Гламурная невинность - Анна Данилова

Ясный летний день, жаркое солнце палит головы собравшихся на кладбище провожающих. Таня Орешина в черном платье без рукавов, с опухшими от слез глазами смотрела на покойницу с немым ужасом. Лариса Холод, опершись на крепкое плечо Михаила Обшицера, рассматривала отвратительного желтого цвета галстук на шее худого и некрасивого, с сияющей на солнце рыжеволосой головой Сергея Каморы, который, в свою очередь, смотрел на мертвую Надю с каким-то недоумением, словно до него только что дошло, что ее нет в живых, что она никогда больше не улыбнется ему, не сдунет со лба непослушную прядь волос, не поцелует его теплыми губами… Его тошнило при мысли, что стало с ее совсем еще недавно таким соблазнительным телом. Земцова с Крымовым крепко держались за руки и старались не смотреть на гроб. Таня Бескровная с мужем тихо переговаривались. Причем лицо Тани было абсолютно бесстрастным, словно речь шла о чем-то незначительном, будничном, как если бы она просила Минкина купить к ужину хлеба. На самом же деле никто и не подозревал, что в ту минуту, когда гроб с телом Нади Газановой опускали в землю, рушилась молодая семья. Рушилась стремительно и, как казалось Минкину, бесповоротно. Перед тем как поехать на кладбище, Виталий был в ванной комнате и принимал душ. Он не слышал звонка, не слышал он, и как Таня взяла телефон. Ради любопытства. Чтобы послушать, кто звонит мужу и по какому поводу. Оказалось, звонила его клиентка, чтобы договориться с ним о встрече. Таня спокойно поговорила с ней, а потом от нечего делать решила просмотреть все звонки мужа. В основном это были ее, Бескровной, звонки. Увидев же незнакомый номер, повторяющийся несколько раз, причем все звонки были датированы 16 июля, вдруг услышала бесстрастный голос автоответчика: «Вам поступил звонок от абонента…» И сразу вслед за этим услышала записанное звуковое сообщение, нервный женский голос чеканил: «Виталий? Это я. Слушай меня внимательно. Не хочу тебя обманывать, но я не смогу встретиться с тобой ни завтра, ни послезавтра. О том, что произошло, – забудь. Ты прекрасный мужчина, мне было с тобой очень хорошо, дело не в этом… Пожалуйста, не звони мне больше…»

И гудки. У Тани в ноги вступило. Она стояла, обливаясь потом, и не знала, что произойдет с ней в следующую минуту. Может, взорвется, может, закричит так, что стекла разобьются… И не было сейчас во всем мире человека, способного убедить ее в том, что Минкин здесь ни при чем, что девушка перепутала номер телефона или же произошла еще какая-нибудь невероятная путаница. Нет, у Минкина есть девушка, это определенно. Вернее, была. И они еще 16 июля были вместе. Теперь же она решила бросить его. И дело не в том, что он не подошел ей в постели. Минкин не может не подойти в постели кому бы то ни было. Он – прекрасный любовник. Хотя Таня вышла за него замуж вовсе не из-за этих его мужских качеств. И ведь знала, что он гуляет с женщинами, знала, но поверила, что он начал новую жизнь. Наивная дурочка. Попалась.

Что теперь делать? Продолжать жить с ним так, как если бы ничего не произошло? Нет, этого не было, не было никакого звонка… И вспотела она не из-за этого. Просто жарко.

Она положила телефон мужа на место и вернулась к зеркалу – ей предстояло привести себя в порядок и подготовиться к похоронам. К похоронам ее, по сути, так и не успевшей начаться семейной жизни. Она ничего не скажет Минкину. Просто уйдет, и все. Вот только они сходят вместе на похороны Газановой. В сущности, это ее работа. Теперь она должна просто зубами держаться за работу. Бедный малыш, он родится уже вне брака, без отца. Слезы брызнули у нее из глаз. Она не могла ни говорить, ни дышать.

