Гламурная невинность - Анна Данилова

Крымов внимательно посмотрел на покрасневшие, вероятно, от слез, глаза Бескровной, и сердце его сжалось от нежности к ней. Нет, это не было похоже на то чувство, что он испытывал прежде к этой строптивой и задиристой девушке. Это не было тем желанием, которое кружило им обоим головы. Он увидел сейчас в ней одинокое и словно осиротевшее существо; ему вспомнилась Женя Жукова – примерно тот же взгляд, взгляд брошенной беременной женщины… Помнится, он, Крымов, навещал Женю в роддоме, приносил ей фрукты и цветы – вместо Шубина…

Так вот почему у Земцовой так резко испортилось настроение. Она подумала о том, что раз Минкин изменил Бескровной, то рано или поздно и он, Крымов, изменит ей. Минкину он морду набьет, это определенно, а вот как успокоить Земцову?..

– Мы поедем с тобой на этот остров, – сказала Юля. – И Таня тоже поедет, ей надо развеяться, подышать свежим воздухом…

– Это там-то свежий воздух? Да там смертью пахнет, дорогие мои…

– С тобой нам нечего бояться. Не думаю, что маньяк сидит и ждет нас, чтобы… сбросить с обрыва…

– Я запланировала встретиться с Орешиной, – сказала Таня. – Перенесем?

– Успеем. У меня тоже встреча с Обшицером и Ларисой, – ответил Крымов.

– А у меня с Каморой… – сказала Земцова. – Действительно, мы же ненадолго. Осмотрим место происшествия, поднимемся на гору, возьмем образцы почвы…

Чайкин, стоявший неподалеку и куривший сигарету за сигаретой, попросился с ними.

– Не могу смотреть на эту девушку. Все кажется мне, что это я виноват в ее смерти. Никогда прежде не испытывал такого острого чувства вины. Надо же, накаркал!!! – не мог успокоиться он. – Я понимаю, что это попахивает мистикой или вообще бредом… но это я, я сказал ей о том, что в морге на столе лежит девушка… Я оскорбил ее…

– Успокойся, ты-то здесь при чем? – Бескровная, подойдя к нему, похлопала его по плечу. – Ну, сказал, ну, оскорбил, дальше-то что? Это же не ты ее убил… Хотя алиби тебе неплохо бы иметь, – мрачно пошутила она.

– Алиби надо проверить у них у всех, – повторил Крымов. – Чайкин, а ты уверен, что девушка изнасилована?

– Нет, не уверен. Она могла иметь контакт с мужчиной, после чего он убил ее… Что же касается повреждений на ее бедрах, с внутренней стороны, ссадин и следов пальцев, то мужчина мог уже потом, когда девушка потеряла сознание, сымитировать изнасилование… легко…

– Девушка потеряла сознание? – переспросила Бескровная. – А с чего бы это ей терять сознание? От счастья, что ли?

Крымов посмотрел на нее и с удовлетворением отметил, что видит перед собой прежнюю, сильную Бескровную. Она уже забыла, что только что видела на столе тело Вероники Поздняковой, перед которой они все испытывали чувство вины, – сейчас Бескровной важно было понять, кому и зачем понадобилось убивать эту девушку и как это убийство связано с убийством дочери художницы… Все, никаких чувств, одна лишь логика…

– Я полагаю, – осторожно заметил Чайкин, – эту девушку, как и Газанову, преступник ударил по голове тупым предметом. Возможно, большим гладким камнем, которых полно на Ивовом острове…

– Крымов, ты бы рассказал нам об этой девушке, она пришла в агентство из-за тебя, – напомнила ему Земцова с насмешкой. – Кто она, чем занимается? Ты же провел с ней в самолете почти три часа. Что она рассказывала о себе? Кто она вообще такая?

– Да обыкновенная девчонка, мечтавшая найти принца. Во всяком случае, она точно знала, чего хотела от жизни и от мужчин…

Он почувствовал, что все трое – Земцова, Бескровная и Чайкин – смотрят на него и ждут, что он скажет им об этой убитой девушке что-то важное. Но что он мог им сказать, кроме того, что он готов был затащить девушку в какое-нибудь укромное место в самолете и… Крымов тяжело вздохнул, вспомнив, как грубо обошелся с ней. Он даже вспомнил вкус губ Вероники, ее гладкую кожу на бедрах как раз в тех местах, где убийца оставил ссадины и синяки… Пожалуй, после того, что он позволил себе в самолете, она и имела право врываться в агентство, обращаться к нему на «ты» и чего-то требовать… И все это поняли. Но все равно принялись защищать его на глазах у Земцовой.

– Я пообещал ей помочь встретиться с одним человеком… Она хотела учиться, но в этом году пролетела, завалила экзамены, расстроилась и поехала на море… Потом еще куда-то, к подруге, кажется, затем к одному знакомому в Европу… Она прямо, откровенно говорила мне, что живет на деньги своих любовников. Я понимал, что ей от меня нужно… Девушка, надо сказать, не из стеснительных, предпочитала называть вещи своими именами. Еще немного, и в самолете мы бы стали торговаться…

– Значит, я был не так далек от истины?

