока я не вычислил заказчиков.Однако кто стоит за последним заказом, не знаю: он или она остается в тени. Такчто есть еще одна угроза, более опасная, чем Джэн. Хочешь не хочешь, а тебепонадобится моя помощь.

— За мной все время охотятся вампиры и гули, —пренебрежительно возразила я. — Если понадобится помощь, у меня есть моякоманда.

— Живые? — Его голос так и сочилсяпрезрением. — У них один способ защиты: обездвижить нападающего, позволивему обожраться.

— Как ты высокомерен!

Кости подошел ближе, теперь нас разделяло всего несколькофутов.

— Я силен. Сильнее, чем ты думаешь. Это правда, а невысокомерие. Все члены твоей команды, вместе взятые, не защитят тебя так, какя, и тебе это известно. Сейчас не время давать волю твоей упрямой привычке вседелать в одиночку, Котенок. Просишь ты о помощи или нет, ты ее получишь.

— Черт побери, Кости! Сколько раз тебе повторять: тымне больше поможешь, если уйдешь! Я благодарна за предупреждение насчет Джэна,но, если ты останешься со мной, сам окажешься в опасности. Обо мне небеспокойся — я сумею о себе позаботиться.

Его брови дерзко изогнулись:

— А тебе сколько повторять, пушистик? Я нисколько небоюсь твоего шефа с его веселыми ребятами. Хочешь от меня избавиться? Тогдапридется меня убить.

Дерьмо! Я не представляла, как смогу его убить, даже когдадумала, что он перебил невинную семью!

— Тогда уйду я! — Бессилие сделало менябезрассудной. — Сбежала один раз, сбегу опять!

Внезапно я оказалась в объятиях Кости. Его ладонизапрокинули мне голову, а я даже не успела заметить, как он шевельнулся. Может,я сама была виновата, а не его проворство — так сконцентрировалась наподдержании эмоциональной обороны, что совсем забыла о физической. И, по правдесказать, я никак не ожидала, что он меня укусит.

Да, все мои навыки предосторожности против вампиров с Костиотказывали.

Его клыки глубоко проникли в мое горло, как в тотединственный раз, давно. Логика подсказывала, что они должны причинять боль, нобыло приятно. Очень приятно. И это чувство становилось сильнее с каждым сосущимдвижением его губ. Самое странное на свете тепло пронзило меня. А ведь, отдаваясвою кровь Кости, я должна была мерзнуть!

Я хотела что-то сказать, но не смогла. Вместо слов у менявырвался первобытный стон. Кости крепче сжал меня, запрокинул назад и лизнулмою шею, прежде чем снова погрузить в нее клыки. Я содрогнулась от наслаждения,хотя во мне и зазвучала тревога. Он хочет меня убить? Превратить в вампира? Ниодин вариант меня не устраивал. Перед глазами поплыли пятна. Добавьте к этомугул в ушах: то ли стук сердца, то ли звук, который слышишь перед обмороком.

Я колотила его кулаками по спине — единственный способ,каким можно было велеть остановиться, потому что изо рта вырывались толькослабые вздохи экстаза. Вот тогда я сообразила, что могу остановить его, еслизахочу. Серебряный нож был зажат у меня в руке. Я чувствовала пальцами холодныйметалл. Наверное, Кости тоже. Он на мгновение оторвался — капли моей кровиблестели у него на губах, как рубины, — и нарочито медленно вновьсклонился к моему горлу. От его долгого глубокого глотка у меня обмякли колени,и я так содрогнулась от наслаждения, что успела подумать: если умру, тосчастливой.

Но нужды умирать не было. Все, что от менятребовалось, — направить нож и хорошенько нажать. Кости не удерживал моируки, они свободно обхватывали его спину, пока он одной рукой ерошил моиволосы, а другой поддерживал меня. Серая пелена перед глазами сгущалась, гул вушах усиливался. Он или я, — было ясно, что он не собираетсяостанавливаться. Мои пальцы сжали рукоять ножа для удара и разжались. Нож выпализ руки, а я притянула Кости еще ближе к себе. «Я не могу этого сделать, —мелькнула последняя мысль, — потому что это далеко не самый худший способумереть».

Сознание возвращалось постепенно. Сначала (это главное!) яощутила, что сердце бьется. Отлично, я не умерла и не превратилась в вампира.Уже плюс. Потом обнаружила под головой подушку. Дальнейшее оживление показало,что я лежу на боку, вытянувшись, завернутая в одеяло. В комнате было темно,шторы задернуты. Руки, обнимавшие меня сзади, казались почти одного цвета смоими.

Тут я совсем очнулась:

— Где мы?

С кем я, вопросов не вызывало, хоть голова еще и оставаласьватной.

— Я снимаю этот дом в Ричмонде.

— Надолго я вырубилась? — Неясно почему, ноподробности казались мне важными.

— На четыре часа или около того. Достаточно, чтобыстянуть все одеяла. Я слушал, как ты храпишь, смотрел, как ты заворачиваешься впокрывала, и понял: именно этого мне не хватало больше всего — обнимать тебя,пока ты спишь.

Я села и первым делом ощупала горло. Как и следовало ожидать,гладкое: ни проколов, ни шрамов не осталось на память о случившемся. Костизакрыл дыры каплями своей крови, стер все следы.

— Ты меня укусил, — укорила я его, но не таксердито, как собиралась.

Повлиял сок из его клыков или потеря крови, но все казалосьне таким уж… страшным. А ведь причины для стресса были. Хоть мы оба и лежалиодетыми, я находилась в постели с Кости, а это не лучшая идея для человека,желающего сохранить эмоциональное отчуждение.

— Да, — только и сказал он.

Даже сесть не потрудился, лежал, раскинувшись на подушках.

— Зачем?

— Причин было много. Перечислить все?

— Давай! — Слово вырвалось с напряжением.

Слишком уж беззаботно он выглядел (на мой вкус).

— Прежде всего — чтобы подтвердить твои чувства комне, — произнес он, садясь. — Ты могла меня убить. По всем правиламты должна была это сделать. Вампир высасывает из тебя кровь, а у тебя в рукесеребряный нож! Только дурак не воспользовался бы оружием… или тот, кто любитнамного сильнее, чем показывает.

— Ты, ублюдок, укусил меня, чтобы испытать? —воскликнула я, вскочив с кровати и пошатнувшись от внезапного головокружения.Похоже, Кости хорошо «подчистил тарелку». — Ручаюсь, ты бы сильно пожалел,если бы я и впрямь проткнула твое сердце. Как ты мог сделать подобную глупость?Это огромный риск!

— А как ты могла? — бросил он в ответ. —Честно говоря, после стольких лет гадания, как ты ко мне относишься, стоилорискнуть жизнью, чтобы узнать наверняка. Признайся, Котенок, — ты забыламеня не больше, чем я тебя. Все отговорки, ложь и болваны, с которыми тыгуляешь, ничего не изменили.