Минкин вышел из ванной комнаты, вошел в спальню и, проходя мимо сидящей перед зеркалом жены, не удержался и поцеловал ее в затылок. Густые шелковистые волосы. От одного запаха своей жены у него кружилась голова. Он был счастлив, что женат на Бескровной. Он даже не заметил, как она вздрогнула, когда он коснулся губами ее волос.

– Значит, так, Минкин, – сказала она, не поворачивая головы. – Сейчас мы едем с тобой на похороны Газановой, после этого ты отвозишь меня к тетке и забываешь меня на всю оставшуюся жизнь. Никаких объяснений, никаких оправданий, ничего, понял? И не вздумай преследовать меня. Волноваться мне нельзя, я беременная, если ты успел заменить. А тебя, кобелину, чтоб я больше не видела рядом с собой. Это все.

Она задыхалась. Никогда еще она не разговаривала с Виталием так грубо. Губы ее произнесли это отвратительное по своей сути слово, а глаза еще продолжали любить этого красивого смуглого мужчину, перед которым не могла устоять ни одна женщина. Они с Крымовым – два сапога пара. Шубин тоже не подарок. Как только Женька забеременела – забыл про нее. Что случилось? Почему мужчины отворачиваются от своих беременных жен? Не могут подождать, пока родится ребенок и женщина станет прежней, такой же стройной, как была до родов? Разве можно любить мужчину, предавшего тебя в самую тяжелую пору, пору ожидания ребенка?

Она вспомнила свой сон – Земцова с кровавым пятном на груди. Это рана от измены. Земцову тоже предали. Крымов предал. Женьку Жукову Шубин предал. Теперь ее, Бескровной, очередь. Но только она не станет бросаться в объятия других мужчин. Хватит, насмотрелась на ошибки других. Ни Жукова, ни Земцова – никто из них не стали счастливыми после того, как решили начать жизнь с другим мужчиной. Только еще больше запутались.

– Таня, ты о чем? Что случилось?

Но вместо ответа она принялась подкрашивать губы, словно и не слышала, что сказал ей Минкин.

Он еще много чего говорил, повторял одни и те же вопросы, но, так и не получив ответа, послушно исполнил ее волю – привез сначала на квартиру Шевкии, потом – на кладбище. Ему, конечно, уже не было дела до этого траурного спектакля. Он не был знаком ни с Шевкией, ни с Надей Газановой.

Он думал только о том, что все то страшное и непоправимое, чего он боялся, произошло. И его легкомыслие и какая-то внутренняя уверенность в том, что Бескровная ничего не узнает о его измене, теперь приносят свои плоды. Отравленные плоды. Ядовитые. Пока она, находясь в ванной комнате, приводила в порядок свои черные туфли, он проверил телефон – так и есть, вот он, этот чертов звонок этой чертовой куклы. Зачем она позвонила ему? Что ей еще было нужно? Черт! Черт! Черт!!! Видимо, эта идиотка Вероника, даже не услышав его, Минкина, голос, произнесла что-то в трубку, чего не должна была слышать его жена. Интересно, что же? Решила все переиграть и встретиться с ним? Бескровная не поверит ни единому его слову. Не такой она человек. Он быстро набрал номер телефона Вероники. Сначала были длинные гудки, потом и вовсе все стихло. Ее телефон словно умер. Или сошел с ума. Мурлыкал теперь какие-то замысловатые трели… Неужели его жизнь закончена и он потерял и жену, и ребенка?!

Он вел машину, ничего не видя перед глазами, на автопилоте. Никогда в жизни ему еще не было так плохо. Он достаточно хорошо изучил свою жену, чтобы понять – она не простит его никогда. Даже если он и докажет, что этот звонок ей приснился. Даже если он подарит ей бриллиант за несколько миллионов долларов (которых у него, разумеется, нет). Даже если встанет перед ней на колени, она лишь рассмеется ему в лицо, отвернется, и он увидит ее удаляющуюся спину, прекрасную, узкую и белую, как снег, нежную спину… Спину уходящей навсегда жены. Беременной жены. Он вдруг почувствовал, что плачет. Пока еще без слез, но плачет, рыдает, и что все внутри сотрясается от судорожных беззвучных всхлипываний. Он не найдет слов, чтобы вымолить у нее прощения.