– Она не была проституткой, но знала себе цену. Предпочитала богатых любовников, да и только. Обычное дело. Потом, когда мы стали уже подлетать, я опомнился, что вел себя довольно-таки развязно с ней, допустил много вольностей, наобещал ей… Словом, я как-то резко объяснил ей, что я твой муж, Юля, – он повернулся к Земцовой, – и она сразу назвала мое имя…

«Я женат, и у меня очень ревнивая жена… Может, слышала, Земцова, Юлия Земцова, хозяйка детективного агентства… Она убьет меня, если узнает, что я с тобой всю дорогу любезничал…» – «Земцова? Ваша жена – Земцова? Значит, вы и есть тот самый Крымов?» – «Что значит, тот самый?.. Людоед, пожиратель хорошеньких девушек и сердцеед?» – вспоминал Крымов. Знать бы, что так сложится…

– Может, ты и убил ее, чтобы она не смогла рассказать мне, что же на самом деле произошло между вами в самолете? – покачала головой Земцова. – Как же мне все это надоело, Крымов… Ладно, поехали на этот Ивовый остров. По дороге попытаемся вспомнить, в котором часу она пришла к нам в агентство, когда ушла, а дальше, когда выясним адрес девушки и круг ее знакомых, надо постараться расписать ее последний день по часам, по минутам… Только так мы сможем понять, с кем же она могла отправиться на остров. Не думаю, чтобы это был малознакомый мужчина. Вероятнее всего, она доверяла ему. Хотя, может, я и ошибаюсь…

Крымов с тоской отметил про себя, что и Земцова, глядя на Бескровную, превратилась в прежнюю, ставшую для него почти чужой и недосягаемой, Земцову. Та притихшая и разомлевшая от счастья женщина, с которой он провел ночь и которую весь день держал за руку, исчезла… Он не смог удержать ее. И кто в этом виноват? Минкин, скотина…

Лева Бабищев работал официантом в ресторане «Голубой попугай» уже два года и был доволен своим местом. Никто из его знакомых, которых он рекомендовал своему шефу, не выдерживал и недели работы в ресторане и уже спустя неделю увольнялся. И не столько из-за тяжелого физического труда, сколько из-за той психологической нагрузки, того унизительного положения официанта, которое особенно остро ощущалось в таких заведениях, каким был «Голубой попугай». Официанту здесь полагалось сносить все выходки посетителей и угождать им всячески, а потому уважающему себя человеку с нормальной психикой там делать было нечего. Однако Лева вследствие своего низкого уровня умственного развития полагал, что работа официанта в таком дорогом заведении престижна, значительна и перспективна. За способность угодить клиенту ему платили щедрые чаевые, да и начальство время от времени повышало ему жалованье, поэтому за два года работы в «Голубом попугае» ему удалось отложить почти десять тысяч долларов, на которые он собирался купить уже давно присмотренный подержанный «Мерседес». Лева был некрасив, его лицо портил крупный мясистый ярко-розовый нос. К тому же Лева имел широкий и округлый, прямо-таки женский зад, что при его невысоком росте и танцевальной походке сильно смущало девушек. Однако не раз случалось, что в его постели оказывались и очень красивые, просто роскошные женщины, оставленные кем-то по забывчивости прямо в ресторане. Как зонтик или портмоне. Понятное дело, что соблазнительно пьяная и полусонная, пахнувшая вином и духами женщина, позабытая кем-то за столиком, не имела денег даже на такси, поэтому Лева со свойственной ему добротой предлагал ей провести ночь у него. И женщина, обрадованная таким поворотом дела, с радостью соглашалась. Она находилась в таком состоянии, когда мечтают только о подушке, ласковом слове и темной комнате, где все равны, где все хотят лишь одного – успокоиться и уснуть. Их было немало, таких женщин, и все они, рано или поздно снова возникающие на пороге «Голубого попугая», старались сделать вид, что незнакомы с официантом Левой, что нисколько не оскорбляло его. А вот зависть от того, что он никогда не сможет прийти в какой-нибудь ресторан с такой вот красоткой, время от времени и жгла его. И дело не в деньгах, потому что они у него были, а в понимании того, что он, Лева Бабищев, даже если и наденет на себя самый модный костюм и пострижется у самого дорогого парикмахера, все равно останется «уродом» в глазах красивой женщины. «Ты урод, Лева, вот поэтому я и решила с тобой переспать», – сказала ему однажды очень красивая девушка по имени Вероника. В отличие от других женщин, перебывавших у него в постели, эту никто не забывал в ресторане. Она сама, устроив небольшой скандал в кабинке «Голубого попугая», куда ее привел неприятного вида толстый господин в полосатом костюме и пестром вульгарном кашне, бросила его и перешла в другую кабинку, заказала шампанского и целый вечер провела одна, перепробовав все десерты и выкурив почти пачку «Мальборо». После чего неожиданно уснула. Лева, предварительно получив с нее деньги, за руку вывел ее, сонную и ничего не соображающую, из кабинки, когда ресторан уже закрывался, и предложил вызвать ей такси. В ответ она как-то странно посмотрела на него, и тогда он, почувствовав волнение при виде этой соблазнительной блондинки с пышными формами, сказал, что она может провести ночь у него. «Тебя как зовут?» – спросила она, глядя на него и трезвея прямо на глазах. «Лева», – ответил он, останавливая машину и называя свой адрес. «И давно ты здесь работаешь?» – «Уже полтора года». – «Что-то я тебя тут раньше не видела».